Книга Полная история Руси - Михаил Погодин

Рязанцы подумали: «Князь наш и братья наши погибли из-за чужого князя», и согласились: поехали в Воронеж, взяли там Ярополка и выдали руками Всеволоду. Тот велел посадить его вместе с прочими.

Между тем, Глебова жена молилась о своем муже. Мстислав новгородский, зять Глеба, убеждал Святослава Всеволодовича, союзника Всеволодова, вступиться за Ростиславичей: князь черниговский прислал епископа Ефрема и игумена к владимирскому князю ходатайствовать за пленников и просить их в Русь. Но Глеб сам не согласился и сказал: «Лучше здесь умру, а не пойду». Он в самом деле вскоре умер, а Роман, сын его, был, наконец, по долгом молении, за крестом, отпущен. Освобождены из темницы были и Ростиславичи, будто ослепленные.

Таким образом, брат Андрея, великий князь суздальский Всеволод, освободился от всех своих врагов, и сила Андрея, расточавшаяся по его смерти, собралась, хоть частично, опять в одной руке (1177).

Последний сын князя Юрия Владимировича Долгорукого, от второй жены его, гречанки родом, и, следовательно, младший почти из всех многочисленных внуков Мономаха, — тот, кому предназначено было судьбой продолжить дело Андрея, возвеличить Владимирское княжество, утвердить средоточие будущего государства на севере, быть главой всех действующих лиц своего времени, наконец, стать прародителем славнейшей ветви Рюрикова дома, князей северных, — владимирских, суздальских, ростовских, нижегородских, тверских, московских, а через этих последних и всех царей русских, до Феодора Иоанновича включительно, — Всеволод начал свое долгое и многозначительное поприще очень несчастливо, тихо и бедно.

Оставшись ребенком после отца, умершего на киевском, любезном для него, столе в 1157 году и завещавшего еще прежде младшим детям Суздальское княжество, он возвратился было с матерью в свою отчину, но вскоре, через пять лет (1162), был изгнан старшим братом Андреем Боголюбским, который уже давно там водворился (с 1155 г.) и не хотел делить власти ни с кем из своих родственников.

В Грецию, отчизну печальной вдовы, удалилось осиротелое и обездоленное семейство, и император Мануил Комнин дал старшему из них брату Васильку один фракийский город во владение.

Неизвестно, сколько времени продолжалось изгнание. В 1169 году мы видим Юрьевичей, уже возмужавших, на Руси. Они примирились со своим гонителем, великим князем суздальским, и служили ему против великого князя киевского, Мстислава Изяславича. Вероятно, они получили себе за то какие-нибудь уделы, после того как Киев поступил в распоряжение Андрея.

В его новой войне с Ростиславичами за Киев братья опять находятся в составе его войска: нашему Всеволоду, как младшему между всеми участвовавшими князьями, довелось начать первое сражение под Вышгородом и получить урок в ратном деле от храбрейшего воителя того времени, Мстислава храброго, — урок, принятый, впрочем, с честью.

После поражения Андреевой рати младшие Юрьевичи остались на юге едва ли не без пристанища. Со смертью Андрея, их главного прежде притеснителя, наступил для них, казалось, счастливый случай вернуться на родину и получить отцовское наследие, но граждане сочли себя вправе избрать князя по своей воле, несмотря на свою прежнюю присягу. Последующие происшествия обратились в их пользу, как мы видели выше, и Всеволод избавился благополучно от своих врагов, получил в единственное, бесспорное владение почти всю северную Русь — Владимир, Суздаль, Ростов, Переяславль, Москву, Тверь, Поволжье, Белоозеро, — это была область обширная, сильная, богатая, что касается до естественных произведений, нужных для жизни, не слыхавшая почти никогда об усобицах, не видавшая давно никакого врага, ни своего, ни чужого. Северная Русь со стольным городом Владимиром находилась теперь точно в том положении, в каком была южная — Киев, при первых князьях, следовавших один за другим поодиночке, до Ярослава включительно, и потому имевших время и возможность основать, распространить и усилить свое княжество-государство. Всеволод, подобно им, заступил теперь после кратковременной усобицы, один, место Юрия и Андрея, — и на сорок лет оставался один же на севере, между тем как на юге было уже до ста князей, которые все хотели есть и искали себе хлеба вместе с половцами, вырывая куски друг у друга.

Вот в чем состояла простая тайна северной силы, вот в чем состояла простая тайна владимирского преимущества перед Киевской Русью, дробившейся все мельче и мельче. Здесь случилось быть одному князю, а там число беспрестанно умножилось. Пока сохранялись эти численные отношения, то есть пока здешний князь стоял один лицом к лицу с множеством тамошних князей, до тех пор он мог, если только хотел, иметь значительное влияние на все их дела, даже не отличаясь от природы чрезвычайными способностями, а властолюбивый, высокомерный, деятельный, даровитый, как Андрей, «кольми паче». Всеволод же не уступал старшему брату в доблестях. При самом вступлении на поприще, несмотря на молодость, он выказал много смелости и твердости, равно как и расчетливости, осторожности. Так, во все продолжение своего княжения, умея пользоваться обстоятельствами, не пропуская ни одного случая к каким бы ни было приобретениям, Всеволод, без особенных усилий со своей стороны, без вызова происшествий, становился могущественнее и значительнее с каждым годом.

По счастливому стечению обстоятельств, одним и тем же ударом, которым приобретены были Всеволодом Владимир, Ростов и Суздаль, тем же ударом поражена была и соседняя Рязань, и ему нечего стало опасаться Рязани, как Киев опасался Чернигова.

Подчинив себе Рязань, которая сама беспрестанно подавала ему поводы к участию в ее делах, прибрал к своим рукам Новгород, зависевший от него по своему естественному положению, овладел Переяславлем (Русским) и, возобновив любезный отцовский Городец на Остре, выговорив себе многие города от Киевского княжества, за помощь, без которой южные князья не могли обойтись, пособив удержаться за Днепром Мономаховичам, которые за то должны были признать его своим главой и получить от его руки Киев, приводя в повиновение черниговских Олеговичей, оказывая покровительство Галичу, стеснив соседнее царство Болгарское и нанеся удары не только близкой мордве, но и отдаленным половцам, Всеволод достиг, наконец, цели Андрея и Мономаха, то есть господства, господства в пределах еще более обширных, чем какое было у этих могущественных князей, — казалось, что удельное расстройство прекращается, княжество его вполне готово стать государством, и он сам становится самодержцем; но не станем упреждать событий и передадим их по порядку.

Новгородцам хотелось сбросить с себя непрошеную стеснительную опеку князей суздальских, и они опять приняли изгнанных Всеволодом племянников, Мстислава и Ярополка (ослепление которых было, кажется, мнимое, для народа владимирского или для самого Всеволода), и посадили первого у себя, а второго в Торжке; Ярославу же Мстиславичу, данному им Всеволодом, после первой разлуки с Мстиславом, поручили Волок Ламский, крайний город их владений, близ границ Суздальского княжества. Враги тамошнему князю казались им самыми надежными друзьями, покровителями и защитниками; но Всеволод не мог, даже для самосохранения, оставить их в покое.

Управившись дома, он пошел к Торжку (1177). Жители обещали дань и медлили. Владимирская дружина, привыкшая в последнее время своевольничать, начала роптать: «Мы не целовать их приехали. Они лгут, князь, и Богу, и тебе». Толкнули коней, вскакали в город, зажгли, мужей повязали, а жен, детей, имущество взяли на щит за новгородскую обиду (8 декабря). Ярополк бежал.