Книга Хранитель кладов - Андрей Васильев

Может, из столицы на недельку свалить, а? Куда-нибудь в Турцию или Черногорию, где виза не нужна? «Загранник» у меня есть, правда, Шенген год как кончился и я его не продлевал. А смысл? Денег на хорошую и большую поездку давно не водилось, а Мармарис и Анталия меня особо не прельщали, несмотря на огромное количество имеющихся там развлечений, гастрономических изысков и доступных девичьих тел. Во-первых, я там уже бывал, во-вторых, я с некоторого времени не сильно большой поклонник круглосуточного шумно-алкогольного отдыха. Просто этот этап был давно пройден и возвращаться к нему мне не хотелось. Опять же жарко там сейчас безмерно.

Только вот что решит эта неделя? Да и вообще это вариант «а-ля Юлька» получается. Закрыть глаза ладошкой и убеждать себя в том, что вокруг ничего страшного нет. Это я еще молчу о снах, которые неминуемо придут ко мне если не сегодня, то завтра, становясь с каждой ночью все нестерпимее реалистичными. И двух змейках на груди, которых зовут Стреча и Нестреча. Эта парочка мне мигом покажет небо в алмазах, задумай я не делать то, что от меня Великий Полоз ждет.

Так что нечего строить бессмысленные планы, нет в этом никакого конструктива. Они хотят меня играть по-своему? Хорошо. А я попробую сделать так, как хочется мне, вот и поглядим, кто останется стоять на ногах последним. Как там у Джека Лондона? «Человек не побежден, пока его не победили».

– Выдохни, – посоветовала мне Павла Никитична, убирая телефон во вполне себе брендовую сумку. Она вообще, похоже, весьма и весьма продвинутая бабуля, а в молодости, сдается мне, вообще «зажигалкой» той еще была. – Ты, как дождевая лягушка, надулся от собственной значимости. Есть такие в Африке, очень забавно выглядят. Сами маленькие, а раздуваются ого-го как! Ну да, Хранитель кладов – по сути своей персона, идущая вне категорий, они всегда стоят ровно посередке между Ночью и Днем, потому что людьми после обретения дара быть не перестают. Только это не повод думать, что мир теперь вокруг одного тебя крутится, Валера, это не так. Да и жизнь твоя неприкосновенной не является, ты отныне уязвим даже больше, чем раньше. Твой талант нужен многим, но не все станут договариваться, будут и такие, которые не умеют или не хотят слышать слово «нет». Знаешь, как предыдущий Хранитель кладов голову сложил?

– Знаю, – вздохнул я. – Замучили его братки до смерти.

– Вот именно, – назидательно произнесла старушка. – Кстати, Францев, тогдашний начальник Отдела, пытался докопаться до того, кто этих полудурков на него навел, но так и не смог этого сделать. Предшественника твоего, Толю, я знала лично, он был очень осторожен, а с наступлением смутных времен и вовсе на дно лег, но эти ухари его нашли. Они словно знали, где искать. И, самое главное, непонятно, кто их потом убил. Официально вроде как теневые держатели рынка антиквариата проплатили месть, для них Толя всегда был палочкой-выручалочкой. Вот только ни один из них так и не подтвердил своего участия в финансировании данной забавы, хотя беседы с этими господами проводили люди, умеющие узнавать истину в ее последней инстанции. Проще говоря, не врали эти «бобры». А под конец следствия мелькнула информация о том, что незадолго до смерти Толя отказал кому-то из крупных антикваров в помощи, не захотел некий клад ему отдать из каких-то своих соображений, и именно он, этот самый авторитетный господин, ему так и отомстил. Но кто, что – неизвестно. Не докрутили мы эту тему, потому что сначала Францев погиб, а следом за ним Свешников и Шпеер головы сложили. В Отделе осталось всего два сотрудника, из которых один только-только из Академии выпустился, да при них я, старая. Времена же настали совсем лихие, непонятно было, за что хвататься. А когда все утряслось, следы было искать бессмысленно, момент ушел. Да и смысла в этом особого не было.

– А Карл Августович, значит, аккурат в те годы свалил за рубеж, – задумчиво промурлыкал я.

– Не скажу, что это очень сложная логическая цепочка, но я рада, что ты умеешь не только слушать, но и слышать, – довольно улыбнулась Павла Никитична. – Авось еще и прислушиваться начнешь, тогда и вовсе хорошо все закончится. На этот раз, понятное дело. А как оно у тебя дальше сложится, это время покажет.

– Вы закончили? – в кабинет вошла привычно недовольная всем Розалия Наумовна. – Паша, годы мои не те, чтобы под дверями собственного кабинета отираться и ждать, пока ты моего мальчика препарировать закончишь.

– Все ты никак не перебесишься, – фыркнула Павла Никитична. – Что тогда, что сейчас только об одном и думаешь. «Моего мальчика»! Стара ты для него, сестрица. Ему кого помоложе надо.

– Как стервой была, так ей и осталась, – с неменьшей любезностью ответила ей моя начальница, а после эти две дружно рассмеялись.

Я тоже выдавил из себя нечто вроде смешка, а после потихоньку-помаленьку вышел из кабинета. По-английски, не прощаясь.

И только дома сообразил, что выпустил из поля зрения одну очень важную вещь. На самом деле важную. Я не узнал, чем же так опасен для меня амулет. Про пользу все ясно она объяснила, а вот про вред и слова не сказала. А он есть, в этом я даже не сомневаюсь. Нет, снимать с шеи я него не стал, но мысли-то никуда из головы не выкинешь.

За окнами потихоньку стемнело, а я, пребывая в определенном душевном раздрае, методично опустошал только сегодня заполненный было холодильник. Есть у меня такая особенность – когда меня тяготят невеселые мысли, я много ем. То ли так организм компенсирует сгорающие нервные клетки, то ли такая форма сублимации – фиг знает. Хорошего в этом мало, но что выросло, то выросло.

В данный момент я наворачивал ложкой тирольский пирог с ежевикой, причем прямо из круглой пластиковой тары. Ну а чего? Я не Белоруцкий-Белосельский, мне можно. Мы не из князьев чай.

– Кхм, – кашлянул у меня кто-то за спиной, заставив подпрыгнуть на табуретке. Не от страха – от неожиданности, разумеется. – Валерий, не помешал?

– Тьфу ты, – я вытер со лба выступивший на нем пот. – Анисий Фомич, так же нельзя! Я чуть ежа против шерсти не родил!

– Не нарочно, – смутился подъездный. – Поговорить бы.

– Не вопрос, – обрадовался я его словам. Ей-богу, лучше с ним беседу вести, чем по сотому разу прогонять в голове полученную сегодня информацию. Бесполезное это занятие, все равно план действий выработать в данной ситуации невозможно. Слишком много сторон в ней завязло, и непонятно, кто из них что дальше учудит. – Так, может, чайку? С тирольским пирожком?

– Фруктовый, – подъездный незаметным, каким-то текучим движением переместился со столешницы, на которой сидел за секунду до этого, на табурет. – Пахнет неплохо. Не лесной ягодой, вестимо, но неплохо.

– Понял, – я достал из шкафа тарелку и плюхнул на нее изрядный кусок кондитерского изделия, а после налил гостю чая. – На здоровье.

– Благодарствую, – Анисий Фомич не стал чиниться и кинул в кружку пять кусков сахару. – А я к тебе по делу.

– Слушаю, – с готовностью отозвался я.

– Кхм, – повторил подъездный, глянул на пирог, на чай и отчего-то снова смутился.