Книга Подкидыш для депутата. Выбор сердца - Вероника Лесневская

— Нет, Дим, не заставляй меня, — хнычу умоляюще. — Я не хочу говорить об этом. Не могу.

Закрываю лицо ладонями. Хочу спрятаться. Нет, не от Димы. А от своего прошлого, которое вновь и вновь находит меня. Догоняет и бьет слишком больно.

— Котенок, я должен знать, что произошло, — словно издалека, доносится до меня голос Димы, возвращая в реальность. — Чтобы понимать, как с тобой обращаться. Поверь, я не хочу навредить тебе. Наоборот, — легко касается моей руки. — Не держи эту боль в себе. Поделись, Кать. Расскажи.

И я поддаюсь его уговорам. Открываюсь. Сквозь плач начинаю говорить. Путано, перескакивая с события на событие. Но Дима слушает молча и внимательно.

Не приближается. Не перебивает. Даже не двигается. Позволяет высказаться. Словно спугнуть момент боится.

Плотину прорывает. Признания льются бурным потоком. Все, что разрушало меня изнутри, выплескивается наружу. Пять лет. С самого начала.

Леша, наши больные отношения, пьянство, беременность, предательство, выкидыш, возвращение бывшего мужа и очередная порция издевательств…

Рассказываю, а сама удивляюсь: как я могла терпеть его эти долгие годы. Почему была настолько слепа?

— Котенок, — выдыхает Дима.

Наконец, я поднимаю на него взгляд, который усиленно прятала все время, пока говорила. Вижу, что Дима напряжен и серьезен. Но мгновенно смягчается, когда замечает, что я смотрю на него. В его глазах — жалость, нежность и понимание. Приятно осознавать, что на этот раз я не ошиблась в мужчине. Дима подтверждает мои мысли одной лишь фразой:

— Я могу тебя обнять? — спрашивает аккуратно.

Вместо ответа сама ныряю в его объятия, теплые и уютные. Утыкаюсь носом в лихорадочно вздымающуюся грудь и постепенно успокаиваюсь. Дима не соврал: мне действительно становится легче.

— Котенок, все позади, — шепчет он мне в макушку и целует. — Я тебя не обижу. И никому не позволю. Теперь все будет хорошо.

Ласково гладит меня по голове, перебирает локоны. Обнимает крепче, а я льну к нему, как кошка.

— Я люблю тебя, — глухо произношу, не успев побороть переизбыток эмоций.

Дима задерживает дыхание на мгновение. Потом наклоняется ко мне так, чтобы поцеловать в шею и спуститься губами к плечу. Покрываюсь мурашками, зажмуриваюсь от удовольствия, а руками сжимаю ткань Диминой рубашки.

— И я тебя люблю, котенок. Сильно, — произносит он с полной серьезностью. — Веришь?

— Простишь? — всхлипываю я.

Отклоняюсь, чтобы поймать взгляд моего мужчины.

— Так, ты опять начинаешь? — укоризненно отчитывает он меня и сводит брови.

— Нет, я о другом, — нервно усмехаюсь. — Прости, что я предала тебя, подставила и…

Дима прижимает указательный палец к моим губам, вынуждая умолкнуть. Улыбается, качает головой, а потом нежно целует в лоб.

— Давно простил, глупая, — и обхватывает рукой мой подбородок.

Целует легко, невесомо. Будто заново узнает меня. И приручает.

Однако идиллию прерывает телефонный звонок. Щукин нехотя отстраняется, достает мобильный и смотрит на дисплей.

— Опаздываешь? — спохватываюсь я, но Дима не спешит меня отпускать.

— Нет, у меня выходной, — отключает телефон. — Я с тещей еду знакомиться.

— Что? С какой тещей?

— С доброй и умеющей вкусно готовить, я надеюсь, — хрипло смеется он, а после добавляет серьезно. — Собирайся, Кать, я пока Машеньку проведаю. Съездим все вместе к твоей маме.

Ошеломленно приоткрываю рот, но возразить ничего не в состоянии. Видя мою реакцию, Дима подмигивает и встает с постели. Гипнотизирую его спину, пока он уверенно направляется к двери, и не могу поверить в реальность происходящего.

Кто этот мужчина? И почему он вдруг стал таким идеальным?

У мамы мы оказываемся ближе к обеду. Она встречает нас весьма холодно, долго сканирует Диму и теплеет лишь, когда переводит внимание на Машеньку. Забирает ее у настороженного Щукина, прижимает к себе и улыбается.

Как только мама узнала мою историю и впервые увидела малышку, то заявила, что «чужих детей не бывает», — и с тех пор относится к Маше, как к родной внучке. Вот и сейчас не выпускает ребенка из рук.

Они усаживаются в просторном кресле, а Дима предусмотрительно располагается напротив. Решаю ненадолго оставить их наедине и отправляюсь в ванную, «руки помыть», ощущая на себе напряженный взгляд мужчины.

Даю им минут пять на «знакомство». Когда возвращаюсь, замираю у двери, потому что слышу чересчур оживленную беседу.

— Кобылин заставил Катюшу переписать на него все в обмен на развод. У нее действительно выбора не было. Самой ей не нужны были эти объекты, деньги — ничего, — доносится заговорщический шепот мамы. — Мы с отцом виноваты, не разглядели, какому подлецу дочь доверили. Познакомили их, настояли на браке. А Катюше пришлось за наши ошибки расплачиваться. Ну, и тебе задно. Зато теперь у нее Машенька есть, — слышу характерный «чмок», — и скоро будет еще малыш. И… муж? — повышает голос.

Вздыхаю протяжно: быстро же они с Димой общий язык нашли. Мама сейчас все ему расскажет, я-то ее знаю.

— Муж, — охотно отзывается Дима. — Мы уже расписаны.

Задерживаю дыхание и мысленно роюсь в чертогах своей памяти. Расписаны? Мы вроде только планировали, но даже документы не подали еще. Или Дима воспользовался связями? Втайне от меня? Вот же нахал! Просто неисправим!

Ловлю себя на мысли, что совсем не обижаюсь. Наоборот, улыбаюсь, как глупышка.

Муж…

— Скажите, а где сейчас этот Кобылин, чем занимается? — настораживает меня вопрос Щукина.

Он же не собирается мстить? Нет, только не это! У Димы и так сейчас проблем выше крыши. Нельзя ему рисковать!

Хочу прервать их разговор, но мама успевает выдать информацию. Болтун — находка для шпиона!

— Я слышала, он возобновил бизнес. Вновь открыл клубы, развивать пытается. Тьху, гад такой, — ругается мама, в ответ на что Машенька звонко хохочет.

— Бизнес, значит, — довольно тянет Дима, а мне не нравится его тон. — Самое время ему «помочь», — хмыкает многозначительно.

Не выдержав, подхожу к ним. Оба мгновенно затихают, не желая при мне обсуждать Кобылина. Недовольно складываю руки на груди, демонстрируя свою готовность к бою. Однако Дима лишь усмехается по-доброму. Непробиваемый мужчина!

— Ди-им, пообещай не мстить ему, — говорю, не вдаваясь в объяснения.

— Я не буду обещать того, чего не смогу выполнить, — нахально выдает муж. — Иди ко мне, — проводит рукой по дивану.

Хмуро смотрю на Щукина, потом на маму. Принимаю решение не устраивать при ней скандалов. Вздохнув, устраиваюсь рядом с мужем, не забывая одарить его предупреждающим взглядом. В ответ — лишь тихий смешок и невесомый поцелуй в висок.