Книга Красавица для Медведя - Делия Росси

Зверь предупреждающе зарычал. Его мыслеобразы наполнились алыми всполохами. Злится. Снова злится. Понять бы еще, на что. С тех пор, как между нами ослабла связь, я больше не могу контролировать его состояние и не слышу отчетливых слов бурого. Так, слабые отголоски. Зверь закрылся. Не позволяет командовать собой. Не поддается внушениям, только долгим просьбам. Злопамятный. Обиделся, что однажды я переступил черту, заставив его рисковать, и не дает восстановить доверие между нами, как я ни пытаюсь.

«Дай ему время, Илья, – вспомнились слова бабушки. – Наши звери – отражение нас самих. Они имеют те же черты характера, что и человек, только усиленные в несколько раз. Природа мудра, она дала зверю то, что нужно для выживания – инстинкт самосохранения, привязку к самке и потомству, готовность ради них преодолеть любые препятствия. Но только ради них, внук. А ты заставил своего зверя пойти наперекор заложенным в нем законам, поэтому не жди, что он так быстро простит. Ты же и сам никого не прощаешь, верно?»

Что ж, бабушка была права. Не мне осуждать своего бурого, я ведь тоже так и не простил отца, допустившего мамину гибель. Тогда, двадцать лет назад, во время аварии, отец кинулся спасать деда, в то время как должен был вытащить из покореженной машины жену.

Отец потом оправдывался, что не ожидал взрыва, рассчитывал успеть, но я ему не верил. Между родителями никогда не было любви. Отец не скрывал, что женился на маме по расчету. Благодаря дяде, кстати. Дочь главы клана Муромских была слишком ценным призом, Герман не мог упустить такой шанс, а отец всегда и во всем прислушивался к брату. Странно, конечно, что дядя имел такое влияние. До сих пор не знаю, откуда оно взялось, ведь зверь отца был намного сильнее и мог подчинить себе любого. Или это зависит не от зверя, а от силы человеческого духа? Что ж, в этом Герман превосходит большинство беров. Плюс его дар внушения… Немногим из зверей даются дополнительные способности. На моей памяти были только двое, кто обладал таким даром – сам Герман и Никита Бестужев, сын альфы соседнего клана.

При мысли о клане вспомнилось прошлое.

Перед глазами мелькнули ровные улицы, аккуратные здания под черепичными крышами, большая площадь перед Старым домом собраний, особняк альфы, в котором прошло мое детство, поляна посвящений.

Когда мне исполнилось семнадцать, я с радостью сбежал из общины и надеялся, что не вернусь туда в ближайшие лет двадцать, а то и тридцать. Отец был здоров и мог править еще долго, и я рассчитывал, что успею пожить обычной жизнью. И вот теперь предстоит возвращение. И ладно бы, одному, но с Дашей… Как примут ее мои соплеменники? Как примут меня? Хотелось бы думать, что сносно, но интуиция подсказывала, что без проблем не обойтись. Альфе нужна крепкая самка для продолжения рода и для помощи в управлении кланом. Это знают все. Сможет ли Даша завоевать доверие общины? Справится ли с провокациями и испытаниями, которые обязательно будут устраивать беры?

Чем больше я думал об этом, тем отчетливее понимал, что поединок ничего не решит. Вернее, он позволит мне возглавить клан, но не избавит от последующих проблем с Германом и с его людьми. Да и с преданными дяде членами клана. Нужно что-то другое. Что-то, что позволит раз и навсегда сломить сопротивление недовольных и поможет удержать власть в клане.

Я прислушался к бурому. Он знал мои мысли и впервые не пытался противиться тому, к чему я его подталкивал. И это внушало надежду.

– Справишься? – спросил зверя.

Тот ненадолго задумался, а потом раздался согласный рев. Что ж, похоже, доверие между нами потихоньку восстанавливается, осталось только проверить, как надолго хватит благоразумия бурого, и насколько тот силен.

Я бросил взгляд за окно. Луна пряталась за тучами, на улице было тихо, как и в доме. Герман давно уже поднялся в спальню, его верные псы дежурят у ее дверей. Если выйти из дома, никто не заметит.

Зверь снова согласно рыкнул, и я поднялся с кресла. Что ж, пришло время узнать, насколько легко он готов отдать мне власть.

Даша

Переезд произошел так быстро, что мы с мамой даже опомниться не успели. Папа, торопясь реабилитироваться и поскорее вернуться к нашей прежней жизни, взял отпуск и развернул такую бурную деятельность, что уже на следующий день воссоединившаяся семья переехала в новую квартиру. И сейчас я бродила по своей комнате и пыталась привыкнуть к ее огромным размерам и виду из окна. А он был весьма неплох – дом стоял на набережной, и перед моими глазами открывались пологие берега Кубани и кудрявая зелень растущих у воды деревьев.

Квартира тоже была не чета прежней. Раньше мы жили в стандартной трешке, а эта оказалась четырехкомнатной, со встроенной мебелью и гардеробными, с навороченной ванной и панорамными окнами в гостиной и столовой и с большой удобной кухней. Спрашивается, и почему мы не переехали раньше? Получается, папенька не хотел тратить на нас деньги? Этой своей свиристелке сразу домину купил, а для мамы только сейчас расстарался.

Я никак не могла избавиться от обиды, хоть и пыталась заставить себя радоваться жизни. Главное, что мама счастлива. Чтобы увидеть ее такой помолодевшей и светящейся от радости, я готова была улыбаться отцу почти с прежним энтузиазмом и нахваливать и вид из окон, и просторную гостиную, и дизайнерские изыски интерьера, и собственную комнату, в которой было пусто и холодно, несмотря на стильную обстановку.

Луфи отнесся к очередному жилью настороженно. Он подолгу обнюхивал пахнущую магазином мебель, путался под ногами у рабочих, вносящих в дом вещи, едва не разбил большое зеркало в прихожей, а потом улегся рядом с моей кроватью, уткнулся носом в лапы и загрустил.

Что ж, я его понимала. И тоже грустила, правда, и сама не знала, почему. То ли по старой квартире, то ли по прежней жизни, то ли по Параскеевке, то ли по соседу, воспоминания об интрижке с которым казались подернутыми странной дымкой. Было, не было – сразу и не поймешь. Кажется, мы провели вместе ночь на турбазе, а вот что происходило дальше… Похоже, что ничего. Вернулись из похода и разошлись в разные стороны.

«Плохо живешь, Дарья, – резюмировало подсознание. – Молодость проходит, а у тебя еще ни одного стоящего романа не было!»

Что ж, наверное, впервые в жизни я готова была согласиться с собственным альтер-эго. Не везет мне что-то в личной жизни. Так на старости лет и вспомнить нечего будет.

– Дарья, ты какая-то не такая вернулась, – приглядывалась ко мне мама. – Уверена, что ничего не хочешь рассказать?

А что рассказывать? О мимолетной интрижке, которая не оставила в душе ничего, кроме пустоты и непонятной тоски?

Я отрицательно качнула головой, не желая лишних расспросов, а мамуля вздохнула и забрала из рук здоровенного грузчика коробку с нашими семейными фотографиями. Лежащий сверху альбом опасно накренился, покачнулся и упал бы, если бы я не успела его подхватить. Правда, одна из фотографий все же оказалась на полу.

Я наклонилась, чтобы ее поднять, и застыла, разглядывая знакомое лицо. Яркие глаза, тонкие черты, высокий лоб, корона густых золотистых волос. Загадочная улыбка на красивых губах.