Книга Марко Поло. От Венеции до Ксанаду - Лоуренс Бергрин

По поводу происхождения этой семьи согласие так и не достигнуто, но одна из версий предполагает, что Поло перебрались в Венецию из далматского городка Себенико в 1033 году. Себенико владели попеременно венгры и хорваты, позднее он вошел в состав Венецианской империи. По другой версии, Марко Поло родился на Курзоле — острове, который позднее был захвачен генуэзцами. Есть и иное мнение, что Поло укоренились в Венецианской лагуне еще ранее. Каково бы ни было его происхождение, Марко был связан и с угасающей античной традицией, и с нарождающимся в Европе Ренессансом. Имя Поло — римское Паулюс в венецианском произношении — часто появляется в гражданских записях начиная с 971 года, когда венецианец по имени Доменико Поло подписал петицию, запрещавшую торговлю с арабами. Позднейшие записи показывают, что различные представители семьи Поло владели землей и соляными копями и служили судьями по всей территории. Эта их деятельность предполагает, что предки Марко Поло и в Венеции не теряли связи с ее взятой с бою провинцией — Далмацией.

Одна из нитей коммерческих интересов семьи Поло протягивалась в Константинополь. Записи 1168 года, когда Византийская империя была еще в силе, показывают, что брат деда Марко Поло, носивший то же имя, занял денег и отправил в Константинополь корабль — как позже младший Марко отправил корабль в битву у Курзолы.

Другие члены семейства оставались искать богатства и чести в Венеции. Дед Марко, Андреа Поло из прихода Сан-Феличе, гордился тремя сыновьями: Маттео, еще одним Марко и Никколо, отцом путешественника. Они, вероятно, принадлежали к венецианской знати, хотя и не были в первом эшелоне. Записи в венецианском архиве именуют Марко «nobilis vir», то есть благородный муж. Этот титул много значил для Марко Поло, который относил себя к аристократии, считая, что его ранг должен почитаться повсюду. Он всегда и везде действовал в уверенности, что благородное происхождение защитит его от нападений разбойников и злодеев, обирающих простых смертных. Как бы далеко от дома ни забросила его судьба, он не сомневался, что хозяин, каким бы чуждым и властным он ни был, видит в нем венецианского аристократа и должен обходиться с ним соответственно.

Отец Марко Поло, Никколо, и его дядя Маттео вели прибыльный семейный торговый бизнес. В 1253 году братья покинули Венецию, отправившись в дальнее путешествие по торговым делам. Уезжая на Восток, Никколо мог не знать, что оставляет жену беременной. В следующем, 1254 году, родился Марко Поло.

К тому времени отец и дядя младенца находились в Константинополе. Славные времена расцвета для города миновали, однако он все еще находился под владычеством Венеции, установленном после разграбления в 1204 году. Их как будто рутинные разъезды из города в город по меркам того времени были весьма рискованными. Корабли поставляла и распоряжалась ими Венецианская Республика. Пассажиры брали с собой на борт сундуки, постели, воду и галеты. И должны были в случае необходимости принимать участие в бою. Корабли снаряжались для противостояния любому противнику, и от пассажиров ожидалось участие в обороне.

Даже мирное плавание на восток было чрезвычайно неприятно, неуютно и опасно. На сыром, переполненном людьми корабле стояло зловоние: пахла гнилая пища и человеческие экскременты. Паразитов было без числа, и пассажирам, подобным Поло, приходилось сосуществовать с тараканами, вшами и крысами. После месяца подобных мучений, довершавшихся бессонницей и морской болезнью, братья Поло благополучно прибыли в Константинополь. Они не спешили снова пуститься в многотрудное плавание и провели там шесть лет, устроив форпост своей маленькой торговой империи, к которому стекались купцы со всего света, и особенно с Востока.

За время, что они провели в Константинополе, город еще глубже погряз в долгах. Балдуин II, последний в ряду латинских императоров, вынужден был продавать Венеции свои драгоценности, чтобы расплатиться и удержать зыбкую власть. Дошло до того, что он заложил реликвию, считавшуюся терновым венцом Христа, венецианским банкам, охотно принявшим ее в залог. Даже сына он заложил венецианцам. В конце концов на помощь Балдуину пришел король Франции Людовик IX, между тем как его соперник Михаил Палеолог, происходивший из прежней династии греческих императоров, вступил в союз с Гёнуей с целью вырвать Константинополь из жадных лап Венеции. Неспокойная политическая обстановка вызывала уличные волнения и столкновения между венецианцами, генуэзцами, греками и другими группами населения, недружно сосуществовавшими в городе.

Никколо и Маттео Поло решились бежать из неспокойного города в Солдайю (известную ныне как Судак), где семья Поло также держала торговый форпост. Из этой скальной крепости на Крымском полуострове открывается широкий вид на Черное море. (Кстати, название «Черное» было новшеством во времена Поло. До тех пор этот огромный внутренний водоем был известен всем, бороздившим его воды, просто как «Море».) То немногое, что известно о пребывании братьев Поло в Солдайе, предполагает, что они там не преуспели.

Ранние сообщения показывают, что братья только и мечтали вернуться домой в Венецию, но дорога была слишком ненадежна. Сухопутные пути сторожили разбойники, на воде пираты грабили всякий попавшийся им на глаза корабль. При таких обстоятельствах братья не могли надеяться на скорое возвращение в Венецию.

Путешествия и торговые сношения с Востоком были тогда безопаснее по довольно невероятной причине: благодаря монголам, покорившим большую часть Азии и немалую часть Европы до восточного побережья Дуная. (Монголов иногда называют «татарами», однако в действительности татары были лишь одним из племен Монгольской империи. Первыми монголов и другие племена, совершавшие набеги с востока, назвали этим именем русские, европейцы же последовали их примеру.)

Как бы их ни называли, монголов считали исчадьями сатаны, самым беззаконным, жестоким и грешным народом на лике земли. В 1260 году папа Александр IV издал папскую буллу «Clamat in auribus» (латинское название дается по первым словам), предупреждая христиан о монгольской угрозе. «В ушах у каждого кольца, и да внемлют все, кто не впал в душевную глухоту, ужасный трубный глас темной угрозы, каковой, согласно с ходом событий, предвещает с несомненностью звуки войны и всеобщей гибели от небесного гнева, орудием которого стали бесчеловечные татары, поднявшиеся словно из тайных пределов ада, чтобы подавлять и сокрушать землю». Далее папа говорит о Монгольской империи как о «неуклонной опасности, близящейся на глазах».

Пока папа проклинал монгольскую угрозу, объект его ненависти преобразился. Стремление Чингисхана к бесконечному расширению империи сменилось относительно устойчивым режимом под властью его просвещенного и своеобычного внука, Хубилай-хана.

«Хубилай не был варваром», — замечает венецианский историк Альвисе Дзорци. Скорее, он был «монархом, стремящимся к высоким стандартам правления, преданным учености и для этих целей применяющим самые эффективные средства», что означает, что он «постоянно искал лучших путей в управлении государством и полагался на духовный авторитет, служивший ему лучше, чем насилие».

Самым сильным оружием Хубилая стали не меч и не копье, не огонь или яд, но торговля с миром за пределами империи. В самом деле, монголам, чтобы выжить при новом, установленном ими порядке, необходимы были европейские, персидские и арабские товары. Для получения их они вновь открыли ряд торговых путей, которые позднее — в XIX веке — назовут «Шелковым путем». Шелковый путь, или древняя сеть торговых маршрутов, получивших это причудливое имя, поставлял не только шелк. По нему шли самые разнообразные товары: драгоценные камни, ткани, пряности, драгоценные металлы, оружие — а также идеи и религии. Им пользовались буддийские монахи и христианские миссионеры, венецианские, генуэзские и арабские купцы. Чтобы обеспечить такой обмен идеями и товарами, Чингисхан водворил в своем непокорном царстве «Pax Mongolica», достигнутый ценой жесточайших репрессий. Для Дзорци «монгольский мир» был «миром дымящихся руин». Однако прямым следствием монгольской тирании стала безопасность Шелкового пути для торговцев. По словам одного из путешественников, «молодая женщина могла пройти по нему, неся на голове золотой поднос и ничего не опасаясь». Для купцов, подобных Поло, было вполне безопасно углубиться по этому пути в сердце Азии и Монгольской империи.