Книга Испытательный срок - Лора Патрик

— Бет…

— Извините. Я не иронизирую. Просто мне двадцать восемь, а вам за тридцать. Похоже, мы уже староваты для такой жизни.

— Я же говорю, вы ожидали большего.

— Ничего я не ожидала. Я понятия не имею о ваших вкусах, кроме машины. Судя по модели, на которой вы ездите, я думала, что встречу что-нибудь более современное и изысканное.

— Вы ошиблись.

— Я вас не обидела?

Взгляд ее был прямым и искренним.

— А вы не разочарованы?

— Я бы хотела посмотреть на ваши работы.

— Увидите в Кейп-Норде, если будут заказы.

— Успокойтесь. Я вовсе не любопытна. Говоря по правде, я и не думала, что увижу ваше жилье.

— Золотите пилюлю? — Он приподнял бровь. — Извините, что разочаровал вас. Как говорится, сапожник оказался без сапог.

Данк принялся раскладывать сандвичи на выщербленные тарелки, взятые из старого сервиза, который хранился в чулане на даче в Кейп-Норде. Молчание Бет говорило о многом и заставляло его внимательно вслушиваться в каждое слово, срывавшееся с ее подрагивающих губ. Разложив маринованные огурцы, он спросил:

— Чай или кофе?

— Лучше чай.

— Не поставите в микроволновую печь две кружки воды? — Он еще раз решил придать беседе нейтральный характер. — А я выпью кофе. Банка на полке.

— С сахаром?

— Без. И без молока.

Время от времени они случайно прикасались друг к другу — локтем, плечом, иногда бедром. И при каждом прикосновении его обдавало жаром, а она, казалось, совсем ничего не замечала.

Когда напитки были готовы. Бет отодвинула в сторону кучу проспектов и журналов, чтобы освободить место для тарелок, и села на диван.

— Почему бы вам не выкинуть это старье?

— Вы разрываете мне сердце.

— Вы сами пригласили меня на ланч. Если предпочитаете, можем поговорить о погоде.

Он сделал глоток кофе.

— Конечно, нет. Пора уезжать отсюда.

— Домой, в Кейп-Норд? Скорее, похоже на очередное бегство. Какая-нибудь новая драма? Неудачная любовь?

Данк прищурился, но она с невинным видом жевала сандвич и улыбалась.

— Вы ждете от меня исповеди?

Она проглотила кусок.

— Просто пытаюсь заполнить пробел, образовавшийся за прошедшие годы.

— Пожалуй, действительно пора уезжать.

— Буквально или в переносном смысле?

Они обменялись взглядами.

— И в том и в другом.

— Срок аренды истек?

— Верно.

— А лак на ваших изделиях успеет высохнуть?

— Вы опять за свое? Не мытьем, так катаньем?

Она засмеялась.

— Я не нарочно. Вы не захотели говорить о своей личной жизни, и я переключилась на работу.

— Мудрое решение.

Он начал успокаиваться.

Бет подобрала под себя ноги в розовых носках и откинулась на спинку дивана. Данк пытался понять, как этой пышноволосой владелице лодочной станции, разъезжающей на дизельном трейлере, удается сохранять женственность даже во фланели и парусине.

— Я уверена, что ее то много, то мало.

— Моей личной жизни?

— Вы же не захотели говорить об этом. Я думала, мы перешли к работе.

— Ах да, верно. Если говорить об обычных вещах — ремонте мебели или книжных шкафах, — то такой работы скорее много, чем мало. Ну, а большинство заказчиков моих авторских вещей живут не здесь.

— Вы это уже говорили. Но отсюда до очагов цивилизации — дорога дальняя.

— Дальняя. Я как раз закончил свою последнюю работу — гарнитур для гостиной отставного профессора, несколько книжных шкафов и письменный стол.

— Почему вы считаете, что Кейп-Норд подойдет вам больше?

— А почему бы и нет?

Она зарылась в подушки и принялась доедать огурец.

— Это зависит от вашего характера и привычек. В межсезонье там нечем развеять скуку.

— Ничего, я привык к одиночеству.

— А вы бывали там после первого сентября?

— Честно говоря, нет.

— Можете быть уверены — чего-чего, а одиночества вам хватит. Нам, подросткам, в это время приходилось туго. Во-первых, разъезжались дачники. Их дома пустели и заколачивались досками. Потом начинались занятия в школе. Для тинейджеров это особенно тяжело. Им кажется, что учителя пьют из них кровь. На пристани не оставалось ни одной лодки, ни одной яхты — одни таблички, отмечающие места швартовки… Никто не уходит из поселка, кроме голодных рыбаков, которым надо как-то пережить зиму, и сборщиков клюквы.

— Поздновато говорить мне о том, что у вас там тоска зеленая.

— Чайки, голые деревья и пустынные берега. Ничего вдохновляющего.

Данк подошел к камину и прикрыл его чугунной решеткой.

— Порой меня вдохновляют странные для других вещи. Например, одиночество.

— Но вы же мастер. А мелкого ремонта для души недостаточно. — Бет сама испугалась тоски, прозвучавшей в ее голосе. Воцарилось молчание. Она откашлялась. — Я думаю, душе нужно очень много, чтобы она не засохла.

У Данка засосало под ложечкой. Он пригласил Бет на ланч не для разговоров о его душе.

— Вдохновение черпают из разных источников.

— И как это сказывается на вашей работе?

Он указал на резную дверь рядом с Бет.

— Там мастерская. Пойдите и посмотрите сами.

Данк подождал, пока она встала, полюбовался ее точеной фигуркой, ощущая слабый аромат укропа и незнакомых духов, почему-то напоминавших о лете, и пошел следом. Она внимательно осматривала комнату. Обычно мастерскую посещали только клиенты. Сам он редко заходил сюда с женщинами, тем более знавшими его прошлое. Он следил за Бет, которая подошла к скамье ручной работы, и ждал неизбежного возвращения к теме о том, кто он такой, откуда взялся и почему решил махнуть рукой на все это…

Однако она заинтересовалась набором столярных инструментов. У нее были тонкие пальцы без колец с коротко остриженными ногтями. Бет погладила ладонью потертые рукоятки, вопросительно взглянув на хозяина.

— Это подарок, — объяснил Данк. — От бывшего краснодеревщика, у которого я учился в Бостоне.

— А у него они откуда?

— Привез с собой в сорок шестом в качестве трофея из Германии. Он воевал.

— Звучит достойно. — Карие глаза Бет смотрели на Данка с уважением. — Должно быть, он распознал в вас родственную душу.