Книга Любовники и лжецы - Бренда Джойс

Он с недоумением взглянул на нее.

– О чем ты говоришь? Тебе подарили лошадь на день рождения?

Она застыла от удивления. Лицо у нее вытянулось.

– Значит, мать подарила тебе на день рождения лошадь? – Эйб улыбнулся. – Что ж, возможно, это неплохая идея.

Белинда постаралась не расплакаться у него на глазах и дала волю слезам, только оказавшись в своей комнате. Она плакала до изнеможения. Отец даже не знал о подарке. Ему было все равно. Он не любил ее.

С тех пор Белинда сторонилась его, как и он – ее. Ей это не составляло большого труда, потому что она редко видела его. Самое обидное заключалось в том, что Эйб не замечал того, что дочь его избегает. Потом, когда ей было тринадцать лет, он лишил Белинду лета. У нее не было друзей в городе. Девочки не выносили Белинду и не скрывали этого. Мальчишки только и думали о том, как бы запустить руки ей под юбку. Белинда с нетерпением ждала лета. У нее была Леди и была Дана, такой же сорванец, как она, и ее первая в жизни подружка. А еще у Белинды были океан и книги. Она считала дни, оставшиеся до каникул в Гемптоне. А он вместо этого заставил ее поехать на два месяца в летний лагерь. Ну уж нет! Как бы не так!

Но она поехала.

Правда, не без отчаянной борьбы с ним.

– Я не поеду! – орала Белинда, заливаясь слезами.

– Поедешь! – орал в ответ Эйб.

– Я тебя ненавижу, – твердила, истерически рыдая, Белинда. – Я тебя ненавижу. Я убегу. Я…

– Ты меня ненавидишь? – вдруг спокойно переспросил Эйб.

– Да! – с вызовом заявила Белинда. – Я всегда тебя ненавидела.

Тяжелая пощечина застала ее врасплох, прозвучав, словно удар кнута, в неожиданно наступившей тишине. Прежде чем Белинда осознала, что он ударил ее, прежде чем пришла в себя и начала всхлипывать, Эйб сказал:

– Ты ненавидишь меня? Я подарил тебе эту проклятую лошадь, я дал книги, которые ты читаешь. Эти джинсы и эта рубашка – кто, по-твоему, тебя одевает? Этот дом – многие ли дети имеют собственную комнату? А все эти игрушки? А?

– Я тебя ненавижу, – упрямо повторила Белинда, стиснув зубы и покраснев.

Эйб сжал кулаки.

– Ты поедешь! Даже если мне придется связать тебя и засунуть в автобус, ты поедешь! Тебе ясно?

– Ясно, – едва слышно произнесла Белинда и бросилась прочь.

Она слышала, как Эйб сказал Нэнси:

– Только посмей бежать за ней!

И Нэнси не посмела.

Жизнь в лагере была сущим кошмаром. Как обычно, девчонки сторонились ее. Одна дружелюбно настроенная вожатая попыталась объяснить Белинде, что все дело в том, что она очень красива и девчонки завидуют. Белинда еще никогда не слышала ничего подобного и долго разглядывала себя в зеркале, ища подтверждения словам вожатой. Еще сильнее удивило ее то, что она оказалась самой популярной девочкой на танцах, которые устроили в конце второй недели пребывания в лагере. Один мальчик из старшей группы повел Белинду в кусты, стараясь не попадаться на глаза вожатым (учащимся колледжа, которым до них, по правде говоря, не было дела, потому что они сами занимались тем же друг с другом). Он поцеловал ее – это был первый поцелуй Белинды – и, засунув руки под блузку, стиснул в ладонях ее груди. Она была страшно сконфужена. Белинде не хотелось, чтобы мальчиков привлекало в ней это. Но прикосновение было приятно – более чем приятно.

На следующие танцы, состоявшиеся в конце месяца, Белинда не пошла. В этот вечер она убежала из лагеря, добралась на попутных машинах до ближайшего городка и села в автобус до Нью-Йорка.

Того, что произошло на следующий день, Белинда не забудет до конца жизни. Приближаясь к материнской спальне, чтобы объявить о своем возвращении из лагеря, она услышала странные звуки, доносившиеся из-за двери. Дверь была закрыта, но не заперта. Белинда постучала, но никто не ответил. Она вошла.

Ее мать лежала на спине поперек постели. Ее блузка была расстегнута, груди обнажены, юбка задрана до талии. На ней, приподнявшись на локтях, лежал мужчина и ритмично вторгался в ее тело. Мать издавала странные звуки, и еще слышались шлепающие звуки плоти. Должно быть, Белинда охнула от неожиданности.

Мужчина посмотрел в ее сторону, и их взгляды встретились.

Она бросилась бежать.

Глава 6

Изумруды хорошо смотрятся с красным.

Эйб наверняка будет доволен, что она надела изумруды.

Решено: она наденет изумруды к красному костюму от Оскара де ла Рента. Довольная выбором, Нэнси Глассман остановилась перед зеркалом в полный рост в хозяйских личных апартаментах «Трамп-Тауэр» и придирчиво всмотрелась в свое отражение. Все говорили ей, что в свои сорок восемь она выглядит на десять лет моложе. Нэнси заметила морщинки вокруг глаз и на лбу и в сотый раз подумала, не пора ли сделать подтяжку.

– Миссис Глассман, – обратилась к ней горничная, появляясь на пороге комнаты, – вас к телефону, мэм.

Звонила Белинда.

– Привет, дорогая. Какой сюрприз! – У Нэнси участился пульс. На лбу появилась испарина. Прикрыв рукой телефонную трубку, она приказала горничной: – Ингрид, принесите мне стакан вина и включите, пожалуйста, кондиционер. – Когда горничная вышла, она продолжила разговор: – Так о чем ты говорила, дорогая? Я отвлеклась.

– У меня очень хорошие новости. Я продала сценарий. И есть шансы, что получу заказ на следующий.

– Это чудесно! – воскликнула Нэнси. Она понимала, что говорит с излишним энтузиазмом, но ничего не могла с собой поделать. Ей всегда было трудно говорить с Белиндой. – Это просто чудесно, дорогая. – Она лихорадочно придумывала, что бы еще такое сказать.

Последовала пауза.

– Лестер продал его за триста пятьдесят тысяч, мама.

Деньги были знакомой для Нэнси темой, в этом она разбиралась.

– Подумать только! Такая куча денег за фильм?

– Это только начало. Ходят слухи, что…

– Спасибо, Ингрид. Так о чем ты говорила, дорогая?

– Ходят слухи, что…

Ингрид показала на часы:

– Вам пора одеваться, миссис Глассман.

Нэнси кивнула. Как ни стыдно было признаваться в этом, но она испытала облегчение, хотя снова прислушалась к словам дочери. Та рассказывала теперь что-то о производстве фильма.

– Это прекрасно, дорогая.

Нэнси отхлебнула глоток вина, не понимая как следует, о чем толкует Белинда. Да и зачем пытаться понять, если она вообще никогда не понимала свою дочь? Может, все-таки с тафтой будут лучше смотреться бриллианты? В этом сезоне изумруды носят буквально все.

– А главную роль в фильме будет играть Джексон Форд, мама. Он сейчас самый популярный артист.