Книга Жизнь и развлечения в средние века - Эжен Эмманюэль Виолле-ле-Дюк

— Да. Передайте королю мои приветствия. Я признательна ему за честь, которую он пожелал мне оказать».

Когда гордый ответ прекрасной Жанны был передай королю, «задумался он и долгое время не произносил ни слова». Один из ближайших советников короля весьма хвалил ответ дамы и во всеуслышанье объявил: лучшее, что может сделать его господин, — назначить день, когда он отправится в замок прекрасной Жанны. Король так и сделал. И женился.

Супруг считал жену равной себе. В литературе того времени по отношению к жене часто используется слово per. означающее как «равный», так и «спутник»: «По моей любви к вашему отцу вы мне весьма милы. Я отдам вам мою дочь, если вы хотите увезти ее, чтобы сделать своей женою и спутницей (per)» [38].

И в «Песни о Роланде», когда после роковой Ронсевальской битвы Карл Великий возвращается в Аахен и его встречает Альда, «та молвит: ”Где Роланд, отважный воин, что клятву дал назвать меня женою?“ (в оригинале — реr)» [95. С. 599]. Карл в ответ не может сдержать скорби; он плачет и рвет свою седую бороду, наконец, он пытается утешить прекрасную Альду примерно такими словами: «Сестра, дорогая подруга, тот, о ком ты спрашиваешь, мертв... Я найду тебе самую достойную партию: это Людовик, мой сын, что будет охранять мои границы; больше мне нечего сказать». В ответ Альда произносит: «Мне странно это слышать. Да не попустят Бог с небесным сонмом, чтоб я жила, коль нет Роланда больше» [95. С. 600]. И падает мертвой к ногам императора.

Достоинство и возвышенные чувства женщины средних веков постоянно проявляются в событиях истории, они описаны в поэмах и романах. История любви герцога Роберта Нормандского и Арлетты, матери Вильгельма Бастарда,10 ярко отражает эти возвышенные чувства. Герцог, прельщенный красотой прачки Арлетты, которую встретил, возвращаясь с охоты, отправляет одного из своих придворных вместе с старым, заслуженным рыцарем к отцу девушки просить согласия отпустить ее в замок, обещая бедному горожанину блага и почести. Согласие дано. Девушка одевается во все новое, наряжается в лучший наряд. Посредники, которым поручено тайно ввести ее в замок, советуют ей надеть простой льняной плащ, чтобы соседи чего-нибудь не заподозрили. Но Арлетта этому не внемлет. «Раз герцог, — говорит она, — зовет меня к себе, я не хочу идти как наемная служанка или бедная горничная. Я пойду как чистая девушка к достойному человеку; дабы умножить свою честь и себе во благо, и если в том не будет для меня ничего позорного» [9. Vs. 31323]. Она хочет отправиться не пешком, а на парадном коне (palefroi).

Добравшись до замка, гонцы предлагают девушке сойти с коня и пешком войти в калитку. «Красавица, — говорит гонец, — войдите же. Вам надо только потянуть калитку на себя. Видите? Путь свободен». Арлетта не хочет этого делать, а требует, чтобы герцог пригласил ее и въезд произошел через главные ворота замка: «Откройте мне ворота, а не калитку». Арлетта ведет себя свободно. Она горда тем, что герцог выбрал ее, и хочет в блеске своей красоты, прилюдно въехать через главные ворота замка. Так она и поступает.

Некоторые рыцари с трудом умели написать свое имя, и поэтому многие думают, что в средние века все дворянство было невежественным и грубым. Однако подобное мнение далеко от истины. Даже если не говорить о поэзии и прочих сочинениях авторов знатного происхождения, об их вкусе к литературе, о библиотеках, собиравшихся в их замках, о покровительстве, которое они оказывали труверам и ученым, то одни только «Иерусалимские ассизы»11 [5] неопровержимо доказывают просвещенность французского дворянства XII-XIII вв. Даже женщины не были невежественны: они находили удовольствие в интеллектуальных занятиях, любили поэтов, рассказчиков, умели их оценить и поощрить. Долгими вечерами в замках дворяне развлекались комбинационными играми: шахматами, «табличками» (триктрак). Труверы декламировали песни, поэмы и романы. Их слушали с вниманием и обсуждали. Популярны были игры в вопросы и ответы.

Мы же большими успехами в этом похвастаться не можем, особенно если обратить внимание на пустую, праздную и лишенную всякой интеллектуальности жизнь многих наших крупныхзем-левладельцев.

Виллардуэн и Жуанвиль были рыцарями и великолепными писателями. Жуанвиль рассказывает, что во время битвы при Массуре находившийся рядом с ним граф де Суассон, теснимый сарацинами, говорил, не прекращая отбиваться от наседавших на него полчищ врагов: «Сенешаль, пусть эти канальи воют. Клянусь шляпой Господней (такая у него была божба) — мы с вами еще побеседуем сегодня в комнатах у дам!» [54. Р. 86] В рассказы труверов, в песни входят повествования о событиях, в которых принимали участие рыцари-авторы, — о настоящих битвах, об опасностях, которых удалось избежать, о заморских приключениях. Причем об этом рассказывали в присутствии дам. Несколько слов, произнесенных «добрым графом де Суассоном», как назвал его Жуанвиль, на миг приоткрывают картину досуга феодальной знати в своих замках и свидетельствуют, что женщины были душой общества в этой домашней жизни. Женщины должны были быть образованными, разбираться во всем, что интересовало мужчин, чтобы эти длительные беседы были притягательны и граф де Суассон посреди схватки с врагами мог произнести приведенные выше слова. И действительно, при чтении романов, новелл, хроник XII, ХIII и XIV вв. поражает, насколько женщина осведомлена, как участвует во всем; как она в трудных обстоятельствах умеет найти выход, взять на себя руководство, принять решение, встать вровень с событиями; как она, если нужно, может сочетать в себе очарование тонкого воспитания с мужественностью, независимостью характера, любовью к справедливости; как далека она от того ограниченного и показного благочестия, которое вошло в моду с XVII в.; какое отвращение она питает к малодушию, лицемерию и той суетности, что так дорога слабым душам.

Как же должны были быть воспитаны женщины? Об этом рассказывает Робер де Блуа, автор стихотворного сочинения «Хороший той для дам» [80]. Поэт начинает свое нравоучение следующими словами:

Урок учтиво дамам преподать, Желаю я, чтоб рассказать, как должно им себя вести...

В движении, в речи и в молчании — во всем следует соблюдать меру. Если женщина говорит слишком много, ее считают болтливой и глупой; если не вымолвит ни слова, ее найдут неприветливой — ведь она должна уметь принять гостей. Если она из учтивости радуется всем приходящим, найдутся глупцы, которые будут хвалиться, что они в особой милости у нее, хоть ей такое и в голову не приходит. А если она сдержанна, ее сочтут гордой и высокомерной, либо скрытной. Так что многие разумные дамы воздерживаются от проявления чувств, принимая тех, кто им нравится, опасаясь толков.

«Ничего не следует делать ни слишком много, ни слишком мало». Поэтому в поведении следует соблюдать меру, особенно на людях. Отправляясь в церковь или иное место, не нужно пускать иноходца рысью или галопом. Ездить следует ровным, размеренным шагом, не обгоняя своих спутников (это неприлично). Дама не должна стрелять глазами вправо-влево, ей следует смотреть прямо перед собой и любезно приветствовать всех встречных. Неблагороден тот, кто скупится на приветствия; по мнению поэта, «приветствие стоит десяти марок». При виде нищих не нужно изображать презрения, к ним следует приближаться ласково, но соблюдая достоинство. Следует, во всяком случае, разговаривать с ними милостиво.