Книга Крах плана Шлиффена. 1914 г. - Максим Оськин

Командарм-1 П.К. Ренненкампф вообще только 14 августа узнал о том, что происходит со 2-й армией, из телеграммы штаба фронта, который двое суток оставался в неведении относительно местонахождения противника. И только 15-го числа русская конница и передовые корпуса получили приказ идти на выручку 2-й армии. Как говорит офицер-кавалерист, в этот день прибывший из штаба армии, один из офицеров Генерального штаба довел до Хана Нахичеванского сведения о том, что «во 2-й армии неудачно складываются бои, отчего наша 1-я армия должна ей помочь наступлением своего левого фланга и рейдом конницы»[183].

Очевидно, что было уже поздно: помимо преодоления расстояния между русскими армиями, требовалось время и на перегруппировку. Дело с «офицером Генерального штаба» заключается в том, что 1-я армия имела связь с соседней 2-й армией и Ставкой Верховного командования только через штаб фронта. Ренненкампф располагал только той информацией, что предоставлялась ему Жилинским. А главкосевзап, как неоднократно говорилось выше, мало того, что был убежден в неизбежности победы в Восточной Пруссии, так еще и уже фантазировал на тему своего руководства вторжением в Германию после форсирования Нижней Вислы. Генерал Жилинский уже примерял на стену шкуру не только еще не добытого, но даже и как следует не увиденного медведя.

Вдобавок ко всему прочему, отряд Г. Хана Нахичеванского так и не получил четкой директивы (еще лучше – приказа) штаба 1-й армии о предстоящих действиях. Как и ранее, командарм-1 ограничился лишь общим указанием поставленной цели – движения на помощь 2-й армии. Поэтому мало кто знал реальную обстановку: ситуация с информацией усугублялась и тем, что штаб фронта не давал полных сведений в штаб 1-й армии. Елизаветградский гусар свидетельствует о днях уже после гибели 2-й армии под Танненбергом: «Официальные сводки, которым, кстати сказать, придавали мало веры, доходили до них (частей конного отряда Хана Нахичеванского. – Авт.) редко и несвоевременно. В них говорилось только, что 2-я армия прекратила наступление, а, между тем, циркулировали упорные слухи, что она потерпела поражение, потеряв много пленных и орудий, и что 1-я армия, вследствие этого, оказывается в тяжелом положении, так как немцы обошли ее левый фланг. Подтверждение этих слухов видели в рассказах пленных и местных жителей, а также в раздававшемся с юга, все усиливавшемся гуле орудийной стрельбы»[184].

Выиграв темпы маневра в завязке контрнаступления, Э. Людендорф продолжал выигрывать и далее: теперь все контр-мероприятия русских неизбежно носили запаздывающий характер, и требовалось значительное время, чтобы исправить ситуацию. Этого времени немцы русским не дали. Очевидно, что на действия штаба фронта повлияла и Ставка.

2-я армия. Центр

В этот же роковой день, 13 августа, когда немцы уже приступили к маневру по окружению 2-й русской армии, генерал-квартирмейстер Ставки Ю.Н. Данилов сообщил начальнику штаба Северо-Западного фронта В.А. Орановскому, что движение 2-й армии на Алленштейн нельзя останавливать. Данилов заявил: «Надо кончать с Восточной Пруссией, дабы переносить операции на левый берег Вислы – иначе потеряем инициативу». В Ставке также уже делили шкуру неубитого медведя: Данилов предполагал перебросить 1-ю армию на левый берег Вислы, а Жилинский должен был руководить глубоким вторжением в Германию. При этом А.В. Самсонов предназначался для должности генерал-губернатора Восточной Пруссии; уже предполагали приступить к подготовительным мероприятиям на эту тему, когда стало известно об отступлении 1-го корпуса от Сольдау – Уздау и выходе противника в тыл 2-й армии[185]. То есть – о поражении.

15 августа генерал Данилов запросил штаб Северо-Западного фронта по поводу немедленной переброски под Варшаву 2-го армейского корпуса. Это – в тот момент, когда германский 1-й армейский корпус уже завязал бой за Нейденбург. Как раз этот корпус позволял командарму-1 двигаться вперед (один корпус блокировал Кенигсберг, где предполагали не менее перволинейного корпуса плюс гарнизон; один корпус блокировал Летценский укрепленный район и прикрывал коммуникационные линии 1-й армии; конница Хана Нахичеванского обходила Кенигсберг с юга на север, дабы перерезать железнодорожную линию Кенигсберг – Данциг; и только один корпус плюс 1-я кавалерийская дивизия медленно шли за отступавшим противником).

Подобные расчеты строились на базе предвоенных франко-русских договоренностей. Сама по себе Восточная Пруссия представляла собой ту территорию, которой немцы могли пожертвовать во имя победы во Франции. Потому Шлиффен настаивал на очищении Восточной Пруссии после ее упорной обороны, так как это позволило бы сбить темпы русского наступления, сковать их на востоке Германии, и за этот период разгромить французов. Данилов, как автор русских стратегических планов первого периода войны, прекрасно понимал, что удар по Восточной Пруссии должен сопровождаться наступлением от Варшавы в тыл восточнопрусской группировке германцев – то есть по левому берегу Вислы. Однако распределение сил между фронтами по плану «А», передававшему четыре армии Юго-Западному фронту, действовавшему против Австро-Венгрии и оставлявшему против немцев только две армии, не позволяло одновременно решать обе задачи без риска.

Сосредоточение 9-й армии в районе Варшавы, поэтому, было правильным решением, так как ее предполагалось использовать в борьбе за Восточную Пруссию, а потом – в наступлении на Берлин. Но ее формирование за счет развертывавшихся армий, еще до исхода первых операций – вот главная ошибка Ставки, предпринятая под давлением союзников по Антанте. Намерение Ю.Н. Данилова о перегруппировке само по себе являлось верным, но несвоевременным, так как исход борьбы за Восточную Пруссию еще не был решен, а ослабление 1-й и 2-й армий в момент сосредоточения ставило запланированную перед войной операцию в рискованное положение, где решающая роль отводилась умелому управлению войсками, а не соотношению сил, как то предполагалось до войны. В сложившейся ситуации перегруппировка грозила поражением, что, собственно, и получилось. Представляется, что и в штабе Северо-Западного фронта, где заправлял бездарный Я.Г. Жилинский, теперь стали больше думать о перегруппировке, чем о ходе операции. Следствием стала потеря управления войсками в масштабах фронта.

То есть Ставка была настолько уверена в победе (предвоенным планированием занимался как раз генерал Данилов, чьего авторитетного «стратегического» мнения слушался и Верховный главнокомандующий великий князь Николай Николаевич), что пожелала лишить 1-ю армию тех сил, что вообще позволяли командарму-1 принимать решение на маневр. Начальник штаба Северо-Западного фронта В.А. Орановский все-таки возразил против такого решения, тем более, что командарм-1 уже перебросил 2-й армейский корпус с восточной стороны Летцена к главным силам, дабы двигаться навстречу 2-й армии. Ответ Ю.Н. Данилова просто великолепен: «Но ведь нельзя оставлять на правом берегу девять корпусов, когда весь интерес дальнейшей операции на левом берегу Вислы».