Книга Академия «Алмазное сердце» - Константин Фрес

Нога, занесенная над нею, двигалась медленно, Уна успела бы увернуться, но странное оцепенение не отпускало ее. Время словно замерло, и она успела пересчитать все гвоздики на подошве занесенного над ней сапога, и узор, вырезанный в подошве — красивый единорог, вставший на дыбы.

Грохот и звон осколков вдруг стихли, стало оглушительно тихо — так, что в ночной тишине стали слышны песни цикад где-то далеко, — и Уна вдруг сообразила, что истукан на самом деле замер, застыл с нелепо задранной ногой и опустить ее не может.

А в небе над каменными головами носятся, поблескивая сверкающими боками в лунном свете, Небесные Иглы, и по разбитому, искрошенному, покрытому трещинами полу идет Аргент — неторопливо и спокойно, словно великая битва, произошедшая здесь, с высоты полета ему показалась всего лишь забавной шахматной партией.

— Хорошая попытка, — заметил Аргент, останавливаясь возле Уны и подавая ей руку. Он не смотрел на нее, и его спокойствие, его протянутая ладонь испугали ее больше занесенной над нею ноги каменного исполина. Весь его вид — безупречный, опрятный, приглаженный, — словно говорил ей: «А с тобой я разберусь позже». И это угнетало девушку больше, чем перспектива смерти… Наверное оттого, что она не до конца поняла во что они только что ввязались и как это опасно.

Но когда она вложила свои пальцы в ладонь Аргента и ощутила его тепло, осознание всего происходящего навалилось на нее словно горная лавина, сметая и круша ее самообладание и спокойствие, которые на самом деле оказались ничем иным, как шоком. Уна вдруг ощутила, как избито ее тело, как болят натруженные руки и отбитый при падении зад, как трясутся ноги — она попробовала встать и не смогла, ноги ей просто отказали. Уна снова повалилась на пол, прижалась щекой к холодному камню и зажмурилась, чувствуя, как ее накрывают рыдания от ужаса и усталости. Аргент лишь мельком глянул на нее — перепуганную, испачканную в саже как трубочист, в растерзанной пажеской одежде — кажется, на груди от куртки отлетело несколько пуговиц, а шелковые белые туфельки были абсолютно черными и годились только на выброс, — и заступил ее, закрыв полой плаща от взгляда Корнелиуса.

От того, что Аргент обездвижил его воинство, у Корнелиуса случился прямо-таки припадок, он разразился потоком нечленораздельной драни, хрипя и брызжа слюной.

— Я великий некромаг! — орал он, бессильно потрясая кулаками. — Я велик настолько, что Вседверь дает мне все, что я попрошу! Я!..

— За тебя, — веско произнес Аргент, перебив словесный поток Корнелиуса, — всего лишь много заплатили. А величия в тебе нет; не льсти себе и не питай ложных иллюзий. Ты — ничто. А я, — его голос загрохотал от давно сдерживаемого гнева, — великий техномаг. Или что, — Аргент усмехнулся, — ты думал, что я только и гожусь на то, чтобы красивый костюм носить?

Аргент вытянул вперед руку, его пальцы хищно сжались, словно стискивая что-то. В тот же миг наверху жалобно заскрипело, застонало, и один из колоссов вдруг причудливо смялся, изогнулся, словно он был из мягкого теста, а чья-то невидимая рука стиснула его, сплюснула и деформировала, превратив в бесформенный ком.

Второй рукой Аргент указал на другого, каменного колосса, и у того с хрустом оторвалась огромная голова, по груди его с легким каменным перестуком скользнули обломки. Пальцы Аргента, подрагивая от гнева, сжимались, и каменный колосс крошился, разваливался, словно пересохшая на солнце глина.

Руки Аргента дрожали от напряжения, но все каменные и металлические воины Корнелиуса разрушались, разламывались, распадались, как карточные замки, превращаясь в кучи щебня. От напряжения вибрировал каменный пол, и Уна увидела, как прямо перед ее лицом маленький камешек задрожал, подпрыгнул и завис в воздухе, чуть покачиваясь, словно кто-то поднял его на нитке.

Воины Корнелиуса разрушались, но их каменные осколки не достигали земли, Аргент держал всю эту неимоверную каменную и металлическую массу в воздухе, чтобы ненароком не зашибить кого-нибудь.

Корнелиус тоже решил действовать. По его велению открылась Вседверь, ее солнечный проем засиял прямо за его спиной, и оттуда снова начали выходить его двойники, со шпагами наперевес, готовые атаковать всякого. В несколько секунд их вновь стало много, неимоверно много, и некоторые из них снова начали увеличиваться в размерах. Казалось, этому безумию не будет конца, казалось, что Корнелиус просто завалит весь мир копиями самого себя, растопчет и погребет всех и вся под камнями и телами, но у Аргента на то были свои планы.

Одним пассом руки он направил всю огромную, тяжелую каменную массу на войско Корнелиуса, и каменные осколки, летящие со скоростью снарядов и пуль, в миг посекли всех и все на своем пути, разорвав ненастоящие тела и унеся с собой обратно во Вседверь и каменных, не до конца подросших истуканов, и дымную сажу. Один миг — и на разбитой крыше башни стало пусто и тихо, и лишь Корнелиус, чудом успевший укрыться под защитным магическим куполом от каменного смерча, устроенного Аргентом, остался стоять против великого техномага.

— Вседверь заберет обратно свои дары, — небрежно произнес Аргент, опустив руки. — Ну? Что ты теперь можешь противопоставить мне? Не тебе со мной тягаться, призрак. Не тебе.

Корнелиус не отвечал. Губы его жалко кривились, на глаза наворачивались слезы, он оглядывался на закрывающуюся за его спиной Вседверь, но больше помощи оттуда ему не было.

— Вы можете убить меня, — прошептал он. Он произнес эти слова тихо, но ночной ветер, шелестящий полами плаща Аргента, донес эти слова до слушателей. — Но я приду снова и снова. Вы можете убить меня, — прокричал Корнелиус, снова впадая в истерику. Его величие соскользнуло с него, как сгоревшая бумажная маска, лицо его из красивого снова сделалось жалким, трусливым и отталкивающе-жестоким, трясущимся, как желе на тарелке. — Но я бессмертен! Бессмертен, слышите вы!..

Ни говоря больше ни слова, Гаррет, словно тигр, накинулся на него и вцепился в горло ненавистному некромагу. Он навалился на Корнелиуса всем телом, крича, яростно сверкая глазами и терзая его, в клочья разрывая кружева его шикарного воротника и галстука, ногтями сдирая золотую вышивку с его шелкового жилета, и Корнелиус — хоть он и был плотнее и выше тощего мальчишки, — покачнулся.

— Ты заставил меня убить отца! — орал Гаррет, яростно сверкая глазами и царапаясь как дикий зверек. — Ты!.. Ты причина всех наших бед! Я сейчас столкну тебя в эту Вседверь, гнида, и ты исчезнешь там навсегда!

Джон, заорав громче брата, подскочил к Корнелиусу и впился в него как клещ. Ярость и горе затопили ему разум. Столкнуть во Вседверь? Да, значит, столкнуть. Погибнуть там вместе с братом? Да, погибнуть. Отомстить за отца, за свои муки и за Уну, которая выбрала такой нелегкий путь. Много вопросов и один лишь ответ — «да».

И третьим, кто навалился на них, спустившись с небес, словно коршун на добычу и сбросив черные крылья, был Дерек. Удара его приземлившегося тела хватило на то, чтобы сбить Корнелиуса с ног, и Дерек, обхватив братьев, крепко вцепившись в их одежду, одним толчком опрокинул всех их — и себя, — в закрывающуюся Вседверь.