Книга Пиранья. Звезда на волнах - Александр Бушков

Они поднялись следом. Из люка бесшумно и совершеннонеожиданно, как театральный черт, возник второй китаец, что-то вежливопрошипел, поклонился, давая Мазуру пройти.

– Иди, иди, – Мэй Лань легонько подтолкнула его клюку. – Если тебе не понравится подарок, я...

Сразу несколько событий произошло одновременно.

И ему бы наверняка тут и пришли кранты, если бы не былготов, давненько готов...

Раскуренная трубочка полетела Пьеру в лицо, и, когда тотинстинктивно заслонился ладонями, китаец неуловимым прыжком оказался за егоспиной, ударил носком в сгиб колена, накинул на шею тонкую петлю – и в тот жесамый миг, если не раньше, п о ш е л предназначенный Мазуру удар...

Но он чего-то такого ждал – и успел уклониться, уйти влево.Мэй Лань промахнулась сантиметров на десять, и ребро ее ладони попало не посонной артерии, по самой макушке чиркнуло, так что не было ни боли, ни урона...Он, оттолкнувшись правой ногой от мачты, сам нанес удар...

В пустоту. Девушка уклонилась так молниеносно и ловко, чтоон едва не полетел кубарем, – удар-то был во всю силушку...

Н-на! Вот револьвер у нее удалось выбить ударом ноги, и онполетел за борт. Мазур кинулся к душившему Пьера китайцу, но на пути всталвторой. Все происходило слишком быстро и яростно, чтобы чувствовать боль отударов... Мазур все же достал узкоглазого, у б о й н о достал, в секундуразвернул его обмякающее тело так, чтобы в свежеиспеченного покойникавпечаталась нанесшая удар ногой Мэй Лань...

Получилось. Удар ногой достался мертвецу, коего такиепустяки уже не волновали, а девушка потеряла пару секунд... Мазур имивоспользовался на полную – второй китаец только-только успел выпустить шнурок,а более ничего и не успел, Мазур уложил его рядом с хрипевшим французом,развернулся в боевой стойке...

Мэй Лань стояла метрах в двух от него в какой-то тамзаковыристой позе – то ли «похмельной обезьяны», то ли «поносившего журавля».Шутки шутками, а Мазур уже понял: с е й ч а с нельзя делать никаких скидок напрекрасный пол, девка великолепно владеет боевой рукопашкой, и нужно из коживон вылезти, если хочешь остаться живым...

Она налетела, как порыв штормового ветра. Молниеносный обменударами, ужимки и прыжки... По нулям. Отступив на шаг, Мазур лишь уверился впрежнем убеждении: какое там, на хрен, нежное создание, зверь дикий, смертушкатвоя при оплошности...

И снова – обмен ударами, жуткий танец на колыхавшейсяпалубе. Ей, стерве, было легче – она в темном, ее труднее фиксировать глазом, авот Мазур, как идиот из анекдота, весь в белом, что ночью, особенно лунной,идет только во вред...

– Ах ты ж, тварь... – выдохнул он, сплюнув кровьиз рассеченной губы.

– Ну-ну... – произнесла она почти спокойно, и г ра я гибким телом в ложных выпадах. – Ну-ну... Иди сюда, загадочнаяличность...

Каскад ударов, пируэтов и прыжков... Мазур ее легонькозацепил, но в ответ сам получил качественно. Они кружили по палубе, как двасхлестнувшихся насмерть зверя – какими сейчас и были, честно говоря, – иМазур отметил самой трезвомыслящей частичкой сознания, что старина Пьер нешевелится, не издает ни звука, так что с ним, очень похоже, кончено, а воткитайцев было только двое, иначе непременно налетел бы еще кто-то...Побарахтаемся?

Но он, как ни старался, как ни выкладывался, не мог одолеть.Она, впрочем, тоже. Зыбкое равновесие пока что...

– Ну и? – выдохнул Мазур, уйдя от удара – е л еуйдя, м-мать! – и отступив к борту. – Не возьмешь ведь...

– Возьму, – пообещала она столь же хрипло. –Измотаю, сучонок...

– Может, договоримся?

– Не я решаю, не я...

– Сдохнешь ведь.

– Измотаю...

Мазур, словно бы только сейчас спохватившись, рывкомвыхватил револьвер, взвел курок и, прибавив в голос тупого, нерассуждающегопревосходства, громко приказал:

– Подними руки, стерва! Не подумала об этом, а?

Она рассмеялась – сдавленно, но вполне искренне, на миг п оп л ы л а, сбилась с ритма...

А в следующую секунду тяжелый револьвер полетел ей в лицо,словно самое примитивное метательное оружие.

Вот этого она точно не ожидала – и Мазур вовсю использовалсвой единственный шанс, ринулся вперед, пока она уклонялась от тяжелого кускажелеза, зашел справа, пригнулся, выпрямился, ударил раз и два... Отпрыгнул.

Она еще стояла у борта, еще не уронила руки, тело еще непонимало, что уже мертво, что шейные позвонки перебиты, что второй ударпришелся по сонной артерии...

И в этот миг в нее метко и жестоко угодила автоматнаяочередь – совершенно бесшумно, но Мазур-то видел, как пули бьют в грудь илицо... Тело Мэй Лань запрокинулось назад, окончательно выйдя из равновесия,подламываясь в коленках, навзничь, затылком вперед она рухнула за борт.

И был шумный всплеск, показавшийся Мазуру громом. Он стоялна том же месте, все осознавал, но не мог пошевелиться, в тупом оцепенении толи облегченно, то ли с надрывной тоской подумав: нежная и удивительная, какговорил Остап, нежная и удивительная, да...

– Кирилл, мать твою! Живой?

Со стороны бараков бежали трое. Лаврик первым взлетел посходням, опустил коротышку-автомат с матово блеснувшим в лунном светеглушителем, сказал сварливо:

– Ну, что стоишь, как засватанный? Скажи дяде спасибо.Шустрая была девка... И в черное вырядилась по уму, я никак не мог еевыцелить... – Он свободной рукой схватил Мазура за грудки и встряхнул какследует: – Ну? Что у тебя? Что сказал Зыонг?

– А сам не мог спросить? – вяло произнес Мазур,все еще не в силах стряхнуть тоскливое оцепенение. – Коли вы следили...

– Не уследили, – быстро сказал Лаврик. –Через полчаса после вашего визита Зыонга умыкнули какие-то шустрые ребята...Ну?!

– Что вы от него узнали? – резко спросил господинГерберт. Ага, и этот здесь, а вот третий Мазуру решительно незнаком...

– Да погодите вы, – с ухмылкой сказалЛаврик. – Он, похоже, в себя никак прийти не может...

– Так пусть приходит побыстрее! – чуть ли неистерично вскрикнул Герберт. – Здесь нельзя задерживаться, не хватало еще,чтобы они проследили шхуну, а они могли... Давай!

Безмолвный третий отвернулся, сунул два пальца в рот ииспустил пронзительный свист. Возле барака заворчал мотор, показался открытыйджип, летевший прямо к сходням.

Мазур сделал шаг в сторону, всмотрелся. Старина Пьер смотрелв ночное небо широко раскрытыми, неподвижными глазами, и в них отражалась луна.Единственный, кого стоило пожалеть, – случайная соринка меж могучихжерновов, размололи и не заметили...

Что-то твердое было под ногой. Нагнувшись, Мазур поднялиндокитайскую медаль на разорванной тонкой цепочке – и, зажав ее в кулаке,стоял столбом, пытаясь разобраться в мыслях и ощущениях.