Книга «Титаник» утонет - Пьер Байяр

Согласно нашему определению, изобретения Жюля Верна представляют два типа предвидения, предчувствие и предсказание, которые не следует путать между собой. Предсказание делается осознанно; представленное как таковое, оно требует точного анализа имеющихся у писателя данных, полученных в прошлом и настоящем, данных, согласно которым он будет развивать основные тенденции, заложенные в его изобретении и, возможно, способные реализоваться в будущем. Предсказание основано главным образом на умозаключении.

Предчувствие относится к области под- или бессознательного, оно не является сообщением о грядущих событиях или изобретениях и не основано на реальном анализе имеющихся данных. Как это ни парадоксально, но оно, похоже, берет начало в будущем, как если бы будущее посылало едва заметные знаки, которые избранники могут улавливать заранее. Ибо, в сущности, предчувствие воздействует на различные формы восприятия.

Данное разделение является совершенно необходимым, ибо эпистемологические статусы предсказания и предчувствия обладают значительными различиями. Насколько предчувствие можно списать на счет случая, настолько предсказание, основанное на научном анализе – даже если он ошибочный, – сложно опровергнуть. Никто не может отрицать, что прежде, чем написать свой роман о полете на Луну, Жюль Верн прочел множество научных работ и провел расчеты, чего, разумеется, нельзя сказать о Кафке.

Размежевание предсказания и предчувствия особенно важно, ибо оно ослабляет позицию тех, кто полностью отрицает провидческий характер литературы.

Можно сомневаться, что Кафка интуитивно предчувствовал появление тоталитарных режимов. Гораздо труднее оспорить правоту расчетов Жюля Верна, основанную на рациональном анализе, иначе говоря, в итоге совершенно иной мыслительной операции. Впрочем, проще всего полностью отказать писателям в способности осмысливать будущее.

Естественно, что между предсказанием и предчувствием могут существовать промежуточные явления, которые часто трудно разграничить. Если рассказ Жюля Верна о полете на Луну свидетельствует об умозаключении, сделанном на основании научных данных, а потому он сродни предсказанию, точность описаний в этом романе дает возможность утверждать, что автор воспринял картины того, что когда-нибудь произойдет, и вдохновлялся ими при написании книги. А в случае с романом «Вверх дном» не исключено обратное, а именно что писатель располагал научными данными, позволившими ему вообразить – даже если механизм, который использует Жюль Верн, вымышленный, – возможность поднятия уровня моря.

Точность, с которой Жюль Верн сформулировал целую серию предвидений, и обоснованность изрядного их числа подводят нас к необходимости с большим вниманием отнестись к тем изобретениям, которые имеются в его книгах, но пока не реализованы, а пребывают в состоянии ожидания своего часа: их я называю предвидениями спящими.

Было бы неплохо, если бы те, кто управляет нами, взяли за правило читать и перечитывать научно-фантастические романы Жюля Верна, но не для того, чтобы абстрактно и постфактум восхищаться его даром предвидения, а для того, чтобы в интересах тех, за кого они отвечают, но чьими интересами часто пренебрегают, попытаться разгадать, что ждет нас в будущем.

Глава III. Человеческие трагедии

Все моряки единодушно скажут вам: если тебя зовут Ричард Паркер и ты вышел в море, значит, ты совсем сбрендил. В Соединенных Штатах в семьях с фамилией Паркер скорее дадут себя повесить, чем назовут сыновей Ричардами, а те, кто сознательно преступил этот запрет, решили отвратить свое чадо от морской карьеры, ибо уверены, что носящий такое имя никогда не рискнет в один прекрасный день доверить свою жизнь волнам.

Для этого запрета действительно имеется превосходная причина, и восходит она к Эдгару Аллану По. Чтобы объяснить ее, надо вспомнить интригу романа «Приключения Артура Гордона Пима»[33], опубликованного писателем в 1838 году, в возрасте двадцати семи лет.

Герой романа, юный Пим, после плавания на лодке, едва не завершившегося трагически, становится подпольным пассажиром корабля под названием «Дельфин», на котором плывет его закадычный друг Август. Друзья условились, что Пим будет прятаться в трюме до тех пор, пока корабль не выйдет в открытое море.

Время идет, и Пиму не терпится выбраться из трюма; не получая от друга новостей, он начинает беспокоиться, но тут к нему приходит пес Августа, которого тот, ничего ему не сказав, тоже взял на борт. На спине у пса Пим обнаруживает написанное кровью послание, где Пима под страхом смерти просят оставаться на месте и не высовываться.

Когда, наконец, в трюм к Пиму пробирается Август, он, к несчастью, приносит дурные вести, объясняя другу, что на «Дельфине» начался мятеж и пролилась кровь. Мятежники убили нескольких членов экипажа, а остальных вынудили сесть в лодку и положиться на волю волн.

Пим и Август решают захватить корабль, в чем им помогает один из мятежников, Дирк Петерс; он взял Августа под свое покровительство и сожалеет, что дела приняли столь страшный оборот. Троице удается одержать победу, обманув мятежников и заставив их поверить в призрак. Еще один выживший в сражении мятежник присоединяется к победителям. Бывшего мятежника зовут Ричард Паркер.

С захватом «Дельфина» неприятности нарастают, как снежный ком. Корабль находится в плачевном состоянии, и вскоре кончается еда.

Когда на горизонте показывается голландский бриг, у четверых выживших на какое-то время пробуждается надежда, ибо им кажется, что корабль направляется в их сторону. К несчастью, команду брига, следующего без руля и ветрил, составляют истлевшие мертвецы, и выжившие понимают, что они обречены и скоро погибнут.

Тогда Паркер предлагает трем своим товарищам тянуть жребий, чтобы убить и съесть того, кому не повезет: «Крайне неохотно останавливаюсь я на последовавшей затем драме; чего только не случалось со мной впоследствии, но эта драма с ее мельчайшими подробностями врезалась в мою память, и до конца дней горькое воспоминание о ней будет омрачать каждый миг моего существования. Читатель не посетует на меня за то, что я изложу эту часть моего рассказа так коротко, как позволят описываемые события. Для роковой лотереи, которая должна была решить судьбу каждого из нас, мы придумали единственный способ – тянуть жребий. Для этого мы нарезали щепочек и было решено, что держать буду я. Я удалился на один конец судна, а мои товарищи, отвернувшись, молча уселись на другом»[34].

Артур в ужасе от выпавшей на его долю ответственности и в отчаянии ищет способ, чтобы самая короткая соломинка не досталась ему: «Я протянул руку, и Петерс, не колеблясь, вытянул свой жребий. Смерть миновала его: вытащенная им щепочка была не самой короткой. Вероятность, что я останусь жить, уменьшилась. Собрав все свои силы, я повернулся к Августу. Тот тоже сразу вытащил щепочку – жив! Теперь с Паркером у нас были абсолютно равные шансы»[35].