Книга Не исчезай - Женя Крейн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Так же привычно муж ей тут же отвечает:
– Я думал ты меня любишь.
– Это тоже.
В ответ мужчина разворачивается к жене всем корпусом.
– «Это тоже»? – повторяет он с нажимом, приподнимая брови, заглядывая ей в лицо, что делает не часто. Но ответа не получает.
Писательница N, сетевая подруга писательницы L, проживала на Западном красочном побережье, создавая увлекательную, постмодернистскую прозу. Который уже год переписывались эти две женщины, не желая выходить в off-line.
Молодая, красивая, амбициозная, N относилась к своей писательской деятельности серьезно, работала над каждым словом – лихорадочно, упорно сплетая сети из букв, поставленных рядком; возводила словесные замки, дома, укрепления, башни. Строила города, страны, осваивала новые территории; разводила рулады, выращивала леса – продиралась, плутала в непроходимых дебрях в поисках заветного слова: желала оставить след в литературных джунглях. Шла долинами, рощами. Скрещивала культуры, живописала маргинальных персонажей, жонглировала языками. Увлекалась символикой. Была оголтелой феминисткой, создавала тексты о любви.
Общительная, бесстрашная N познакомилась с писательницей L, приехав в Нью-Гемпшир по поручению фирмы, где трудилась на благо Америки. Но об этом чуть позже. Они еще встретятся, успеют испортить друг другу жизнь. Пока же N остановилась в маленьком городке под названием Северный Конвей. Безобидный, милый городок, полностью оккупированный торговой индустрией (в самом центре, по соседству с Гранд-отелем, где остановилась N, находился настоящий город, штаб-квартира моллов, центр вселенной среднего американца, торговая плаза, состоящая из множества зданий, магазинов, ресторанов, кафе, баров – shopping outlet), вызывал у N воспоминания о странном «законе Конвея»: «Каждая система структурно подобна коллективу, ее разработавшему».
– Если этот постулат верен, – размышляла N, – то торговый центр Северного Конвея – это слепок со всего американского общества: игрушечный пластиковый городок – подобие целой цивилизации, сложенной из кубиков Лего, – окруженный горами, озерами, лесами…
Устроившись в номере отеля, разобрав вещи и приняв душ, N прежде всего приготовила себе в маленьком кофейнике чашку кофе. Кофе, шоколадные конфеты – такие у нее были пристрастия. Выкурив сигарету (N курила – это было не так чтобы very cool; скрывая свои маленькие слабости, она тщательно мыла руки после каждой редкой сигареты, жевала ментоловые конфетки, проветривала короткие волосы, освежалась, припудривала нос), полюбовалась видом за окном, еще раз удивившись странной комбинации гор в сочетании с торговым центром. Затем писательница решила пройтись.
В местном «Гранд-отеле», где проходила конференция, со всех концов Новой Англии собрались соцработники, труженицы и труженики самой гуманной из всех гуманных профессий. Одинаково усредненные трудовой деятельностью, самой жизнью – в основном женщины среднего и старшего возраста, рано увядшие, распухшие, расплывшиеся или изможденно-худые, с плохо прокрашенными волосами, пего-седые, малоухоженные. N испытывала к ним если не сострадание, то брезгливую жалость. Их лица с разводами дешевой косметики, наложенной неумело, второпях, отекшие ноги, мешки под глазами – все это производило удручающее впечатление.
– Если долго смотреть на уродливые вещи, плохую мебель, дешевую одежду и некрасивых людей, можно заболеть, – так утверждала N.
Попадавшиеся на пути редкие представители мужского племени также не вызывали энтузиазма. Получив американское юридическое образование, N хорошо усвоила: хочешь, чтобы тебя любили, ценили, не жалей денег на одежду, запаковывай себя красиво, выдержанно, стильно, а главное, дорого.
Красивая, умная N не могла знать, что уже знакома с нелепой женщиной, тщетно пытавшейся купить жакетик в модном магазине и никогда не игравшей в покер.
N (назовем ее Ниной) бродила по пустынному торговому центру. Социальные работницы тоже разбрелись по плазе – парами, стайками. N старательно отслеживала их передвижения, пытаясь выстроить в голове их замысловатые маршруты: сначала магазин больших размеров, затем товары для дома. Удивилась, встретив группу соцработниц в «Энн Тейлор».
– Какой сюжет подобрать к ним? – думала N. – Зачем тратят они свою жизнь, пытаясь спасти чужие жизни, обреченные?
Она перебирала слова: заезженные, замурзанные. Маховики бюрократии. Суетливые воробьи, расклевывающие по крохам запутанную, непомерно разросшуюся социальную систему… Раз-рос-шуюся… Рас-плывшиеся соц-работницы. Раз-росшаяся сис-тема…
На спиральной стойке, выставленной посреди зала, висели вперемежку юбки, кофточки, жакеты, платья, купальные костюмы, шорты, бермуды, спортивные штаны, майки. Женщины перебирали летние вещицы, щупали тонкий материал, тянули лайкру, разглядывая ценники с цифрами, перечеркнутыми красными, зелеными, синими маркерами. Возводили глаза к потолку, подсчитывая проценты скидки. Переговаривались, тянули одежки за вешалки на свет, поворачивали их так и сяк, показывали друг другу, перешептывались, пожимали плечами.
Одна, громкоголосая блондинка, неожиданно повернулась к N, приложив к ее стройному крепкому телу платьице цвета неспелой малины с глубоким треугольным вырезом. Смотрела прищурившись. Платье качалось, ухваченное крепкими пальцами с накладным французским маникюром, но руки подрагивали.
«Паркинсон или скрытый алкоголизм», – подумала N, дружески улыбнувшись в лицо, огрубевшее от времени, табака или солнца.
– У моей дочери твой размер, – сообщила блондинка хриплым голосом.
N кивнула, а затем завела с ней интересную беседу о детях. Она была мастерица, эта N, общаться с незнакомыми людьми, умело выспрашивала, собирая в своей хитро устроенной голове массу полезной информации, запоминая имена, детали, необычные истории, слова, словечки.
Чем знаменит Нью-Гемпшир?
Нью-Гемпшир славится гранитом, строевым лесом, омарами, кленовым сиропом. В этом же штате, в Конкорде, родился Франклин Пирс, 14-й президент США. Почти треть своей жизни здесь провел поэт Роберт Фрост. Четвертый сборник стихов (Пулицеровская премия) Фрост так и назвал: «Нью-Гемпшир».
Поэзия подобна вышиванию по канве, так думала писательница L и вспоминала удачливого аспиранта по имени Хантер. Неужели можно так внезапно изменить свою судьбу? И чем! Поэзией… Поэзия – это зарифмованная молитва. Странная поэзия Фроста не желала вписываться в унаследованный от родителей поэтический ряд романтических представлений писательницы L. «Поэзия – это воспроизведения тональности разговорного языка»,[10] – утверждал самый американский из всех американских поэтов. Роберт Фрост, певец Новой Англии, срифмовал американскую культуру с потоком, берущим начало у иных берегов: глубокие воды мистицизма, омывающие устойчивую основу общества здравомыслящих янки.
