Книга К дальним берегам - Джил Грегори

— Вполне здоров. По крайней мере прошлым вечером. Сегодня я его еще не видела. Очевидно, он отправился на верфь в такой ранний час, о котором даже противно подумать. — Элизабет услышала раздражение в собственном голосе и постаралась замаскировать его более сдержанными словами: — Он еще не вернулся, когда я выехала из дома, но я уверена, что Дженни примет вас с радостью, и вы сможете его дождаться.

Гренгер замотал головой.

— Я ничего не имею против проехаться немного с вами, если вы не возражаете.

— Мне будет приятно. Я еду на ферму Тукеров. Там теперь живет один мой друг.

— Ах да, маленький юнга, которого Алекс привез с собой из Англии. Маленькая смышленая дворняжка — по крайней мере мне так рассказывали.

Элизабет засмеялась.

— Генри — очень веселый и милый мальчик. И очень счастливый, надо заметить. Встретили бы вы его в то время, когда я его в первый раз увидела, — бедное оборванное существо, полуголодное.

Они повернули своих лошадей на ту дорогу, по которой должна была ехать Элизабет, и пустили их в легкий галоп.

— Таким образом, если бы он вернулся в Англию, для него наступили бы не очень легкие времена. Не думаю, что то же самое можно сказать о вас.

— О нет. У меня была замечательная легкая жизнь, абсолютно без всяких забот. Мне приходилось решать единственную проблему — какое платье надеть на очередной прием!

Гренгер засмеялся, а потом спросил как будто случайно:

— Вы жалеете о потерянном?

— Да, конечно! Кроме того, я очень скучаю по моим друзьям, по своей компаньонке и по всем близким мне и понятным делам. — Она подумала несколько секунд, а затем внезапно сказала: — Но я никогда не чувствовала себя столь бодро, как теперь, когда приехала сюда. Что-то есть в этих колониях… я еще не могу выразить, что!

Голубые глаза Гренгера смотрели на нее очень внимательно.

— Значит, вам здесь нравится?

— Да. Вы знаете, мистер Гренгер, я всегда была не совсем согласна с тем, как обстоят дела в Англии. Например, я была почти обескуражена тем, что ни с одним джентльменом невозможно было обсуждать вопрос о войне! Здесь все совершенно не так. — В раздумье она похлопала себя по губам. — А потом, если взять Генри. В Англии мальчик вроде него не имел бы ни малейшего шанса стать человеком. А здесь… да, здесь все по-другому. И это мне нравится.

Наступило короткое молчание. Затем Гренгер небрежно заметил:

— Таким образом, теперь вы перешли на сторону мятежников? Вы выступаете против Англии?

Она вспыхнула.

— Я смотрю на вещи совершенно по-другому. Я люблю Англию. И совсем не уверена, на чьей стороне теперь нахожусь. Я слишком мало обо всем знаю — только то, что мне довелось услышать на корабле от Алекса и Бена. Но и этого мне хватило для того, чтобы отдать свои симпатии восставшим колониям. — Элизабет принужденно засмеялась. — Вы считаете меня предателем?

— Вовсе нет. — Улыбнувшись ей, он слегка придержал своего гнедого жеребца, который споткнулся обо что-то на снегу. — Просто приятно узнать, на чьей вы стороне, — сказал Гренгер.

Некоторое время они ехали вместе до тех пор, пока впереди не показалась дорога, ведущая на ферму. Гренгер указал ей направление, а затем повернул жеребца обратно, на тропу, по которой они приехали.

— Я вас теперь оставлю, чтобы вы повидались с друзьями, а сам пока посмотрю, не вернулся ли Алекс. — Он взял ее затянутую в перчатку руку и поднес к своим губам. — Вы ведь не забыли об обещанном мне танце, не правда ли?

— Конечно, нет. Я жду его с нетерпением.

— Так же, как и я. В таком случае всего хорошего.

Элизабет видела, как Гренгер пустил лошадь в легкий галоп, а затем исчез среди заснеженных деревьев. По каким-то причинам, которые она не могла толком понять, его вопросы ее несколько смутили. Создавалось впечатление, что он как будто проверял ее или оценивал. Но почему?

Элизабет никак не находила ответа. Все еще пребывая в недоумении, она пустила лошадь галопом по дороге, в конце которой виднелись красные кирпичные строения фермы. Из труб. лениво вился дымок и исчезал в сапфировом небе. Джоффри Гренгер с его вопросами моментально испарился из головы. Существовали более важные тайны, которые ей сегодня предстояло разгадать.

Прежде чем она успела соскользнуть с седла, раздался пронзительный крик, и навстречу выскочила маленькая закутанная непонятно во что фигурка. Элизабет узнала это улыбающееся, счастливое лицо.

— Генри! — воскликнула Элизабет и заключила мальчика в объятия, наклоняясь при этом, чтобы заглянуть в его цветущее здоровьем, розовощекое лицо.

— Я знал, что вы приедете, мисс, — закричал он победоносно. — Бен говорил мне, что видел вас, после этого мне тоже очень захотелось с вами повидаться. Я знал, что вы не забудете обо мне.

— Забыть о тебе, Генри? Никогда!

Из дома раздался сильный гортанный женский голос, который прервал их беседу:

— Генри, не заставляй леди стоять так долго на холоде! Где же твои хорошие манеры, мальчик? А ты, Саймон? Мисс, не желаете ли войти в дом и сесть поближе к огню?

Уже направляясь к дому, Элизабет произнесла с улыбкой:

— Благодарю вас, с большим удовольствием.

Действительно, внутри было гораздо теплее. На кухне в очаге весело рокотал огонь, по комнате распространялся аппетитный запах тушеного мяса, идущий, очевидно, из черного горшка, висящего на крюке над очагом. Возле длинного прямоугольного деревянного стола на полке лежал поднос с разнообразными фруктовыми пирожными. Вокруг стола помещались грубые деревянные скамейки, на которых с легкостью могла бы поместиться семья из десяти человек. Повесив свой плащ на вешалку возле двери, Элизабет уселась в кресло-качалку у огня, грубое деревянное сиденье которого было покрыто вышитой подушечкой. Она внимательно оглядывалась вокруг себя, комната казалась ей очень милой и уютной. Генри в это время взобрался на подлокотник ее кресла, а миссис Тукер снова обратилась к деревянной подставке, на которой вымешивала хлеб. Ее сильные натруженные руки выполняли работу с удивительной сноровкой.

— Вы выглядите замечательно, мисс, — сказал Генри с восхищением, поглаживая края ее зеленой амазонки.

— И ты тоже! Филадельфия, судя по всему, очень благосклонна к вам, молодой человек! — Это было правдой. Никогда еще она не видела Генри таким здоровяком. Глаза его сияли. Неужели этот упитанный краснощекий парень — тот самый оборванный мальчишка, которого она в первый раз встретила на шумном лондонском причале более года тому назад? Это казалось невероятным, особенно когда Элизабет вспомнила, каким униженным и запуганным он был в то время и до какого состояния мог довести его, например, ужасный казначей. Теперь Генри стал гораздо выше ростом, на окружающих смотрел незатравленно. Он, наверное, чувствовал себя счастливым, этот юный здоровяк, болтающий без умолку с детской непосредственностью и неиссякаемой энергией. По всей видимости, стал теперь неустрашимым и отважным. Он гордо рассказывал ей о том, каким замечательным оказался его новый дом, и особенно о том, что сделает, если какие-нибудь красные плащи посмеют пересечь ему дорогу или попытаются отправить обратно в Англию.