Книга Ребро беса - Валерий Пушной

— Очухался, любовничек? Вставай.

Врач поднялся на ноги, в голове тупо гудело от удара, но сквозь этот шум он вяло выругал себя за то, что спросонок не разобрался, чей женский голос прозвучал за дверью. А должен был понять, что это не голос домработницы Тамары. Райку также близко не знал, голос ее и подавно. Лишь в связи с последними событиями ее имя было часто на устах. Пожалел, что до сих пор не поставил на дверях домофон. А ведь давно собирался. Вот и дотянул.

Врача вытолкнули на улицу, угрожая стволом пистолета, заставили сесть в машину, проверили на запястьях прочность скотча и повезли.

Гусев сидел за рулем, Райка — рядом с врачом. Тот смотрел на нее враждебно, готов был прямо здесь хоть столовым ножом вырезать ей сердце, но Гусев ткнул пистолетом в лицо, предупредил:

— Даже не думай! Мозги на полку положишь!

И положил пистолет на сиденье рядом с водительским.

Врач с тоской поглядел на этот пистолет. Райка глазела на все отстраненно. Она не была опером, и ей не нужны были доказательства и факты, как Акламину, она руководствовалась своим инстинктом. А инстинкт подсказывал ей, что Тамарка что-то замышляла против нее и врач при этом не был в стороне.

Невестка Кира всегда ненавидела Тамарку. Еще до похищения Былеева ей показалось подозрительным, что у Кира вдруг появился семейный врач, молодой красавец с карими большими глазами, с ухоженными усами, пышущий здоровьем, несколько вальяжный, ростом с Былеева, стройный, обращающий на себя внимание. Былеев на его фоне проигрывал значительно. Райка подозревала, что Тамарка пользовалась не только медицинскими услугами этого врача. Она хорошо знала Кира, знала, как он всегда безразлично относился к своему здоровью, и не сомневалась, что семейный врач мог появиться около них только по инициативе Тамарки. Это еще больше укрепляло ее подозрение, что между женой Кира и врачом существует любовная связь. Упорно муссировался слух, что у Тамарки больное сердце, но Райка не очень доверяла этим слухам, она уверена была, что создавался искусственный миф для того, чтобы оправдать присутствие молодого красавца возле жены Былеева.

Эта мысль занозой сидела у нее в голове. И когда Райка решила окончательно разделаться с Тамаркой, именно эта мысль толкнула ее к тому, чтобы жену Кира уничтожить руками самого Кира. Какой другой вид мести мог быть еще эффективнее? Такая месть нанесет сокрушительный удар по самому Былееву и его руками раздавит Тамарку. В этом случае Райка чувствовала бы себя полностью отомщенной. О чем больше она еще могла мечтать?

Райка назвала врача любовничком, ожидая его реакцию на это, но реакции никакой не последовало, только затравленный взгляд и молчание в ответ. Он проглотил все как должное, и она раскусила, что угодила в точку. Повернула к нему лицо, спросила издевательски:

— Ну что, обмишулился, любовничек?

— Почему вы со мной так разговариваете? — наконец прорвало его.

— А ты, кот мартовский, хочешь, чтобы я с тобой на вы беседу вела? — удивилась Райка. — Не заслужил, козленочек, чтобы я тебя облизывала! Это тебя стерва Тамарка приглаживает, а мне ты для другого дела нужен. Я удивляюсь, что ты еще живой ходишь, что она не отправила тебя на тот свет, видно, хорошо поглаживаешь.

— Что вы себе позволяете?! — дернулся врач.

— Это ты, бык шелудивый, что себе позволяешь?! — спросила Райка, меняясь в лице. — Ты сейчас расскажешь мне все, что вы замышляете с Тамаркой против меня!

Врач покраснел, его затрясло от бессилия. Машина подпрыгнула на ухабах и остановилась. Врач глянул через стекло. Выехали на окраину города. Темная дорога впереди, освещенная фарами, слева поле и полоски деревьев. Справа торчали какие-то низкие строения, похожие на склады, и длинный бетонный полуразрушенный забор. Гусев отключил мотор и свет фар. И ночь поглотила машину. Но постепенно глаза стали привыкать к темноте. Между тем врач терялся в догадках, где они остановились.

Гусев взял пистолет, вышел из машины, открыл дверь со стороны врача. Тот невольно подался ближе к Райке. А та съязвила:

— Что? Страшно умереть? А меня убить не страшно? Только я опередила. А что еще с тобой делать, если ты в молчанку играешь? Не бойся смерти, ты же доктор, для тебя смерть должна быть естественна. Так что же вы с Тамаркой задумали, какую смерть эта стерва приготовила для меня? Не надо молчать, что в этом проку? Все равно на небесах эта молчанка тебе не зачтется. У Бога свои мерки. Он карает не только за дела, но и за намерения. Я беру пример с него. Только я не караю. Я мщу.

Гусев нагнулся, голова его просунулась в салон, приблизилась к лицу врача. Дыхнула чесночным запахом:

— Когда Мама спрашивает, надо отвечать!

Сильный удар кулака разбил до крови губы врачу. Его голова запрокинулась, тело завалилось на Райку, он охнул и застонал. Она недовольно проворчала, обращаясь к Гусеву:

— Не здесь, он измажет мне всю одежду слюнями и кровью и загадит весь салон. Упражняйся с ним на улице, там больше места!

Гусев сильным рывком выдернул врача из салона. Тот оступился и упал на землю. Тогда Гусев начал методично ногами и кулаками избивать его, не давая подняться, иногда останавливался, наклонялся и спрашивал:

— Ты еще живой? Мамин вопрос не забыл?

А когда врач бурчал что-то невнятное, Гусев снова пускал в ход кулаки. Бил до тех пор, пока, наконец, тот, ворочаясь на земле, не прошамкал кровавым ртом:

— Не забыл.

Гусев приподнял его на колени:

— Отвечай Маме!

Райка сидела в салоне и через открытую дверь равнодушно наблюдала, как Гусев усердно старался выбить из врача признание. Она ждала, она знала, что все равно врач заговорит, как только поймет, что дальше у него всего-навсего смерть. А он это поймет, он же врач. Зачем ему будет нужна Тамарка после смерти? Лучше отречься от нее, откреститься сейчас, пока еще жив, хотя бы появится надежда, что ты еще будешь жить.

После того как кулаки и ноги Гусева заработали по почкам врача, тот понял, что дальше молчать опасно, и начал говорить. Он сидел на коленях, отплевывал кровь и в первую очередь испытывал сейчас боль не от побоев, а от душевного смятения. Не представлял, как Райке стало известно про их намерения. От домработницы? Вряд ли. Тогда бы Райка знала о вчерашней ее встрече с Тамарой, знала бы и про капли, переданные ей, а к нему были бы совсем другие вопросы.

Нет. Здесь что-то не сходится. Но ответа на свои рассуждения он не находил, и потому ему становилось страшно. Ведь если молчать — убьют. А если начать изворачиваться? Но вдруг она все-таки знает хотя бы часть правды, тогда сразу поймет, что он врет. И тогда тоже — смерть. Его мозг как будто тяжело ворочался в голове, как густое взбухшее тесто, перемешивая метавшиеся мысли. Райке ждать надоело. Она дала Гусеву отмашку на продолжение экзекуции. Но врач, увидав это, скорчился от боли и взмолился, чтобы больше не били, он расскажет все, что знает.