Книга Подружка невесты - Рут Ренделл

Рядом стояла Сента. Она оделась как для поездки в Чигвелл: красная блузка, на которой, как она утверждала, она искала пятна крови, джинсы и кроссовки. Волосы завязаны наверху красной полосатой лентой. Улыбка, которой Сента его встретила, преобразила ее. Все лицо превратилось в улыбку, все тело. Сента подошла к Филиппу вытянув руки.

— Я знала, что ты придешь. Я чувствовала. Я думала: Филипп приедет ко мне, он не хотел сказать того, что сказал, он не мог иметь этого в виду. Правда странно? Я испугалась не больше чем на миг. Я знала, что моя любовь слишком сильна, чтобы могла оборваться твоя.

Так все и есть, думал Филипп, так и есть. Любовь вернулась к нему потоком дождя. Жалость и нежность жгли его изнутри, глаза застилали слезы. Он обнял ее, сжал, и она прильнула к нему, будто пытаясь проникнуть в его тело.

На этот раз первой из объятий высвободилась Сента. Она сделала шаг назад и посмотрела на Филиппа ласково, слегка наклонив голову. Филипп с удивлением осознал, что, пока обнимал ее, пока его любовь оживала, он перестал ощущать тот запах. Теперь он вернулся к нему густой, крепкой волной. Этот запах ассоциировался у него с мухами. Сента взяла его ладонь в свою руку и сказала:

— Филипп, дорогой мой, ты говорил, что поможешь мне кое с чем, что мне нужно сделать. В общем-то, это нужно сделать нам. С этим нужно разобраться, прежде чем даже думать о том, чтобы сюда переехать, — она улыбнулась. Это была самая безумная улыбка, какую только можно представить на женском лице, дьявольская, пустая и отрешенная. — Я бы сделала это раньше, я знаю, что должна была разобраться с этим раньше, но я физически не такая сильная, чтобы сделать это в одиночку.

У него не было никаких предположений. И мыслей не было. Филипп лишь пристально смотрел, чувствовал боль, ее руку, маленькую и горячую, в своей руке. Он должен сказать ей все, что только можно представить, самые ужасные вещи. Преодолевая внутреннее сопротивление, он заговорил:

— Ты сказала, что Джейкопо…

— Их не будет до завтра. Как бы то ни было, нельзя, чтобы они узнали. Нам нужно покончить с этим, Филипп, пока они не вернулись.

Мясная лавка, которую забыли запереть и куда не приходили в течение нескольких длинных жарких дней, думал он. Лавка, полная гниющего мяса, а все люди погибли от бомбежки или облучения. Филипп открыл дверцу шкафа. И увидел нечто вроде лица. В первую секунду оно напомнило ему безжизненное лицо Флоры, мерцающее в глубине шкафа. Но нет, оно не такое, совершенно не такое. Что-то, что некогда было молодой девушкой, прислонялось к стенке. И зеленый вельвет.

Он издал вопль ужаса. Прикрыл рот обеими руками: казалось, все внутренности поднялись к горлу и стремились выплеснуться наружу. Пол пошатнулся. Филипп не упал в обморок, но на ногах не устоял. Его руки разъехались в разные стороны, как у человека, ищущего воды, чтобы плыть. Он стал оседать, пока не припал к циновке с серым покрывалом.

Сента ничего не заметила, ее это не задело. Она смотрела теперь на шкаф, словно это был просто громоздкий или неуклюжий предмет мебели, который нужно как-то передвинуть или избавиться от него. Ее чувства были скрыты, разве что взгляд выдавал ее. Он увидел, как Сента протягивает руку в шкаф и поднимает со дна кухонный нож, лезвие и рукоятка которого потемнели от крови. Она лгала только по мелочам, выдумывала только несущественные детали…

— Ты ведь приехал на машине, Филипп? Я думала, мы снесем это вниз вот на том, на чем ты сидишь, положим в мою комнату, подождем, пока стемнеет, а потом…

— Заткнись, ради бога, прекрати! — заорал он.

Она медленно повернулась, обратила на него свой бешеный светлый водянистый взор:

— В чем дело?

Филипп поднялся с пола, встал и захлопнул ногой дверцу шкафа — это было тяжелее, что что-либо он когда-либо делал. Он схватил Сенту и потащил ее из комнаты. Еще одну дверь нужно было закрыть. Нос и все внутри, даже мозг, казалось, были забиты этим жутким запахом. В мире не хватило бы дверей, чтобы скрыться от него. Филипп потащил Сенту вниз по лестнице; он тянул ее с собой, пока на полпути они не растянулись на широкой ступеньке. Он взял ее за плечи, закрыл ее лицо своими руками. Сента потянулась к нему, их губы разделяли сантиметры.

— Послушай меня, Сента. Я выдал тебя полиции. Я не хотел, но так получилось. Они приедут, они скоро будут здесь.

Ее глаза расширились, рот открылся. Филипп был готов к тому, что она набросится на него с кулаками, будет кусаться, но она была неподвижна и безвольна, хотя уже освободилась от его рук.

— Я увезу тебя, — сказал он, — я постараюсь, — он не собирался этого говорить, но произнес, — вот для чего нам понадобится машина. Я отвезу тебя куда-нибудь.

— Я не хочу уезжать, — ответила она, — куда я поеду? Я никуда не хочу без тебя.

Она встала, он тоже встал, и они пошли вниз. Здесь был другой запах, старый запах плесени и чего-то кислого. Филипп подумал: я говорил с Моррисом сто лет назад. Сента распахнула дверь в подвальную комнату. Свеча догорала в луже воска. Филипп открыл ставни и увидел, что дождь прекратился. По стене струилась вода и капала на обочину, когда проезжали машины. Он повернулся к Сенте. И увидел, что ее волновало одно-единственное, только это было для нее важно.

— Ты по-прежнему меня любишь, Филипп?

Возможно, это будет ложь. Он уже не знал.

— Да, — ответил он.

— И ты меня не бросишь?

— Не брошу, Сента.

Он лег на постель рядом с ней и отвернулся от своего отражения в зеркале, смятого, испуганного, испорченного отражения. Она подползла к нему, и он принял ее в свои объятия. Сента прильнула, дотронулась губами до его кожи, и Филипп крепко прижал ее к себе. Он различал, как наверху по воде едут машины, услышал, как одна остановилась возле дома. Вот ведь о чем мы думаем, о чем вспоминаем в самые ужасные минуты, думал он. Когда он украл статую, то и не предполагал, что из-за этого могут прислать полицейскую машину.

Но могут. Прислали.