Книга Кривое зеркало - Маша Ловыгина

— Да вы самый главный человек в доме! — Дима широко улыбнулся, и Тамара заколыхалась в ответ всем телом, смеясь, и обмахивая на себя полотенцем. — Скажете тоже! Но уж точно, такую стряпуху, как я, поискать. Даже их национальные блюда готовлю. Ну, не все, правда. На улице ещё открытая кухня с печью, так баранину или плов они сами делают. А вы что-то молоды для охраны то, — женщина разглядывала Диму без стеснения, сравнивая со своим старшим сыном.

— Мал да удал! Я ещё студент, вот Руслан и предложил подзаработать.

— А, — Тамара скептически поджала губы и потёрла невидимое пятно на столешнице, — лёгких денег не бывает, сынок. А по мне так, нашёл бы ты себе что-нибудь другое.

— Я подумаю, — Дима вскинул руку и посмотрел на часы, — рад был познакомиться, Тамара, мне пора. — Уходя, он обернулся, — вы позволите заходить к вам иногда? Могу помочь с тяжёлыми предметами.

— Да заходи, милок, мне всегда помощь нужна! — Тамара чуть помедлила, но добавила, — только ты посматривай, чтобы я одна на кухне была. Ну и вообще, Руслан то наш, это полбеды, а вот начальник охраны, Абу, познакомишься еще с ним, вот тот зверь дикий. — Тамара перекрестилась, — Как животину начнёт во дворе резать-то, — женщина покачала головой и приложила руку к сердцу, — ты, сынок, побереги себя, лишний раз ему на глаза не попадайся. Уж не знаю, что тебе Руслан пообещал, только не любят они нас, а то и попросту ненавидят. И, знаешь, что хуже всего, — Тамара понизила голос до еле слышного шёпота, — везде то у них свои люди. В милиции, в администрации. Всех купили. Потому и чувствуют себя безнаказанными, творят, что хотят.

— Я понял, — Дима ещё раз внимательно посмотрел в окно и, поднеся розу к лицу, вдохнув её аромат, вышел.

38

Фёдор укрыл Нелли пледом и повернулся к Муратову, — ей нужно поспать.

— Что вы ей дали?

— Успокоительное. На травах, — Фёдор оглядел обстановку квартиры и тяжело вздохнул. Оглядев тонконогий белый стул, в сомнении крякнул, но сел, — ну что, товарищ следователь, спрашивай.

В ушах Казбека ещё стоял истошный крик Нелли, когда между ним и этим мужиком возник пистолет. До сих пор по руке пробегали мурашки от мысли, что он был в одном мгновении от выстрела. — Это действительно вы?

— Я уже никто, — голос Фёдора глухо звучал в этой красивой, украшенной картинами и гравюрами, комнате, и сам он диковато смотрелся в дорогом антураже.

— Зря вы так, — Казбек жадно всматривался в лицо человека, которого помнил только по фотографиям из дела. — Если бы следствие тогда велось с нынешними возможностями…

Фёдор хрипло рассмеялся, — глупый ты человек, времена не меняются. Всегда и всё решают деньги.

— Алимов подставил вас.

Стул вновь скрипнул под Фёдором, — ты много знаешь. Но не всё.

— Фёдор Аркадьевич, — Муратов сел напротив и сложил руки перед собой, — я готов вас выслушать. Поверьте, — он невесело усмехнулся, — этого я хочу сейчас больше всего. Это не праздное любопытство. Дело, которое я сейчас веду, связано с, — он мельком глянул на спящую Нелли, — с вашей внучкой, Валерией.

— С внучкой, — губы Смелова искривились, — я, и дочь то, не воспитывал…

— Тем не менее, она у вас есть. Вам показать её фотографию?

Фёдор сделал отрицательный жест и тут же потянулся во внутренний карман. Достав потёртый портсигар, вынул сигарету без фильтра. Помяв её в узловатых кривых пальцах, задержал взгляд на спящей дочери. Сигарета отправилась обратно.

— Я видел её, — губы тронула улыбка, — она похожа на Нельку в детстве.

— У неё ваши глаза.

— Ну не рви ты мне душу, следак! Чужой я им.

— Рассказывайте, Фёдор Аркадьевич.

Смелов запустил пальцы в густую шевелюру и задумался.

— С Шамилем я познакомился в Ленинграде. Только стал директором магазина. Семью перевёз. Я ведь неплохой ювелир, человек, так сказать, от искусства. Бредил музеями, выставками, ходил, смотрел. Пытался сам что-то сделать дома. Это ведь не запрещено было. Так, для себя, чтобы мастерство не растерять. Иногда у себя же в скупке брал ширпотреб для переделки. Супруге. Она у меня была красавица. Алимов тоже частенько заходил к нам. Собственно, слово за слово, так и зацепились. Я мало, кого знал в городе, но Шамиль меня свёл с известными людьми, с богатыми клиентами…

Нелли тихо застонала во сне.

— Я никогда не был святым, гражданин следователь. Разумеется, что-то делал на заказ, когда просили. И под прилавок прятал для нужных людей. Я уже говорил, моя жена была очень красивой женщиной. Ей хотелось ходить в рестораны и ездить на море. Это нормально. Но я никогда, слышишь, гражданин следователь, никогда не был вором! Всё вот этими, своими, руками делал. Когда мы были в отпуске, всё и произошло. То есть, мы только вернулись, а утром меня забрали. Пока шло следствие, я всё ждал, что разрешится. Что это случайное совпадение, то есть, я верил, что преступников найдут. Прекрасно понимал, что, в любом случае, должность я потерял, и, поверьте, готов был ответить по административной части. Но, — на лице Фёдора заходили желваки, — квартиру обыскали, нашли часть украденных вещей. А я, ума не приложу, как они туда попали. Гражданин начальник, попить бы.

Муратов метнулся на кухню и принёс стакан воды.

Смелов выпил и вытер рот ладонью, — на зоне свои порядки. И не так страшна сама зона, как те, кто управляет ею с воли. — Он наклонился к Казбеку, — это я сейчас не про твоих коллег, хотя и среди вас ссученных хватает. Через полгода после второй попытки посадить на перо, начальник упрятал меня в тюремную больничку, где я оклёмывался и раны зализывал. Пальцы на руках мне ещё в первый месяц переломали. Как-то вечером один из охранников пришёл ко мне в камеру и без обиняков сказал, что птичка донесла ему о моей скорейшей кончине. Тут уж я стал понимать, что не просто так меня определили на нары. Сидел я, сам знаешь, далеко. Лес валил и штабелями складывал. До столиц далеко, до амнистии ещё дальше. — Фёдор замолчал, задумавшись. Муратов терпеливо ждал, не торопя Смелова.

— Кое-какие побрякушки у меня оставались. После конфискации жена переехала к своей тётке в Москву. А я к Римме наведывался по рабочим делам, пока ещё директорствовал. Командировки, то да сё. Женщина она одинокая, замкнутая была. Из репрессированных, — уточнил Смелов, — никого не боялась, никого не любила, — усмехнулся, — доброго слова от неё не дождёшься. Но баба умная, не чета, мне. Она то и надоумила меня схорон сделать. Чтобы Нельке к совершеннолетию подарок был. Там украшения из скупки лежали. Не все же ценность знают вещам. А я их, всё по-честному, покупал на свои кровные. Так вот, сговорились мы с человечком, что за цацки он устроит мне побег.

— Побег?! — брови Муратова поползли вверх.

— Ну да, — Фёдор забарабанил пальцами по столу, — как-то так. Я плохо, что понимал тогда, единственное, чего хотел, это вырваться на волю. Вернуться к своим.