Книга Возлюбленная тьмы - Ксения Изотова

Я очнулась резко, и первое, что я почувствовала при пробуждении, это страшную жажду. Выпив весь оставленный для меня кувшин с водой, я с жадностью принялась за еду. Желудок протестовал против такого насилия, он-то уже успел отвыкнуть от ощущения пищи, но я осталась глуха к его возмущению. Это видение показало мне путь к свободе, единственный доступный мне путь. Если мой план провалится, то единственное, что мне остаётся — это вернуться к прежнему аскетизму и довести себя до состояния живого трупа, довольствуясь видениями взамен реальной жизни, но это сделать я всегда успею. А пока что мне нужны силы. Наевшись, я вернулась на кровать и впервые за долгое время забылась здоровым, восстанавливающим силы сном. На следующее утро, хотя, может быть, это был и вечер, но я привыкла определять время суток по фазам своего сна и бодрствования, ко мне, как всегда, заглянул сереброволосый. Увидев опустевший поднос, он замер и посмотрел на меня с нескрываемой радостью.

— Данавиэль? — вопросительно приветствовала его я.

Да, я не ошиблась. Одно слово явно затронуло какие-то струны в его душе. Он бросился ко мне и осторожно встал на колени около моего ложа, пытливо вглядываясь в глаза. Я не была на сто процентов уверена в своих актёрских способностях, так что откинулась на подушки и изобразила страшную слабость, которая даже не позволяет мне взглянуть на него.

— Ты вспомнила? Леанисса, скажи мне, ты вспомнила? — настойчиво вопросил он меня. Безумец!

— Я не знаю… — пролепетала я чуть слышно и бросила на него незаметный взгляд из-под опушенных ресниц. Чёрные глаза подозрительно блестели, словно в них стояли слёзы. — Я что-то вспомнила, кажется. Мне так тяжело, так плохо. Ох, Данавиэль, что произошло?

Как я и ожидала, сереброволосый пустился в подробные рассказ о том, как мы якобы были любовниками (что за нелепость!) и как он трагически погиб, и лишь моя жертва вернула его из царства мёртвых. Я едва удержалась, чтобы не расхохотаться. Даже дети знают, что смерть нельзя обратить вспять. Некоторые маги могут исцелить смертельно больного человека, но вернуть того, кто уже перешагнул за грань невозможно, и никто и никогда не сможет этого сделать. Но мой тюремщик в своём безумии, похоже, действительно верил в свою невероятную историю. Что же, каждый сходит с ума по своему.

Я тихо застонала, прерывая бессвязные речи и на секунду приоткрыла глаза. Затем вновь закрыла их и едва слышно прошептала.

— Я не знаю чему верить. Пожалуйста, уходи. Уходи сейчас, я не могу… Этого слишком много.

Мужчина вздохнул, а затем я услышала удаляющиеся шаги. Уже у самой двери он обернулся.

— Ты всё вспомнишь, Леанисса, я знаю. Теперь я верю в это, и у меня снова есть надежда.

Тяжёлая дверь захлопнулась, и через пару минут я соскочила с кровати. Теперь рыбка у меня на крючке, хотя и ещё трепыхается. Но сейчас я знаю, как им управлять, и, значит, у меня есть шанс.

— У тебя появилась надежда? — усмехнулась я. — Ей не суждено сбыться. А вот у моей надежды основания не такие зыбкие, по крайней мере, так мне кажется.

С этих самых пор я начала свою игру. Я казалась себе змеёй, которая то приближается почти вплотную к жертве, то вновь отшатывается от неё. Вот только моя жертва вовсе не была беззащитным кроликом. Я не обманывалась насчёт сил своего тюремщика. Несмотря на безумие, он был опасным противником, так что мне нужно очень тщательно выбирать момент для заключительного натиска. Если я поведу себя умно, то получу ключ к долгожданной свободе, если нет, то больше возможности у меня не будет. Вечное заключение или путь к освобождению — ставки были слишком высоки, чтобы у меня было право на ошибку. Наконец, я решила, что мы оба готовы к финальному акту этой трагикомедии. Я тщательно готовилась, репетируя перед огромным зеркалом каждый шаг, каждый жест, каждое выражение лица, пока наконец не осталась вполне удовлетворённой. Даже самый строгий критик не нашёл бы изъяна в моей игре, не обнаружил бы фальши в старательно сплетённой паутине. Каждой клеточкой своего тела, каждым нервом я чувствовала напряжение. Я должна была сама поверить в то, что собиралась изобразить, чтобы даже глаза не отразили лжи. И вот этот момент настал. Песня Ночи всё поставила на кон, и это моя последняя ставка.

Данавиэль приблизился к знакомой двери со смесью страха и надежды. Дом, в который отправил его бог тьмы, действительно был самым подходящим местом, возможно, единственным подходящим. Нелегко на всей Таринне найти стены, способные выдержать гнев создания, наделённого божественной мощью, пусть даже её и не осознающего. Здесь же Леанисса была в безопасности, защищённая от собственной силы и в его руках. Мужчина вздохнул и попытался улыбнуться. К счастью, первые дни, когда девушка смотрела на него с откровенной ненавистью, прошли, как и та ужасающая апатия, превратившая его возлюбленную в живой труп, лишённый воли и рассудка. Ты сам нарушил обещание, мысленно сказал себе князь, так что ты это заслужил. Во время этого поста Данавиэль был готов отпустить девушку, пусть лучше она будет жива и здорова, но не помнит его, чем терпит такие муки. Но ему повезло совершенно неожиданным образом. Леанисса пришла в себя и даже начала немного его узнавать. Видимо, заснувшие чувства начали просыпаться в ней, тревожа дальние глубины памяти. Мужчина откуда-то знал, что этот день будет решающим. То, как она встретит его сейчас, предопределит их общую судьбу. Если она захочет остаться с ним по собственной воле — он вновь обретёт утраченную любовь, если же отшатнётся с гневом и презрением… Что же, пусть будет так. Данавиэль больше был не в силах смотреть на её страдания и страдать вместе с ней. Князь решительно взялся за ручку и дверь распахнулась перед ним.

Прекрасная золотокожая богиня стояла посреди комнаты совершенно обнажённая, устремив взгляд на дверной проём. Огромные глаза влажно сияли, выдавая охватившие её чувства. Данавиэль замер на пороге, не в силах пошевелиться.

— Дани, — тихо прошептали полные губы, — любовь моя…

Судорожно всхлипнув, мужчина кинулся вперёд, к той, кто безраздельно владела его сердцем и душой, чтобы припасть к ней, как страждущий припадает к чистому источнику. Жадно впившись ртом в эти нежные губы, он застонал от наслаждения такого острого, что оно могло бы показаться болью. Девушка легко выскользнула из его объятий и отступила на шаг, оказавшись вплотную к заботливо приготовленному ложу.

— Иди же ко мне. Как долго я ждала тебя!

Князь послушно стянул с себя плащ, за ним последовала и остальная одежда. Кинжал в кожаных ножнах чуть слышно звякнул о деревянный пол и откатился к самой ножке кровати, остановившись около неё. Девушка ни взглядом, ни жестом, ни даже движением глаз не показала, что заметила это. Она по прежнему ждала его у постели, глядя на Данавиэля расширившимися глазами. Он стоял перед ней в первозданной наготе, белоснежная кожа слабо мерцала в полумраке комнаты. Девушка прильнула к нему всем телом — гибкая золотая лента на фоне его серебряного света, и её губы мягко скользнули по коже. Двое слились в поцелуе, и он внезапно показался Данавиэлю горько-сладким, как изысканный яд. Охваченный страстью, мужчина не заметил, как напряглись мышцы красавицы, и невольно растерялся, когда она стремительной молнией метнулась вниз, а затем в сторону. Моргнув, князь увидел замершую перед ним девушку, сжимающую в ладони его собственный кинжал. На чувственных губах играла презрительная усмешка. Последняя тень притворной любви слетела с её лица и мужчина видел её такой, какой она была на самом деле — смертельно опасной хищницей, вряд ли способной испытывать какие бы то ни было человеческие чувства.