Книга Бухара в Средние века. На стыке персидских традиций и исламской культуры - Ричард Фрай

Когда появились арабы, в обращении находились монеты Бухар-худа, и завоеватели продолжали их чеканку. По монетам можно проследить развитие от легенд пахлави ко всем легендам Бухары и ко всем арабским легендам. Я считаю, эти перемены зеркально отражают эволюцию Бухары от местного центра под сильным влиянием Сасанидов к важному панисламскому центру (панисламизм – религиозно-политическая идеология, в основе которой лежат представления о духовном единстве мусульман всего мира вне зависимости от социальной, национальной или государственной принадлежности и о необходимости их политического объединения под властью высшего духовного главы, халифа. – Пер.).

Хотя, как мы уже упоминали, до сих пор остаются неясности относительно точного прочтения бухарских письмен на монетах, их широкое распространение во времена Аббасидов не подлежит сомнению. Исследования советского нумизмата Е. А. Давыдовича убедительно показывают, что все три типа монет Бухар-худа находились в обращении в различных частях Средней Азии в IX и X вв., отличаясь лишь номинальной стоимостью. Монеты, называемые в источниках «массайяби», «гхитрифи» и «мухаммади», хоть и похожие по внешнему виду, отличались качеством сплава – возможно, в приведенном выше нисходящем порядке. «Гхитрифи», в частности, использовались в районе Бухары, а «мухаммади» в Согдиане. Все эти «серебряные» монеты, или дирхемы, были не чисто серебряными, и их стоимость по отношению к более чистым дирхемам остальной части халифата время от времени значительно варьировалась. В любом случае Бухара, по всей видимости, изготавливала свои монеты для местного обращения внутри Трансоксианы даже в поздние исламские периоды, что указывает на растущую значимость города.

Возвращаясь к истории Бухары, мы видим, что столетие между казнью Баньята и приходом Исмаила Самани (эмир из династии Саманидов, основатель государства в Средней Азии. – Пер.), оказалось относительно менее насыщенным событиями периодом по сравнению с более ранней историей.

С 806 по 810 г. внук Насра ибн Сайяра, Рафи, поднял мятеж. Вначале он захватил Самарканд. Жители Бухары и других городов Средней Азии поддержали его против Аббасидов, однако восшествие на престол халифа Мамуна восстановило мир и положило конец мятежу. Помощь тюрков с севера и востока обоим мятежам – Муканны и Рафи – предрекала более позднюю обширную тюркскую миграцию на Ближний Восток. Кочевники оставались постоянной угрозой безопасности оазисов, настолько сильной, что правителям приходилось предпринимать серьезные меры ради защиты от них. Крепостные стены Бухарского оазиса в рассматриваемый период времени перестроили; укреплялись также и другие оазисы Трансоксианы.

Стены Бухарского оазиса, Канпирак, защищали большую часть жилых районов. Наршахи отмечает, что ежегодное поддержание стен требовало немалых расходов и привлечения значительной рабочей силы. Несомненно, поддержание стен ложилось тяжким бременем на плечи народа, хотя бастионы защищали от набегов тюрков-кочевников, которые до этого появлялись всегда внезапно, грабя поселения и уводя пленников. Не вызывает сомнения, что оазисы Средней Азии нуждались в постоянной защите от набегов кочевников, отсюда и возникновение необходимости в прочных стенах. Дома строили с толстыми стенами, окружавшими жилища и дворы с садами, тогда как узкие извилистые улочки предоставляли их обитателям большую безопасность. Более того, сам город окружали прочные стены, а резиденция правителя в цитадели также была надежно укреплена.

В Бухаре цитадель находилась на возвышенности, доминирующей над городом, и включала в себя тюрьму, мечеть, а также правительственные учреждения и резиденцию самого правителя. Из археологических экспертиз нам известно, что основными строительными материалами являлись глина, штукатурка и дерево. Действительно, не камень, а кирпич был главным материалом во всем иранском мире и вокруг него, от Месопотамии до Индии и Китая.

Возможно, украшенные карнизы, роспись по штукатурке и настенная живопись дворца Бухар-худа в городе Варахша выглядели столь же искусными и восхитительными, как и любые другие в ближайшей империи Сасанидов. Советские раскопки в Хорезме, Согдиане и других местах начали приоткрывать завесу над размахом и богатством доисламской культуры Трансоксианы, важного центра самостоятельной цивилизации, а не просто продолжения сасанидского Ирана на северо-восток. Несомненно, влияние Ирана было огромным, что можно видеть по произведениям искусства, чеканке монет и конечно же новоперсидскому языку, развившемуся в Средней Азии, однако «феодальная» культура местных правителей оставила свой отличительный отпечаток.

Не исключено, что весь персидский эпос, переложенный Фирдоуси на стихи, имеет свои корни в феодальной восточной части Ирана. Определенно, географические места, насколько они могут быть установлены в эпосе, изначально соотносятся с Восточным Ираном. Из отчетов китайских буддистских паломников можно заключить, что буддизм в Трансоксиане уступал по значимости некоему подобию зороастризма. Ввиду того что Бухара не относилась к Сасанидской империи, было бы рискованно приравнивать превалирующее в Средней Азии вероисповедание к государственной религии Сасанидов. Нарахши предполагает, что жители Бухары, до того как стали почитателями огня, являлись идолопоклонниками. Из разрозненных фрагментов в источниках можно предположить, что основная часть населения следовала местному культу, в котором важную роль играла мифическая – или эпическая – фигура Сиявуша (авест. черный конь; в иранской мифологии сын легендарного царя Ирана Кей-Кавуса и отец Кей-Хосрова; в поэме Фирдоуси выступает как образец чистоты, оклеветанный мачехой и погибший на чужбине; в образе героя Сиявуша воплощен образ умирающего и воскресающего божества, которому поклонялись в Средней Азии до ее исламизации. – Пер.). Нет причин сомневаться в утверждениях некоторых персидских и арабских источников, что заупокойные тризны по Сиявушу были хорошо известны и на его могиле близ Бухары проводились обряды жертвоприношения.

О пышности и великолепии дворов правителей Средней Азии можно судить по настенной живописи, обнаруженной археологами в городе Варахша в Бухарском оазисе, в Пенджикенте восточнее Самарканда и в Балалык-Тепе севернее Термеза. Хоть и не датирующиеся одним и тем же периодом, все они отражают доисламскую культуру Средней Азии. Изысканные наряды, говорящие о высокоразвитом ткацком производстве, особые плоские чаши для питья и висящие на талии мечи или кинжалы характерны для настенной живописи. Нам известно, что сасанидские цари имели обыкновение одаривать своих фаворитов серебряными чашами для питья, и в настенной росписи мы находим изображения похожих сосудов. Должно быть, пить вино из них было неудобно, однако стиль и мода зачастую идут вразрез с удобством и полезностью.

Можно предположить, что при вечерних пиршествах аристократии присутствовали барды. В Согдиане найдены фрагменты истории о Рустаме, которые отличаются от истории о Рустаме в «Шахнаме» Фирдоуси. Возможно, Рустам, великий герой, если вообще не главный персонаж персидского эпоса, изначально являлся сакским князем из Средней Азии (др. – перс. Saka, лат. Sacae – собирательное название группы ираноязычных кочевых и полукочевых племен с I тысячелетия до н. э. до первых веков н. э. в античных источниках; и древними авторами, и современными исследователями саки, наряду с массагетами, считаются восточными ветвями скифских народов. – Пер.). Несомненно, что легенды о нем были распространены в Бухарском оазисе не только до, но и после ислама.