Книга Браслет из города ацтеков - Екатерина Лесина

– Я больше не приду, – сказал он, поднимая браслет. По широкой ленте вился цветной узор. Птичка-колибри, нарядная и легкая, как душа воина.

– Знаю.

– Откуда?

– Тебя наконец заберут. Пусть бы они сразу тебя забрали. Золота нету. А ты есть. Злые-злые духи… забирайте. Отдаю! А мне пусть отдадут все мое золото! Им ведь ни к чему! Им кровь нужна.

Из палаты Ягуар выходил, пряча в кармане браслет. Ягуар не помнил, когда и откуда привез его, но сейчас браслет стал последней деталью древней мозаики.

Птичка-колибри ждала своего часа.

Анна сразу его заметила и жутко перепугалась. Совершенно по-девчоночьи, когда разум говорит одно, а суматошное сердце – другое. Анна понимала, что Геннадий неизбежно заметит ее, потому что не заметить Переславина невозможно, а Анна держится рядом с Эдгаром, как тень.

Следовательно, эта неуместная встреча на чужих похоронах неотвратима.

Анна попыталась было затеряться в толпе, но Переславин держал ее взглядом. И Анна смирилась. Она попросила у кого-то, кто правил миром и людьми, отсрочки, и просьба была услышана.

Геннадий на кладбище смешался с толпой. На поминках же он сидел далеко, уделяя больше внимания рюмке, нежели будущей второй половине. Она же, быстро растеряв стеснительность, откровенно и с удивлением пялилась на Анну. А стоило выйти в туалет, потянулась следом.

– Привет, значит, – сказала она. – Как дела?

– Замечательно.

Сиял фаянс. Блестели хромом краны. В воздухе витал цветочный аромат, а в кубе-аквариуме лениво шевелили плавниками рыбы. Зачем аквариум в клозете?

Рыжая постучала ногтем по стеклу, распугав стайку меченосцев.

– Я вижу, что замечательно. А Генуська говорил, что ты в печали. И вообще страдаешь.

Анна не страдала. Переславин – да. Но говорить об этом рыжей не стоит.

– Смотри, – рыжая мазнула по губам помадой. – Я тебе, конечно, желаю всяческого счастья, но Переславин – мертвый номер. Дубина он. Сейчас-то, конечно, да, расстроенная дубина. Фигово ему, вот и тянет все, что под руку попадается. А отойдет и выкинет к лешему.

– Личный опыт? – Анне хотелось уколоть эту наглую девку, которая столь долго и методично разрушала Аннину жизнь, а теперь жаждет сплясать на обломках.

– Вроде того.

Девка одернула стильный жакет из черного атласа и вышла.

От встречи остался осадок, который постепенно перерастал в предчувствие беды. Виски ломило, как перед штормом. Анна старательно гнала предчувствие и уговаривала себя не нервничать.

Эта рыжая полагает, что у Анны на Переславина планы. И к ним – тонкий расчет с бонусом в виде нового обручального кольца и нового же супруга. На самом деле все иначе. Анна просто помогает человеку. Она нужна Переславину. А когда перестанет быть нужна, то исчезнет, как будто ее и не было.

Новую жизнь она будет строить сама, возводя по кирпичику. День за днем, год за годом, пока не выстроит. Что? Дворец? Шале? Землянку с удобствами за ближайшей сосной? Или очередную башню из слоновой кости? В башнях удобно прятаться от мира. Из башни не видно, как мучается злостью будущий бывший муж, как скалится его невеста, как наливается водкой Переславин…

Стычка, которой Анна опасалась, произошла на крыльце ресторана. Услужливый метрдотель распахнул дверь в зиму. Переславин выбрался, потряс головой, стряхивая опьянение, и задышал. Он дышал шумно и жадно, глотая мороз и крохотные снежинки. Секретарь, тип невзрачный и скучный, подмигнул Анне и велел подавать авто.

Он так и выразился: «подавать». Анна тотчас представила, как дюжие охранники волокут блюдо с переславинским «Мерседесом».

Тут-то Геннадий и вышел. Шел прямо, как по линеечке. И выглядел трезвым. Только покрасневшие глаза выдавали его состояние.

– Здравствуйте, Эдгар Иванович, – сказал он.

– И ты здравствуй, – ответил Переславин, пытаясь сфокусировать взгляд.

– Соболезнования мои примите. А заодно уж и поздравления.

– С чем?

– Со свадьбой. Или вы с ней так… под ручку гуляете? Поэтому делами моими интересовались? Так могли бы прямо. Я бы уступил. Чего, второй сорт – не брак.

– Гена, прекрати, пожалуйста.

Он не послушает. Он никогда не слушал Анну, особенно если выпил. А выпил Геннадий немало, и Переславин тоже. Он вытянул руку и вцепился в меховой воротник Гениной куртки. Подтянул, приподнял, встряхнул.

– Чего вякаешь?

– Я не вякаю. Я говорю. И хотите скажу, как это выглядит?

– Ну скажи.

Ударит. У Переславина дикий норов и рука крепкая. А еще ему очень хочется злость согнать, пусть и на человеке непричастном.

– Смешно. И отвратительно. У вас дочь погибла, а вы бабе под юбку лезете. Нашли замену.

Переславин пыхтел, бить не спешил, но и не отпускал. Замерла на ступеньках охрана. Испуганным сусликом замер секретарь, и давешний метрдотель наблюдал за происходящим сквозь стекло.

– Все видят, что вы на Аньку запали. И как запали. И что только и думаете, как бы завалить. Это нормально. Это можно понять. Но вы бы к покойнице хоть уважение поимели…

Переславин разжал руку и брезгливо вытер о пальто. Не оборачиваясь, он велел Анне:

– Идем. Домой отвезу.

В машине Эдгар молчал, смотрел в окно и грыз ноготь. Анна не решалась заговорить. Водитель остановился у подъезда, открыл дверь и руку подал, помогая выбраться из салона.

– До свидания, – сказала Анна. Переславин кивнул и отвернулся.

А в квартире ждала пустота. Анна включила свет и, не разуваясь, прошла в зал. Села на стул, вытянула ноющие ноги – сапоги натирали – огляделась. Выцветшие обои были светлы, как стены пока не возведенной башни. Все вернулось на круги своя.

Так стоит ли сопротивляться судьбе?

Нет. Анна сняла пальто и сапоги, прошла на кухню – пол привычно холодил ступни – и поставила чайник. Забравшись на подоконник, она приоткрыла форточку. Курить не хотелось, но Анна закурила. Сизый дым выползал в ночь. Звезды были тусклы.

До рассвета оставалось изрядно, а заснуть не получится.

И заняться нечем.

Она все-таки легла в постель, холодную и влажную, лежала, считая сначала овец, потом баранов. Бараны плавно превратились в быков. Быки были похожи друг на друга и на Переславина, что окончательно убило сон. На часах было четверть пятого, когда Анна вспомнила про орхидеи и вылезла из кровати.

Горячий душ взбодрил, очередная чашка кофе затопила пустоту в желудке.

В пять Анна вышла из дома и поймала такси. В сумочке оставались деньги, выданные Адамом на цветы. Анна потом вернет. Обязательно вернет.