Книга Возвращение к мечте - Юлия Флёри

— Если хочешь, я тебе скину всё, там отследить можно, когда и что было отснято, так что не пропустишь ни единого дня её беременности. Красиво получилось. – Кивнул он на один их кадров. – Её камера любит.

— Любит… Только она как неживая здесь.

— Неживая? – Словно удивился моим словам Артём и тут же выбрал другую папку. – А так?

И я смотрел на тёплую улыбку, на прищуренные от всё ещё яркого осеннего солнца глаза, на волосы, которые развевает наверняка тёплые ветер и улыбался сам.

— А вот это она настоящая, – потянул не без удовольствия.

— Угадал. – Присел на край стола Артём, заглядывая в монитор. – Это были незапланированные фотографии, мы договорились встретиться в парке, и я немного опоздал. Вот и подловил. А когда спросил, о чём она думала в тот момент, сказала, что о любимом мужчине. Папка так и называется «О нём».

— А почему ты мне всё это говоришь? Врезать должен, а сам…

— Не знаю. И врезать действительно хочется. – Сдавленно хохотнул он, сияя хищной улыбкой. – Просто хочу, чтобы она была счастливая. Ей счастье к лицу.

— Понятно…

— Вот, здесь, – оживился Артём, – здесь он… ты ведь знаешь, что будет мальчик? – Дождался утвердительного кивка и продолжил. – Здесь он впервые толкнулся, а вот здесь… листай, листай дальше. Вот, смотри, здесь он брыкался всю съёмку, футболист будет.

Мы смотрели вместе, смеялись, улыбались, а мне иногда хотелось закрыть глаза и представить, что ничего этого не было, ссоры этой глупой, измены, разлуки. Закусывал губу, чтобы не забыться и не погрузиться в её жизнь, не хотелось быть кем-то посторонним, подглядывающим со стороны, но большего не заслужил, большего мне не позволили. Оксана была разная: и весёлая, и грустная, и задумчивая, и отвлечённая, часто с телефоном в руках, с улыбкой. Вот она в магазине выбирает что-то из одежды, вот уже на улице, обкапалась мороженным и пытается избавиться от пятна. Артём словно занял моё место, сопровождал, утешал, жил рядом, не смея переступать определённую грань, черту, пусть и невидимую.

Снимков было так много, что и за день всего не пересмотришь, а если смотреть как я, с упоением, разглядывая каждую деталь, пытаясь уловить эмоции, то и за неделю не справиться.

— Ты говорил у неё не всё в порядке? – С тревогой глянул я на Артёма. Сердце застучало быстрее, когда он попытался скривить губы в успокаивающей улыбке.

— Да, не то чтобы проблемы, – замялся он, слишком неправдоподобно, наиграно, – сам понимать должен. Оксана может выглядеть как угодно, но сейчас и в двадцать восемь уже старо родящие. А ей уже не двадцать восемь. Специфические проблемы.

— А ты почему в курсе?

Меня этот факт задел. Вот, правда, к ребёнку, к своему маленькому ещё не родившемуся сыну я его действительно ревновал, только сейчас это понял.

— Она никогда не ходит одна к врачу, а Данила в тот день был в командировке. Да и сам Дементьев меня предупреждал, чтобы не смел её расстраивать и волновать. У неё вроде как было несколько нервных срывов. Давно, правда, не при мне, но всё это сказывается.

— Ладно. – Я уже собирался уходить, даже со стула поднялся. – Только скажи, кто выкупает фотографии, я… я не хочу, чтобы она висела на стене у какого-нибудь извращённого ценителя.

И Артём рассмеялся, похлопал меня по плечу, забрал из рук телефон, который я по какой-то причине крутил в руках, видимо, нервничал. Размотал клубок проводов, нашёл нужный конец и соединил мой телефон с ноутом.

— Да нет никакого покупателя. По договору, Оксана забирает практически все свои работы сама. Мне остаётся только несколько одобренных ею кадров для выставочных работ без права продажи. Вот и весь винегрет.

— То есть…

— То есть меня достали спрашивать, почему работы не продаются и ответить, что они уже проданы проще всего. Не парься.

И вручив в руки телефон с уже сброшенными снимками, Артём ненавязчиво подтолкнул меня к двери.

— Ты не обижайся, что я так налетел.

Запоздало опомнился я, разглядывая его ушибленную челюсть, тут же потёр и свою, понимая, что это как минимум больно, а завтра, когда анестезия в виде алкоголя пройдёт, станет ещё хуже.

— Да я всё понимаю.

— И это… – Сунул свою визитку. – Звони, если помощь понадобиться. Чем смогу, как говориться.

— Если что, обязательно.

— И… да. – Кивнул, понимая, что дополнительные прощания будут лишними, отомкнул замок, глянул на Артёма ещё раз и вышел, заранее зная, как проведу сегодняшний вечер. Фотографий осталось ещё процентов девяносто.

После выставки прошло несколько дней, а Игорь так и не позвонил. То есть он звонит, каждый день, только я не решаюсь поднять трубку. Раньше был страх того, что мне снова станет плохо от его голоса, теперь ещё и страх того, что он всё узнает. А с другой стороны, я хочу, чтобы он знал, чтобы ревновал, чтобы обвинил в измене. Тогда мне будет проще. Я, как самый настоящий мазохист, ищу какие-то лазейки, чтобы не заставлять Игоря оправдываться, чтобы оправдаться самой. И то, что было с Артёмом, я считаю полноценной изменой. Измена для меня это не секс, это только то, что на какой-то момент я забыла обо всём, что меня окружает, и поставила другого мужчину выше, важнее, чем собственный муж. Изменила. Отомстила… наверно… Хотя такой цели изначально не имела. Не знаю, что со мной происходит. Вроде и весна далеко, но мне хочется любви и заботы. Не той любви, которой меня окружил Данила, я не хочу быть идолом, которому поклоняются. Мне хочется чего-то настоящего, живого, секса, в конце концов. И Игоря я хочу безумно. Каждый день убеждалась в этом, глядя на его снимки в фотоотчётах о дочери, а сегодня, получив последние, обомлела. Молодой, красивый, он играл с Алисой на каком-то из детских аттракционов, таких, которые устанавливают в торговых центрах. И я видела завистливые взгляды мужчин и женщин, которые случайно попадали в кадр, смотрела и хотелось прокричать: «Моё! Не смейте трогать!», только вот кричать некому, да и не зачем, не сама ли недавно решилась отпустить?.. Он был в тонком свитере, тот плотно облегал торс, вырисовывая силуэт под ним, а не заставляя воображение напрягаться. Светлые свободные джинсы, спадающие на бёдра. Очень сексуально и возбуждающе, а может это всё у меня от недостатка мужского внимания?.. И захотелось потрогать, прикоснуться, помечтать, обняв его, почувствовать биение сердца. Сорвалась в тот момент, набрала номер домашнего телефона. Была уверена, что дома его нет, и всё равно позвонила. Послушала холодный голос кого-то из прислуги, даже не узнала кого, хотя, вполне возможно, Игорь нанял кого-то ещё, не знаю. Так ничего и не сказав, трубку повесила и от души отлегло. А сейчас стою, смотрю в окно на ночную Москву, на яркие витрины, ещё не освобождённые от светоиллюминации после новогодних празднований, на частые блики машинных фар. Малыш толкается в такт биения моего сердца, ворочается, только упокоился после икоты, так жалко, страдаю вместе с ним, понимая, что помочь не могу. Съела гору сладкого, а он всё икает и икает. Сейчас расслабился и решил побаловать маму на ночь, гладя победными пинками, это хорошо, может, ночью будет спать. Из коридора уже слышался шорох снимаемой одежды. Знаю, что это Данила пытается не шуметь, чтобы меня не разбудить, даже свет не включил, хоть и догадывается, что не сплю. Это уже неизменная традиция – дождаться его. Так проще, хоть кого-то ждать, чтобы была надежда, что я не одинока, что скоро рядом будет тепло и мужская защита. Как всегда он заглянул в мою комнату и, заметив, что я у окна, медленно прошёл, обходя стороной ковёр с длинным ворсом, который он почему-то очень не любит. В комнате играет тихая музыка, та самая песня на китайском языке, которую я выпросила у Артёма. Тогда он сказал, что слушая её думает обо мне, а вот я в эти моменты думаю о Даниле. Совсем близко чувствуется сладковатый запах табака и тёплые ладони ложатся на живот, отчего я задержала дыхание. Испугалась. Да, именно так. Это первый раз, когда Данила вот так, без каких-либо причин решил обнять и прижать к своей груди, гладит живот и свободно дышит, щекотя своим дыхание затылок и нежную кожу за ухом.