Книга Средневековая Русь и Константинополь. Дипломатические отношения в конце XIV – середине ХV в. - Елена Малето

Разорение и общее ослабление русских земель после нашествия привело к тому, что Русь, за исключением, пожалуй, Смоленска, Новгорода Великого, Пскова, Полоцка, Турова и Пинска, оказалась втянутой в орбиту ордынской внутренней и внешней политики, играя роль «буфера» между Ордой и Европой. Одним из результатов этих процессов стало не только ухудшение международной обстановки, но и активизация политических противников Руси на юго-западе и северо-западе. Уже к началу XV в. Русь потеряла часть своих территорий: юго-западными землями овладели Польша, Литва и Венгрия; Литва присоединила Полоцкую землю и Смоленское княжество (1404 г.). Русь с трудом контролировала устье Невы и защищала Карелию, западную часть которой отторгла Швеция. Ценой больших жертв и усилий удерживали Псков, отражая вторжение рыцарей Тевтонского ордена. В сложившихся условиях набегов Орды, опасности нападения Швеции, Тевтонского ордена и Литвы великие князья Московские (Даниил, Иван Калита, Дмитрий Донской и их преемники) уже с 30-х гг. XIV в. инициировали процесс собирания русских земель. Объединительный процесс шел постепенно и сопровождался столкновением политических интересов Руси, Орды, Великого княжества Литовского.

Борьба региональных князей за лидерство в вопросе собирания и последующего объединения русских земель заняла целых два века и особенно активно велась между наиболее населенными и богатыми княжествами Северо-Восточной Руси — Московским великим княжеством и Тверским великим княжеством. Тверь при этом искала опору и помощь в Литовском государстве. К литовской же помощи прибегали в борьбе с московским влиянием не только северо-западные русские земли (Псков, Новгород, Смоленск), но и юго-восточная Рязань10. С самого начала XIV в. рязанские князья вступили в борьбу с московскими, потеряли Коломну (1301 г.) и вследствие своего взаимного соперничества, особенно борьбы Пронска с Рязанью, подпали под сильное влияние Москвы. С вступлением на великокняжеский стол Олега Ивановича (1351–1402) началась эпоха наибольшего могущества Рязанского княжества. История Рязанского княжества при преемниках Олега Ивановича представляет собой постепенный переход от самостоятельности к окончательному подчинению Москве. В ходе этой борьбы представители Москвы и Твери активно опирались на политический и идеологический авторитет Константинопольской патриархии и патриарха.

На время с середины XIV и до середины XV в. приходится самый интенсивный период взаимоотношений, обмена документами, посольствами между Константинопольским патриархатом и Москвой, где к тому времени уже постоянно находилась резиденция митрополита, что стало решающим фактором в противоборстве с политическими соперниками великих князей Московских. Исследователи насчитывают не менее 125 путешествий в Византию русских в это столетие, известных по документальным свидетельствам11.

Являясь основным проводником византийской политики за пределами империи, патриархат выступал важной политической силой, влиявшей на различные аспекты жизни как средневековой Руси, так и всей Восточной Европы. Имперские власти стремились выделить приоритетный центр, опираясь на который можно было бы влиять на ситуацию в восточноевропейском регионе. С момента крещения Руси таким центром была кафедра митрополита Киевского и всея Руси, постоянным местопребыванием которого с 1333 г. стала

Москва. Придерживаясь основной политической линии по сохранению единства церкви и централизации власти, Константинопольский патриархат чутко реагировал на все изменения политической и конфессиональной ситуации в подвластных ему регионах. Однако реализация этой политики проходила в сложнейших для Византии внешнеполитических и внутриполитических условиях: внутренние гражданские войны, нарастающие религиозные конфликты, а главное — усиление натиска со стороны турок-османов заметно ослабляли империю, заставляя проводить политику лавирования и часто идти на компромиссы. Церковь играла роль связующего звена между Византией, княжествами удельной Руси (Московским, Тверским, Нижегородским, Ростовским, Рязанским и др.), Великим княжеством Литовским, Золотой Ордой, поддерживая то одну, то другую «партию силы», а митрополия «Киевская и всея Руси» (1390–1460) рассматривалась в Константинополе не только как сфера влияния Константинопольского патриархата, но и как дополнительный источник ресурсов для слабеющей Византийской империи.

Известный исследователь истории Византии, историк и богослов отец Иоанн Мейендорф отмечал, что «в XIV–XV веках за власть на Руси боролось несколько политических центров, и каждый стремился поставить своего кандидата митрополитом Киевским, или, со временем, — выделиться в особую митрополию»12. В течение указанного периода столкновение местных интересов с централизаторскими тенденциями Византии было основным содержанием исторического процесса в Восточной Европе. Смягчение церковной политики Византии по отношению к Руси не означало, что от принципа назначения греков на кафедру далекой, но важной митрополии совершенно отказались. По словам все того же И. Мейендорфа, «перечень митрополитов поражает этническим разнобоем: Алексий (русский, 1354–1378 гг.). Смута, последовавшая за смертью Алексия, привела к усилению византийского контроля при Киприане (из болгар, 1389–1406 гг.), Фотии (грек, 1408–1431 гг.) и Исидоре (грек, 1436–1441 гг.)»13. Стихийной формой протеста против влияния греков и произвола власти константинопольской иерархии стала ересь стригольников (Новгород Великий, Псков)14.

Со второй половины XIV в., то есть уже со времени княжения великого князя Михаила Александровича (1368–1399) вплоть до присоединения княжества к Москве (1485), Тверь в ожесточенном противостоянии и соперничестве взяла курс на проведение самостоятельной политики (до 1375 г.) и по отношению к Москве, и по отношению к близкой к ней и географически, и династически Литве, но при этом поддерживая с последней активные внешнеполитические и торговые связи. Направляла она послов и в Константинополь, что в полной мере в своих интересах использовали и тверские князья, и патриархи. Напротив, союза с Литвой придерживался рязанский князь Олег Иванович (1351–1402), а в первой четверти XV в. эту же политику продолжил его сын Федор Ольгович (1402–1427). Исследователь XIX в. Д.И. Иловайский писал об этом так: «Исторiя Рязани въ XIV и XV вв. представляетъ замѣчательную аналогiю съ историею Твери. Здѣсь вторую половину XIV в. также наполняетъ видная личность Михаила Александровича, выступающая съ такими же стремленiями, какъ Олегъ Рязанскiй; послѣ его смерти видимъ тѣ же усобицы между Тверью и Кашиномъ, какъ между Рязанью и Пронскомъ, то же колебанiе между Москвою и Литвою. Когда на время ослабла сила притяженiя со стороны Москвы, оба княжества примкнули къ Литвѣ, гдѣ еще властвовал грозный Витовтъ»15.

Нижегородское великое княжество (1341), территория которого включала в себя собственно Нижегородское, Суздальское и Городецкое княжества, с 40-х гг. XIV в. и вплоть до присоединения к Москве (1392), а также во время борьбы суздальско-нижегородских князей против Василия I поддерживало активные контакты с Великим княжеством Литовским и ханами Золотой Орды16. На северо-западе, севере и северо-востоке оно граничило с Владимирским великим княжеством, Галицким, Ростовским и Стародубским княжествами, на западе — с Муромским княжеством по реке Оке, на юго-западе и юге — с мордовскими землями, находящимися под контролем ордынцев. Развитие торговли в Поволжье, поддержка со стороны Орды и Новгорода Великого позволили нижегородским князьям Константину Васильевичу (правил в 1341–1355 гг.) и его сыну Дмитрию вести борьбу с московскими князьями за великое княжение владимирское.