Книга Неверный жених - Мэй Макголдрик

Именно поэтому никто никогда не сомневался, что она родная дочь Элизабет.

Но сейчас Джейми думала не о росте или фигуре, а о лице. Ибо, вглядываясь в короля, она с ужасом и отвращением узнавала в его безобразно оплывших чертах самое себя. Тот же нос, тот же энергичный рисунок бровей, тот же чувственный рот и упрямый подбородок. Пусть Джейми сравнивали с Мадонной, а король походил на дьявола, даже при свете свечей сходство было несомненным.

Наконец Генрих Тюдор заговорил, и хриплый голос его прорезал молчание, словно удар кинжала.

– Я слышал, что вы – внучка Томаса Болейна.

– Это правда, ваше величество, – тихо ответила Джейми.

– Странно, что я ничего о вас не слышал. Ведь ваш дед много лет находился при дворе!

– Я выросла в другой стране, – ответила Джейми, – и впервые увиделась с дедом лишь за несколько недель до его смерти.

Король снова впился взглядом в ее лицо. Затем взял со стола какую-то драгоценность – в дрожащем пламени свечей ярко сверкнул изумруд.

– Сколько вам лет, госпожа?

– Девятнадцать. – По спине у Джейми побежали мурашки. Откуда, черт возьми, попало к королю ее кольцо? Джейми едва не выпалила этот вопрос вслух, но вовремя сообразила, что сейчас лучше не говорить лишнего.

Маленькие острые глазки короля внимательно следили за выражением ее лица, подмечая каждую перемену, любую мимолетную реакцию.

– Это ваша безделушка?

Джейми на мгновение запнулась: на мясистой руке короля она заметила перстень, как две капли воды похожий на ее собственный. Пути назад не было.

– Да, ваше величество.

– Откуда она у вас?

Генрих раскачивал кольцо на цепочке, и Джейми, словно зачарованная, следила за его движениями.

– Это талисман, подаренный мне родителями, – прошептала она наконец.

Король бросил кольцо на стол и, поднявшись с места, вперевалку направился к ней.

Слепая, безрассудная паника охватила Джейми. Она бросила отчаянный взгляд в сторону Френсис – та сидела, чинно сложив руки на коленях, не отрывая глаз от короля.

– Мы не спросили вас о ваших родителях. Очевидно, ваша мать приходится дочерью Томасу Болейну. – Он подошел совсем близко, и Джейми почувствовала, как взмокли ладони.

– Приходилась, ваше величество.

Он стоял рядом, нависая над ней всей разжиревшей тушей. Храбрость Джейми испарилась без остатка; не смея взглянуть королю в лицо, она уставилась на огромный золотой медальон, сверкающий у него на груди. Наступило долгое молчание; Джейми чувствовала, что король изучает ее.

– Черные как смоль волосы и белоснежная кожа.

Совсем как у нее.

Джейми не сомневалась, что король говорит о Мэри Болейн. Он протянул мясистую лапу к ее лицу. Вся сила воли понадобилась Джейми, чтобы не отпрянуть и не закричать. Однако Генрих не сделал ничего дурного – просто пропустил между пальцами выбившуюся из-под чепца прядь ее волос. Джейми стояла, застыв на месте, боясь даже дышать. Что-то подсказало ей, король угадал правду. Он узнал в ней свою дочь.

– И страсть к искусству Джейми тоже унаследовала от нее, – неожиданно вступила в разговор Френсис. Король обернулся; Джейми смотрела на подругу с удивлением, не понимая, к чему та клонит. – Я уверена, сэр, такой знаток и ценитель музыки, как вы, получит истинное удовольствие от ее таланта!

Джейми украдкой вытерла мокрые ладони и поспешила ухватиться за соломинку, брошенную подругой.

– Ах, ваше величество, кто же нас похвалит, если не друзья? – улыбнулась она. – Право, мои предполагаемые таланты здесь ни при чем: просто женщине, выросшей в окружении величайших художников и музыкантов Европы, трудно избежать увлечения искусством!

Наклонив голову, Генрих сверлил ее взглядом исподлобья.

– Не припомним, чтобы ваша мать отличалась какими-то талантами.

«Ах ты, ублюдок!» – мысленно воскликнула Джейми, вспомнив, как погибла ее несчастная мать.

– Ну как же, сэр! – немедленно встряла Френсис. – Ведь у вас хранятся несколько портретов ее кисти!

– Какие же?

– Если не ошибаюсь, портреты королевы Маргариты и ее семьи.

– Моей сестры?

– Конечно, ваше величество, – подхватила Джейми, заметив, как удивленно округлились его глаза. – К сожалению, Элизабет Болейн не имела возможности открыто заниматься живописью до тех пор, пока ваша сестра, королева Маргарита, не пригласила ее к своему двору в Линлитгоу. Теперь портреты королевской семьи украшают все королевские замки в Шотландии! Если мне позволено будет сказать, ваше величество, ее кисть может соперничать в мастерстве с лучшими работами Гольбейна, написавшего ваш портрет.

Генрих, казалось, почти ее не слушал: взгляд его был обращен куда-то вдаль. Возможно, он вспоминал ту давнюю историю во время турнира на поле Доспехов божьих, когда юная Элизабет решительно воспротивилась его домогательствам и была вынуждена бежать из страны:

– Так вы – дочь Элизабет, – наконец произнес Генрих. В голосе его слышалось недоверие.

– Да, ваше величество, – немедленно и с готовностью ответила Джейми. Она понимала, что малейшее ее колебание могло сейчас все погубить.

Властелин Англии запустил жирные пальцы в бороду, раздумывая над ее ответом. Джейми почувствовала легкий укол совести: как-никак она солгала родному отцу! Но она знала, что мать одобрила бы этот поступок.

– Мне всегда было любопытно знать, что же в конце концов случилось с Элизабет, – заметил король, задумчиво пройдясь по комнате.

– Она поехала во Флоренцию, ваше величество, где совершенствовала свое мастерство в студии самого Микеланджело; затем отправилась в Шотландию и обосновалась там.

Король снова взял со стола кольцо.

– А ваш отец? – спросил он, резко поворачиваясь к ней.

– Эмброуз Макферсон, ваше величество.

– А, тот шотландский дипломат! – заметил король. – Как же, помню.

У Джейми внезапно подкосились ноги; волнение оказалось слишком сильным для ее неокрепшего здоровья. Король и Френсис бросились к ней. Френсис подхватила ее под руку и усадила в кресло, а Генрих, несмотря на слабые возражения Джейми, сам налил и поднес ей кубок вина. Он умел вести себя как джентльмен – когда хотел.

Джейми молча смотрела, как король тяжело опустился в соседнее кресло и вновь начал вертеть в руках кольцо.

– Вы знаете, что когда-то эта безделушка принадлежала нам?

Она покачала головой:

– Нет, ваше величество.

Генрих не отрывал взгляда от изумруда, и в глубине глаз его мерцал странный огонек.