Книга Кислый виноград. Исследование провалов рациональности - Юн Эльстер

В других интеракциях в рамках теории игр дает сбой единственность – с весьма интригующими последствиями. Почти всегда, когда решение игры состоит в смешанных стратегиях, то есть в выборе для каждого агента между имеющимися у него действиями в соответствии с некоторым (оптимальным) распределением вероятностей, индивид не выиграет и не проиграет, если отклонится от поведения, предусмотренного решением, при условии что другие будут его придерживаться. В частности, индивид не проиграет, выбрав «максиминную» стратегию, то есть альтернативу, приносящую ему максимально возможное благосостояние, при допущении, что другие выберут стратегию, делающую его благосостояние максимально низким. Таким образом, есть искушение выбрать эту стратегию, зная, что, если другие будут придерживаться решения, ничего не проиграешь, а если не будут, то ущерб, по крайней мере, будет ограничен. Однако если вы знаете, что другие так же рациональны, как вы сами, само представление о том, что они могут сделать то же самое, могло бы вас сдерживать, порождая в вас надежду, что и других тоже удастся сдержать подобным образом. Ясно, что ситуация крайне неустойчива. Условие, согласно которому от предательства не должно быть выгоды, гарантирует единичность решения, но индивидуальное поведение привязано к этому куда более стабильно в случае, когда игрок в действительности проигрывает от предательства[29].

Я говорил о трех случаях, в которых оптимальность не срабатывает: нестабильные множества возможностей, принятие решений в условиях неопределенности и игры без решения. Они дают специальный аргумент для разумной достаточности, оставляя общую аргументацию до следующего раздела. Когда не определен ход действий, «лучше которого нельзя придумать», придется довольствоваться чем-то, что достаточно хорошо или удовлетворительно, а не оптимально. В случае планирования речь может идти о замене оптимального плана приемлемым[30]. В случае стратегических интеракций – о максиминном поведении, по сути заменяющем оптимальность осторожностью. Заметьте, однако, что для игр, не имеющих точки равновесия, максиминная стратегия может быть и не определена. Если гиперинфляцию рассматривать как игру, в которой награда достается группе, способной договориться о большей прибавке к зарплате, чем у других, в рамках ее не окажется такого требования, которое гарантировало бы «удовлетворительный» исход для конкретной группы или ограничило бы ущерб, который другие могут ей причинить. В таких извращенных структурах взаимодействия разум отнюдь не помощник – скорее он велит нам изменить ситуацию, когда в ней нет возможности делать рациональный выбор.

I.3. Индивидуальная рациональность: широкая теория

Теперь я хочу перейти к изучению более существенных коннотаций рациональности. Сказанное ранее не мешает нам говорить о самоубийстве, убийстве или геноциде как о рациональном поведении. Точно так же не было приведено никаких доводов в пользу того, чтобы исключить из области рационального танец для вызывания дождя у хопи, изучение гороскопа перед тем, как инвестировать в ценные бумаги, или решение вернуться домой, если дорогу перебежала черная кошка. Если говорить строго логически, существует и такая возможность, что весь мир участвует в заговоре, чтобы помешать мне добиться цели, и в слабом смысле, вероятно, для меня было бы вполне рационально действовать на этом основании. Однако ясно, что этот смысл слишком слаб. Нам требуется более широкая теория рациональности, которая выходит за рамки чисто формальных соображений предыдущего раздела и позволяет внимательно присмотреться к существу желаний и убеждений, которые участвуют в действии. Мы хотим иметь возможность сказать, что действовать рационально значит действовать непротиворечиво на основании убеждений и желаний, которые являются не только непротиворечивыми, но и рациональными.

С другой стороны, не стоит до такой степени расширять понятие рациональности, чтобы оно охватывало все положительные свойства, которые нам хочется придать нашим убеждениям и желаниям. Я утверждаю, что между слабой теорией рациональности и полной теорией истины и блага имеется место для широкой теории рациональности, а также потребность в ней. Заявить, будто истинность является необходимым условием рациональных убеждений, значит просить слишком много; но заявить, что достаточно непротиворечивости, значит запросить слишком мало. То же, пускай и более спорно, относится к рациональным желаниям: требование непротиворечивости слишком слабое, требование этического блага – слишком сильное.

Я предлагаю оценивать широкую рациональность убеждений и желаний, глядя на то, как они формируются. Убеждение может быть непротиворечивым и даже истинным, желание – непротиворечивым и отвечающим требованиям морали, – и тем не менее мы можем не решиться с полной уверенностью называть их рациональными, если они были сформированы нерелевантными причинными факторами, слепой каузальностью психики, действующей «за спиной» личности. Акцент здесь должен ставиться на «нерелевантном» и «слепом», а не на каузальности как таковой. Я не утверждаю, что убеждения и желания становятся иррациональными в силу того, что они имеют каузальное происхождение. У всех желаний и убеждений есть (достаточное) каузальное происхождение, но у некоторых из них своего рода неправильная каузальная история – и потому они иррациональны. Поскольку затруднительно объяснить, что именно может считаться правильной историей, я мало что могу рассказать об этой (важнейшей) проблеме. Здесь и далее я могу поведать обо всех неправильных видах историй. В конце этого раздела я дам краткую типологию того, как убеждения и желания могут быть искажены и извращены. Некоторые из этих искажений будут подробнее рассматриваться в главах III и IV.

Рассмотрим сначала убеждения и их формирование. Ясно, что убеждение может быть истинным и при этом нерациональным, рациональным и при этом неистинным. Рациональность убеждений (будучи взята в своей сути) затрагивает отношения не между убеждениями и миром, но между убеждениями и имеющимися фактами. Более того, как подробнее говорится в главе IV, утверждение о том, что убеждение рационально, должно основываться не на сравнении фактов с убеждениями, а на изучении его действительной каузальной истории, ведь человек нерациональным путем может прийти к убеждению, которое также окажется фундированным в фактах. Кроме того, недостаточно сказать, что убеждение рационально, потому что вызвано фактами, которые делают рациональной веру в него, поскольку в конкретном случае оно вполне может вызываться фактами недолжным образом, например через механизм компенсирующих ошибок. Все это перекликается во многих аспектах с обсуждением в разделе I.2 отношений между действием и убеждениями с желаниями, которые становятся его причинами.