Книга Игра в саботаж - Ирина Лобусова

Глава 27

Вечером вторника зал ресторана был почти пуст. Заняты были лишь несколько центральных столиков. Унылая певица скучала на сцене, под аккомпанемент расстроенного фортепиано исполняя модную эстрадную песенку. Песенка получалась бесцветной и скучной. Было ясно, что для дорогого ресторана «Киев» на площади Мартыновского вторник — не тот день.

У одного из столиков в глубине зала сидел Печерский. Он нетерпеливо посматривал на дорогие часы. Было видно, как он издерган. Невыспавшийся, с осунувшимся лицом, с глубокими тенями под глазами… У него был вид человека крайней степени морального истощения, живущего на механическом заводе, готовом сломаться в любой момент.

Однако если вид Печерского оставлял желать лучшего, то все остальное явно было хорошо. Перед ним на столике стояла бутылка дорогого грузинского вина, свежие фрукты, бутерброды с красной и черной икрой… Стол был накрыт на двоих.

Печерский нервничал. Он сидел лицом ко входу в зал, и было очень заметно, что кого-то ждет. Наконец, когда прошло уже достаточно много времени, в зале появилась официантка, ведущая под руку мужчину в черных очках с белой тростью.

Она подвела его к столику, где уже почти дергался в нервной истерике Печерский, помогла слепому сесть и ушла.

— Наконец-то! — выдохнул Печерский. — Думал, ты не придешь.

— Хотел, чтобы ты помучился. Зачем звал? — ответил Стеклов, наливая себе вина.

— А ты не так слеп, как кажешься, — прищурился кагэбист.

— Вещи все не такие, какими кажутся, — отрезал Андрей. — О чем разговор?

— Я хочу предложить тебе работу. Ты догадываешься, чего я хочу, — прямо сказал Печерский. — Я хочу, чтобы ты был среди нас.

— Среди вас… А вы — это кто? — усмехнулся Стеклов.

— Это те, кого не устраивает эта власть. Люди, которые хотят убрать из власти сумасшедшего наркомана и прийти к власти в свою очередь. По-другому.

— Брежнев наркоман? — удивился Стеклов. — Хотя, наверное, лучше без фамилий. Сам всегда говорил. Моя оплошность.

— Нембутал, — поджал губы Печерский, — без него он уже давно жить не может. А снабжает его личная медсестра, с которой у него связь. Об этом секрете знают всего несколько человек в стране.

— В том числе и Андропов… Ой, лучше все-таки без фамилий! — ехидно улыбнулся Стеклов.

— Без фамилий, — кивнул Печерский.

— Значит, все-таки государственный переворот путем видимых терактов, — вздохнул Андрей. — Теракт — это лучший способ отвлечь народ от того, что происходит в стране. А если теракт замалчивают и о нем намеренно не говорят, это лучший способ власть свергнуть. Поэтому теракт готовится теми, на кого ты работаешь, для свержения стареющего больного генсека. А политический переворот пытаются сделать методами КГБ.

— Все теракты делают методами спецслужб, — сказал Печерский. — Ты должен это хорошо знать. Так что ты мне ответишь?

— Я должен подумать. Не готов так сразу ответить. Нужно подлечить глаза.

— Нун спасен, — отвел взгляд в сторону Печерский.

— Я подумаю и обязательно дам тебе ответ. Но хочу сказать сразу — в эффективность ваших методов я не верю.

— Знаю, о чем ты говоришь. Методы есть и с другой стороны, — сказал Печерский.

— Я о другом. Невозможно сломать систему, не сломав мозг людей. Тех, кто защищает ее.

— Мы и пытается это сделать. Сломать наглядным примером.

— Теракты — это не наглядный пример.

— Один — нет, система — да. Много — да. Люди должны видеть. Люди должны задавать себе неудобные вопросы — по нашему сценарию, — убежденно ответил Печерский. — Только так изменяется система. И это не один год. Нам нужны такие люди, как ты. Которые будут на нашей стороне.

— Ответ я обязательно дам, — кивнул Стеклов. — Только ты мальчишку не трожь!

— Какого еще мальчишку?! — с недоумением уставился на него Печерский.

— Этого опера, Емельянова. Я знаю, что у тебя на уме. Так вот, сразу говорю — не смей!

— Этот Емельянов сделал калекой одного из моих лучших людей!

— Если сделал — значит, не из лучших. И правильно сделал! Мальчишка и так на перепутье. Оставь его в покое.

— Хорошо, — Печерский залпом выпил стакан вина, — оставляй себе. Мне он не нужен. Только ты держись подальше от него. Рано или поздно он сломает себе шею.

Дальше был разговор ни о чем. Печерский ушел первым. Стеклов в одиночестве остался сидеть за столиком. Снял темные очки, продемонстрировав в пустоту ресторанного зала слишком много видящие глаза.

В сентябре 1967 года в Москве, на Красной площади, произошел самый настоящий террористический акт, который моментально был засекречен советскими спецслужбами.

Совершил его житель Каунаса Василий Крысанов. По обрывкам информации, просочившейся в западную прессу, эта акция должна была скомпрометировать власть Брежнева перед Западом. Поэтому специально был выбран Мавзолей — священное место для советской символики, считавшийся визитной карточкой СССР.

Теракт был задуман таким образом, что Крысанов намеренно приносил себя в жертву.

Летом 1967 года, после выписки из психиатрической больницы, террорист изготовил из взрывчатки пояс смертника. А в сентябре приехал в Москву.

В первый раз он пришел на Красную площадь, чтобы осмотреться. Второй раз — уже опоясавшись поясом со смертоносной взрывчаткой. Встал в огромную очередь, которая всегда была в этом месте.

Когда Крысанов ступил на ступеньки Мавзолея, он привел в действие бомбу. Взрыв, произведенный в толпе, мгновенно убил несколько десятков человек. Сам террорист был разорван на куски.

Около пятидесяти человек получили ранения различной степени тяжести. Сразу после этого спецслужбы оцепили место теракта, а все происшедшее закрыли плотной, непробиваемой завесой секретности. Все было настолько строго, что в газеты не попало ни строчки.

Многие западные источники сумели опубликовать только воспоминания, свидетельства очевидца — фотографии Бурбовского, который приехал в Москву из Запорожья и стоял в той же самой очереди в Мавзолей, только ближе к концу.

Вот как описывал фотограф Бурбовский то, что он видел: «Раздался очень громкий взрыв. Все словно оторопели. Затем люди с жуткими криками бросились врассыпную. Когда схлынул первый поток людей, я увидел парня в разорванных брюках, который лежал на мостовой. Кровь сплошным потоком текла по его ногам. Мужчина в военной форме нес на руках девочку-подростка — у нее была почти оторвана рука и болталась на весу, в воздухе. Перед входом в Мавзолей лежал мертвый мужчина — кишки его были вывернуты наружу. А рядом — второй, парень, над которым склонились несколько человек. Видимо, он был тяжело ранен, но жив, потому что слышались стоны. И я начал фотографировать».