Книга Игра в молчанку - Эбби Гривз

Сейчас Фрэнк, нацелившись на лицо Элинор, увеличивал и увеличивал снимок до тех пор, пока оно не заполнило собой весь монитор. Что же это было? Что?!! Почему ты не сказала и мне тоже? Некоторое время он рассматривал крапинки в радужной оболочке ее глаз, испещрившие белки́ тонкие красные прожилки. Что, Элли?.. Сможет ли он увидеть в этих глазах правду?

Эта промелькнувшая в мозгу мысль заставила Фрэнка мысленно вернуться к их последней встрече, и он на несколько секунд крепко зажмурился, стараясь справиться с сумбуром в голове.

«Наша счастливая семья…» В последние полгода Фрэнк не думал ни о чем другом. Счастливая?.. Он знал: то, что написано на следующих страницах ежедневника, окончательно и навсегда избавит его от этой иллюзии. Счастливая?.. Как бы не так. Мэгги дала ему это понять совершенно ясно, и Фрэнк, уже догадываясь, о чем может идти речь, почувствовал острый приступ самой настоящей физической тошноты. Больше всего ему хотелось бросить ежедневник в камин. Или в мусорное ведро, предварительно разорвав его на такие мелкие клочки, чтобы уже никто никогда не смог прочитать, что же было там написано. Кто ему помешает? Кто остановит?

Никто и ничто. Только сознание собственной вины. Только собственная совесть. А может, тот факт, что он и без того слишком долго тру́сил. Как он однажды сказал Элинор, когда вечером они сидели вместе на заднем дворе, изменить историю никогда не поздно.

И, вдохнув так глубоко, как только мог, Фрэнк перевернул страницу ежедневника.

Осталось 2 дня…

Ну, ты сделал как я просила? Представил нас втроем? Надеюсь, что да. При желании мы с тобой можем вспомнить много хорошего, хотя вполне объяснимо, что мы не думаем об этом хорошем постоянно. Во всяком случае – не думаем сейчас, после всего, что́ произошло. Мне кажется, это – еще одна ошибка с нашей стороны, но ее-то как раз еще не поздно исправить, пусть на это и потребуются какие-то усилия.

Итак, что случилось с Элинор… Нам очень хотелось знать это, верно? Нам нужно было знать, но в течение нескольких дней после того злосчастного вечера, она упорно молчала, хотя мы и старались вызвать ее на откровенность. Увы, ни мне, ни тебе не удалось заставить ее поделиться с нами, открыться… Меня Элинор и вовсе избегала. Да, именно так, Фрэнк, – избегала. До этого момента я и не подозревала, что подобное осуществимо, но Элинор сумела это проделать, несмотря на то, что мы по-прежнему оставались под одной крышей. Никаких разговоров, никаких взглядов: стоило мне войти в гостиную или в кухню, как она тотчас выходила. Впрочем, ты помнишь, что по большей части она лежала у себя в спальне, лицом к стене, и вниз не спускалась. Примерно через неделю заехала Кэти, которая хотела ее куда-то пригласить, но Элли к ней даже не вышла. По ее настоянию мне пришлось сказать Кэти, что она плохо себя чувствует и не может никуда пойти. В общем, я ее почти прогнала, и это было ужасно!

Когда Кэти ушла, я на цыпочках поднялась обратно на второй этаж. Если Элинор и была нездорова, то природа ее заболевания оставалась для меня загадкой. Дверь спальни была закрыта неплотно, оставалась маленькая щель, сквозь которую можно было разглядеть кровать. Элинор задернула шторы и лежала – просто лежала и все, хотя на этот раз она смотрела не в стену, а на потолок. Я уже приготовилась войти, но стоило мне поднять руку, чтобы толкнуть дверь, как что-то кольнуло меня прямо в сердце. Может, дело было в ее пустом, невидящем взгляде? Меня до дрожи пугала одна мысль о том, что моя дочь будет смотреть на меня так. А вдруг она еще и отвернется? Я твердила себе, что это просто усталость, перенапряжение, упадок сил, и что сейчас лучше не давить на Элинор, не требовать от нее того, чего она все равно не может дать. Про себя я отмерила срок – месяц; мне казалось, этого будет достаточно, чтобы она пришла в себя и снова стала прежней. Впрочем, в глубине души я надеялась, что, быть может, Элинор заговорит со мной раньше.

Но моим надеждам не суждено было сбыться. Она замкнулась в молчании и говорила лишь по необходимости, да и то была краткой и немногословной. Похоже, эту черту характера она унаследовала от тебя, Фрэнк.

Отмеренный мною месяц был уже на исходе, когда мне представилась возможность поговорить с ней. Ее телефон испустил дух, и его нужно было нести в ремонт. «Это срочно, мама», – сказала Элли таким тоном, словно жить без него не могла. В тот день она как раз должна была идти на курсы по подготовке к шестому классу, поэтому именно мне, хоть я и так оплачивала ее счета, пришлось нести телефон в салон. У меня как раз была вечерняя смена, и когда я сказала, что займусь этим прямо сейчас, Элинор наградила меня таким теплым и признательным взглядом, какого я давно уже не видела.

Мальчишка-продавец в салоне с каким-то непонятным удовлетворением в голосе сообщил мне, что телефону капут. Что же делать, спросила я, и он посоветовал купить новый аппарат, добавив, что сможет перенести всю информацию из памяти и сим-карты на новый телефон – при условии, естественно, что в старом имеются резервные копии номеров, сообщений, контактов и прочего. Мне казалось, что это весьма вероятно, и я заплатила, сколько сказал продавец. Спустя несколько минут он вручил мне полностью готовый к использованию аппарат и, глядя на меня с той снисходительной жалостью, с какой продвинутые телефонные пользователи обычно глядят на женщин в моем возрасте, поинтересовался, какую картинку – с орхидеей или с тюльпанами – я хотела бы установить в качестве фона рабочего стола.

– Не знаю. Это телефон моей дочери, – сказала я, пока он перебирал различные изображения.

– Тогда оставим фон по умолчанию, – сказал он. – Все остальное я сделал в точности так, как было на старом аппарате. Да, напомните вашей дочери, что она должна установить пароль заново. Сейчас телефон не запаролен.

Я знаю, Фрэнк, ты мне не поверишь, но я не хотела смотреть. Ну или почти не хотела. Какая-то часть моей души продолжала сопротивляться тому, что́ я задумала. Рыться в чужом телефоне в поисках улик… Кажется, для этого есть даже специальный юридический термин. Доказательства, добытые незаконным способом, не принимает во внимание даже полиция, не так ли? Кроме того… сколько лет я потратила, пытаясь завоевать доверие Элинор, так неужели я сама, своими руками уничтожу это доверие? Нет, Фрэнк я не сделала бы этого, не будь ситуация такой скверной. Не сделала бы, если бы мы с тобой не балансировали на грани отчаяния, испытав все доступные способы узнать, что же произошло с нашей дочерью, что заставило ее замкнуться. Боясь передумать, я поскорее вернулась в машину и стала просматривать сообщения на телефоне.

Большинство из них были очень старыми – судя по датам, они были получены больше месяца назад. По идее это должно было заставить меня вздохнуть с облегчением; по крайней мере, Элинор отказывалась общаться не только с нами. А вот самая последняя эсэмэска была от Кэти – несмотря на мое не слишком убедительное представление в дверях, она, похоже, не собиралась сдаваться. Это сообщение подруга прислала Элинор буквально вчера.

Пыталась дозвониться, но ты не берешь трубку. Если он зашел слишком далеко, это очень серьезно, и тебе необходимо с кем-то поговорить. Если ты не хочешь, вовсе не обязательно писать заявление в полицию или сообщать обо всем школьной администрации, но поговори хотя бы с мамой или с кем-нибудь, кому ты доверяешь. Пожалуйста, Элли, поговори! Я за тебя волнуюсь!