Книга Брат бури - Роберт Говард

Эх!

Вскоре я уже выезжал из Сан-Хосе верхом на Капитане Кидде, горестно размышляя о том, что коли мои родичи на Медвежьем Ручье когда-нибудь прознают, что я пал так низко, чтобы собирать налоги, они до конца своих дней со стыда не смогут глаз от земли оторвать. Я прекрасно помнил, как они поступили с тем единственным сборщиком налогов, который рискнул побывать у нас на Гумбольте. После того случая население штата засыпало губернатора письмами, требуя послать на Медвежий Ручей войска. Он бы, конечно, послал, но тогда у него в подчинении и пяти тысяч солдат не имелось, а даже такому дураку, как он, было ясно, что этого маловато.

Не успел я отъехать от города, как мне навстречу попался фургон, доверху набитый каким-то домашним скарбом. На козлах покуривал глиняную трубку старик. Рядом, тоже с трубкой в зубах, восседала его жена. Оба выглядели так, будто весь белый свет им не мил.

Я натянул поводья, поехал рядом и спросил:

— Вы живете в округе Чисом?

— Жили, — ответил старик, вытащив трубку изо рта. — Но больше не живем. — И снова стиснул трубку зубами.

— Отлично, — сказал я. — Я сборщик налогов. Не думаю, чтобы, покидая округ навсегда, вы совсем ничего не остались должны правительству.

В ответ старик язвительно расхохотался.

— А как же! — сказал он. — Должны. И останемся должны! Я пока еще не спятил настолько, чтобы выкладывать наличные за сомнительную привилегию быть подстреленным, как кролик. Верно, я уезжаю. А все остальное мне до фени. Но я ни разу не скажу своим мулам «тпру», пока не окажусь так далеко от Чисома, что не смогу расслышать вопли местных ослов. Как четырехногих, так и двуногих. Даже если им вдруг вздумается зареветь всем сразу!

Пожилая женщина, все это время смотревшая на меня с какой-то непонятной болезненной гримасой, вдруг заговорила:

— Бедный мальчик! Сборщик налогов! Твою мать! Какой позор! А ведь уже такой большой!

— Точно! — фыркнул старик. — Он такой большой, что эти придурки не промажут по нему, даже если очень захотят! Н-ну, м-мертвые! — И он изо всех сил вытянул мулов вожжами по костлявым спинам.

Фургон загромыхал по ухабистой дороге.

Какие иногда попадаются странные люди, подумал я. Может, они бывшие пастухи-овцеводы? Или еще какие психи? Я тронул коня и, миновав сильно пересеченную местность, выехал на широкую полосу ровных солончаков. Тут мне повстречался какой-то обветренный, морщинистый старый хрыч верхом на кошмарной кляче. Он приподнял свой здоровенный винчестер так, что его закопченное артиллерийское дуло оказалось в точности на уровне моего пуза, и спросил:

— Эй, парень! Мир или война?

— Это как посмотреть, — не растерялся я. — Вообще-то, я собираю налоги.

Чудак так рассмеялся, что едва не выронил свою пушку.

— Едрить твою налево! — сказал он. — Не иначе как тебя послал сюда Джон Биксби!

— Послал, — согласился я.

— А я и не сомневался, — заявил старый черт. — Но вот что я скажу тебе, парень. У меня нет ничего, кроме вот этого самого одра, на котором я сижу, и кроме моей старой доброй винтовки. Но я даже не подумаю платить за них какие-то там налоги. Ни цента!

— Вряд ли правительство уже доперло до того, чтобы облагать налогами части человеческого тела, — ответил я. — Но даже если когда-нибудь допрет, я не стану выполнять такие дурацкие распоряжения.

— Знаешь Навахо Барлоу? — вдруг спросил меня этот изрядно скукоженный малый.

— Это еще кто такой? — поинтересовался я.

— Босс. Хозяин Смоуквилля, — ответил он. — Тот человек, с которым тебе придется иметь дело.

— Джонни мне ничего про него не говорил, — признался я.

— А я и не сомневался, — заявил в ответ кожаный мешок с костями. — Наш Джонни не из тех парней, кто станет давить собственное дерьмо. Ну и хрен с ним. Что до меня, так я еду в Сан-Хосе. А эта дорога ведет в Смоуквилль. И да спасет Господь твою душу, малыш!

Он торжественно, словно гробовщик, приподнял свою черную шляпу и, удаляясь от меня, еще долго держал ее в руке.

«Неужели у всех местных крыша напрочь съехала?» — сокрушенно думал я, продолжая свой путь. Вскоре я добрался до какой-то хижины. Она одиноко торчала посреди пустоши, кое-где утыканной чахлыми мескитовыми деревьями. Повсюду царило запустение, лачуга выглядела так, словно вот-вот развалится, а сидевший на крылечке малый был ей под стать. Его рубашка и широкие рабочие штаны, похоже, превратились в лохмотья еще задолго до моего рождения. В тулье измятой шляпы зияла здоровенная дыра, а пальцы дружно вышли из башмаков подышать свежим воздухом. За его спиной в дверях лачуги стояла женщина; из окон выглядывала орава чумазых детишек… И все они были точь-в-точь такие же задрипанные, как сам глава этого странного семейства.

Он смотрел на меня каким-то остановившимся, тупым и одновременно голодным взглядом.

— Привет! Я — сборщик налогов, — представился я. — Вы должны правительству по доллару с головы.

— А у меня нету денег, — безнадежно ответил малый. — У меня вообще ничего нету.

— Дерьмо собачье! — раздраженно заметил я. — Мне это надоело! Так дальше дело не пойдет. Должен же я наконец получить хоть с кого-нибудь хоть какие-нибудь налоги!

— Ну, хорошо, — тяжело вздохнул он. — В конце концов, я не из тех парней, которые вечно пытаются облапошить собственное правительство. Вон там бегает наш последний петух. Мы сохранили ему жизнь, чтобы угостить детишек курятинкой на следующее Рождество. Можешь его забрать в счет налогов. Это все, что у нас есть, если, конечно, не считать тех тряпок, что на нас надеты. Но ведь они все в заплатах! Вряд ли правительство согласится их носить.

— Не понимаю, — сказал я. — Здесь вокруг неплохие пастбища. Значит, должны быть и зажиточные люди.

— Сомневаюсь, что ты найдешь тут много людей, которые живут сильно лучше нашего, — заверил меня малый.

— Как же вы все тут дошли до жизни такой? — изумился я.

— А ты лучше спроси у Навахо Барлоу! — злобно вмешалась в наш разговор женщина.

— Заткнись! — вдруг сильно побледнев, приказал ей муж.

— И не подумаю! — отчаянно и решительно отрезала она. — Если этот парень — человек правительства, ему следует знать, как орудует здесь, в округе Чисом, Навахо Барлоу вместе с бандой своих головорезов! Сказать, что он подлый грабитель — значит почти ничего не сказать! Он делает в Смоуквилле все, что его левая нога пожелает, а шериф со своими людьми слишком перетрусил и ни во что не вмешивается. А ты, парень, должно быть, из других мест. Или просто последний болван, раз приехал сюда собирать налоги. Когда в Смоуквилле последний раз появлялся сборщик налогов, они изловили незадачливого беднягу, поставили ему раскаленным железом на задницу именное клеймо Барлоу, а потом долго таскали голым по всему городу, верхом на мескитовом шесте.