Книга Невеста насилия - Звева Казати Модиньяни

Фосет зашел к себе в номер: комната напоминала поле битвы. Все было перевернуто и переломано, тщательно, систематически: одежда порвана, матрас порезан, фото, вырезки из журналов разодраны в клочья. Заметки и кассеты с записью исчезли. Маленький магнитофон «Айва», что верно служил хозяину, изуродован.

Он хотел пойти в администрацию, заявить протест, рассказать о разгроме, но быстро понял, что не стоит выставлять себя на смех. И в полицию обращаться не стоило. Марк собрал то немногое, что оставалось в целости. Паспорт лежал на столе, на видном месте, как еще одно, последнее, предупреждение.

Журналист спустился вниз, оплатил по счету и уехал. В полдень он уже был в Кастелламаре дель Гольфо, около виллы Хосе Висенте Доминичи. Он решил продолжать. Если бы Фосет внял угрозам и предупреждениям, он бы потерял уважение к самому себе и к собственной работе.

В холле Марка встретила женщина с осанкой королевы. На ней был серо-жемчужный костюм от Валентино, под цвет серых, с золотистыми блестками глаз, и шелковая блузка. Черные лакированные туфли на высоком каблуке придавали легкость ее стройной фигуре. Вокруг женщины витал легкий аромат «Шанель».

— Я ждала вас, мистер Фосет.

— А я не ожидал увидеть вас здесь, миссис Карр, — ответил журналист и поцеловал протянутую руку.

Он не мог оторвать от нее глаз, спрашивая себя, кто же она, эта женщина. Монахиня в строгом одеянии? Известный нью-йоркский адвокат? Опора мафиозного клана Лателла?

— Не надо так изумляться, мистер Фосет, — улыбнулась Нэнси. — Вы же творческая личность, талантливый журналист. Вы должны уметь предусмотреть любую возможность.

— Мне жаль разочаровывать вас, — ответил Марк, — но я приехал сюда лишь для того, чтобы встретиться с Хосе Висенте Доминичи. К подобным чудесам я не готов.

Марк чувствовал себя усталым, обессиленным, разочарованным. Ему казалось, что он кое-что понял, но все построенные им схемы рассыпались.

Нэнси дружески взяла его под руку, и журналист острее почувствовал легкий, завораживающий аромат ее духов. Кажется, но в этом Марк не был уверен, Нэнси прибегла к умелому макияжу, чтобы подчеркнуть свою зрелую красоту.

— Пойдемте на веранду, — сказала она. — Это самое уютное место в этом старом доме. Нам никто не помешает.

Они прошли на застекленную веранду, откуда открывался прекрасный вид на великолепный сад. Там стояли легкие бамбуковые диванчики и пара кресел-качалок. Умелая рука как бы в беспорядке расставила тут и там экзотические растения. Солнце лило сквозь стекла приятное тепло.

— Устраивайтесь, — сказала Нэнси, указывая на кресло. Марк сел, отдавшись легкому покачиванию.

— Можно, я задам вам первый же вопрос, что пришел мне в голову? — спросил журналист.

— Вы абсолютно свободны, как и вчера, — ответила женщина, изящно опустившись на диванчик.

— Почему вы так одеты?

— Вы устали, мистер Фосет, — заметила Нэнси, уходя от ответа, — вам надо отдохнуть.

Бессонная ночь действительно оставила свой отпечаток на лице Марка. Он был небрит, а под глазами — синие круги.

— Прежде чем я удалюсь на отдых, ответьте мне, что происходит, — спросил Марк, растерянно озираясь.

— Неужели надо объяснять, мистер Фосет? — Нэнси смотрела на него снисходительно, словно на мальчишку, что дальше собственного носа не видит.

— Вокруг меня создалась пустота, — признался он. — Из Нью-Йорка сообщили, что мое расследование их больше не интересует. Редактор требует, чтобы я вернулся, отказавшись от интервью. Джанни Риччи со всей семьей сбежал, а мне оставил записку и советует немедленно уезжать. В гостиницу принесли вот этот билет на самолет. Еще один совет уехать…

Он положил на стол билет, Нэнси взяла его, внимательно рассмотрела.

— Вы не вняли советам. Самолет улетел без вас, — произнесла она.

— В моем номере поработала целая шайка, — не обращая внимания на слова Нэнси, продолжал Марк. — Все переломали, а что не сломали, захватили с собой. В том числе и запись нашей беседы в монастыре.

— И вас очень огорчают последние события…

— Я ничего не понимаю… — Спокойствие Нэнси действовало на журналиста угнетающе.

— Или не хотите понять? — Журналист колебался; его терзали то профессиональный репортерский интерес, то обычный человеческий страх. Марк чувствовал себя не в своей тарелке и не знал, как действовать. Нэнси с бесстрастной улыбкой гостеприимной хозяйки дома наблюдала за страданиями собеседника, но, похоже, ей совсем не хотелось помочь Фосету, разрешить мучившие его сомнения.

— Понимаете, — попытался объяснить Марк. — Все, о чем мы говорили вчера, словно стерли. Словно я никогда ничего не слышал… Уверен, вы прекрасно меня понимаете… Я запутался, я ищу выход из этого лабиринта. Знаете, чего бы мне хотелось? Заснуть, а, проснувшись, обнаружить, что мне просто приснился кошмарный сон…

— Вам следует отдохнуть… — Фосет продолжал, не обращая внимания на ее слова:

— Видите ли, миссис Карр, меня преследует воспоминание о смерти Натали Гудмен. А сегодня ночью я вспомнил слова одного из крестных отцов «Коза ностры»: «Кто пытается разобраться в делах мафии, не проживет достаточно долго, чтобы разобраться в этом до конца».

Нэнси слушала его с вежливым вниманием, но позволила себе иронически улыбнуться.

— Кто слышал пение сирен, не возвращался живым на Итаку, — процитировала она.

— Вы согласны с моим мнением? — спросил Марк.

— Всего лишь вспомнилась строчка из школьной программы, и ничего больше.

— Неужели я так далек от правды? Неужели фантазирую? Неужели та действительность, с которой я столкнулся, в конце концов раздавит меня? Что со мной будет, скажите, миссис Карр?

— Не называйте меня «миссис Карр», — спокойно произнесла женщина. — Четыре года назад я развелась с профессором Карром. Я теперь всего лишь монахиня. И не смотрите на одежду. Иногда нам позволяется одеваться подобным образом.

— Тогда, сестра Анна, скажите, что происходит… Может, начал действовать Неарко Лателла?

Мысль показалась Марку вполне допустимой.

— Может, сын Фрэнка, изгнанный из семьи и сосланный на Сицилию, решил взять реванш?

Тут журналист сам почувствовал, что его догадки выглядят неубедительно.

— Ну что вы! Неарко — скучный, безвредный старик, — улыбнулась Нэнси. — С тех пор, как умерла его жена, он даже перестал следить за нравственностью слуг в собственном доме. После смерти старого Фрэнка Джуниор не раз предлагал отцу переселиться в Америку. Но Неарко устроился в Агридженте и никуда не хочет уезжать.

— Тогда, может, молодой Альберт Ла Манна снова развязал войну? — попытался угадать журналист, которому очень хотелось понять, кто же его преследует.