Книга Женщины могут все - Нора Робертс

Она вошла в комнату Тео. Брат валялся на кровати, положив на живот гитару, включив музыку и прижав к уху телефон. Судя по дурацкому выражению лица, на другом конце провода была какая-то девица.

Все мужчины болваны.

— Папа говорит, чтобы ты делал уроки.

— В гробу я их видал… — Он скрестил лодыжки. — Нет, ничего. Просто пришла моя сестра-идиотка.

Тут Мадди бросилась на него, и телефон сильно стукнул Тео по подбородку. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя от боли. Тем временем взбесившаяся девчонка вопила и осыпала его ударами и пинками.

— Уй! Подожди! Мадди, ты что, офонарела? Я перезвоню… — Он успел выключить телефон и одновременно защититься от удара коленом в пах. — Какого черта?

Через минуту Тео сумел справиться с ней. Мадди дралась, как мальчишка, но он все-таки был сильнее.

— Прекрати, маленькая сучка! В чем дело?

— Перестань обзываться! — крикнула Мадди и снова попыталась лягнуть его коленом.

— Ты настоящий псих. — Он облизал губу и почувствовал безошибочно узнаваемый вкус. — Кровь… Если я расскажу отцу…

— Он все равно не услышит. Он не слышит никого, кроме нее.

— Кого «ее»?

— Сам знаешь, кого… Отпусти меня сейчас же, жирный боров! Ты такой же, как он. Распускаешь нюни с какой-то девчонкой и никого не слушаешь.

— Я разговариваю, — с достоинством ответил оскорбленный Тео. — Попробуешь стукнуть меня еще раз, получишь сдачи. Даже если отец сотрет меня в порошок… Так что случилось?

— Ничего. Просто все мужчины в этом доме помешались на женщинах с виллы. Это отвратительно. Глаза бы мои на вас не глядели!

Тео следил за ней, вытирая рот. София действительно возбуждала его фантазии, но сестре нет до этого никакого дела.

Он пригладил волнистые волосы и зевнул:

— Ты просто ревнуешь.

— Неправда!

— Еще как ревнуешь. Потому что сама ты плоскогрудая худышка.

— Зато у меня есть мозги.

— Вещь полезная… Не понимаю, за что ты крысишься на Пилар. Отец и раньше встречался с женщинами.

— Ты дурак. — В голосе Мадди слышались горечь и обида. — Он не встречается с Пилар. Он влюблен в нее.

— Брось. С чего ты взяла? — Тем не менее у Тео похолодело под ложечкой, и он полез в ящик стола за пакетиком чипсов. — Чушь…

— Теперь все изменится. Так всегда бывает. — В груди Мадди стояла невыносимая тяжесть, но она крепилась. — По-прежнему уже не будет. И это выводит меня из себя.

— Все уже изменилось. Когда ушла мама.

— Тогда было лучше. — Слезы рвались наружу. Боясь зареветь на глазах у брата, Мадди пулей вылетела из комнаты.

София надеялась, что на свежем воздухе ее мозги прояснятся. Ей нужно было думать, и думать как следует. Она крутилась изо всех сил, но сообщение в последних новостях уже сделало свое черное дело. Чаще всего люди помнят только первое впечатление.

Теперь ей предстояло поколебать это впечатление. Доказать публике, что, хотя компании «Джамбелли» нанесли ущерб, этот ущерб никак не скажется на потребителе. Она знала, что одних слов для этого будет недостаточно. Никакие оправдания не помогут. Нужны реальные действия.

Если бы бабка с дедом не отправились в Италию, она сама убедила бы их сделать это. Показывать, что они ищут причину. Не прятаться за спасительную формулировку «без комментариев»; наоборот, как можно чаще и подробнее комментировать случившееся. Снова и снова использовать наименование компании, думала София. Пусть оно будет на слуху. Как и фамилии владельцев и сотрудников фирмы.

Однако с именем Маргарет Боуэрс нужно обращаться как можно деликатнее. Конечно, проявлять сочувствие, но не принимать на себя вину в ее смерти.

Чтобы сделать это, Софии нужно было перестать думать о Маргарет как о человеке.

Если это бездушие — что ж, она станет бездушной. А со своей совестью разберется позже… Война так война. Она будет сражаться, что бы ни случилось. И не остановится ни перед чем.

Ей почудилось какое-то движение.

— Кто здесь? — Пронырливый репортер? Убийца? Не успев подумать, София бросилась вдогонку. Через секунду в ее руках оказалась отчаянно отбивавшаяся девочка.

— Отпустите! Я имею право быть здесь! Мне разрешили!

— Извини. Извини, пожалуйста. — София сделала шаг назад. — Ты меня напугала.

«Не очень-то ты испугалась», — подумала Мадди. Но сама девочка была испугана.

— Я не делала ничего плохого.

— А я этого и не говорила. Я сказала, что ты меня напугала. Кажется, в последнее время мы все стали слишком пугливыми. Послушай…

Она заметила, что лицо девочки залито слезами. Самой Софии тоже хотелось плакать, но она не хотела, чтобы это было заметно, а потому повторила:

— Слишком многое произошло за это время. Я вышла немного проветриться.

— Мой отец работает.

Это заявление прозвучало так вызывающе, что София невольно задумалась.

— На него многое свалилось. Как и на всех нас. Мои бабушка и дедушка утром улетают в Италию. Я волнуюсь за них. Они уже не молоды.

Самообладание Софии слегка успокоило обиженную на отца Мадди. Девочка начала понемногу оттаивать.

— Они не такие уж старые. Во всяком случае, песок из них не сыплется.

— Нет, конечно. И все-таки… Я бы полетела сама, но им нужно, чтобы я была здесь.

Мадди посмотрела в сторону флигеля. Ее губы дрожали. Только она одна никому не нужна. Вообще никому.

— По крайней мере, у вас есть дело.

— Да. Но если бы я знала, что делать дальше… Слишком многое случилось за последнее время.

Она покосилась на Мадди. Девочку явно что-то расстроило. София еще не забыла, какой была сама в четырнадцать лет. Хотелось обижаться на весь свет.

В жизни четырнадцатилетнего человека бывают такие моменты, по сравнению с которыми все остальное кажется комариными укусами.

— Похоже, мы с тобой в одной лодке… Моя мать, — сказала она, когда Мадди промолчала. — И твой отец. Это странновато.

Мадди вздрогнула и понурилась.

— Я лучше пойду.

— Ладно, но я хочу тебе кое-что сказать. Как женщина женщине. И как дочь дочери. Моя мать долго жила одна, без хорошего человека, который бы ее любил. Я не знаю, что думаете об этом ты, твой брат и твой отец. Но я, хоть мне это и немножко непривычно, рада, что появился мужчина, который может сделать ее счастливой. Надеюсь, ты не будешь возражать.

— Все, что я делаю, думаю или говорю, не имеет никакого значения.

«Обида на то, что с ней не считаются, — подумала София. — Да, это тоже знакомо».