Книга Вивьен Вествуд - Вивьен Вествуд

Длительное напряжение позади, и вот появляются модели – калейдоскоп из нарядов по мотивам творчества Фриды Кало, их сменяет одежда, расцветками и текстурой напоминающая о паломниках и фольклоре, а в заключение – дань серьезной моде, Иву Сен-Лорану и строгому крою в барочном стиле, благодаря которому в эпоху пост-панка Вивьен и сделала себе имя. Все модели выглядят очень серьезно и очень сексуально благодаря своей холодности: это их профессиональная броня. Двенадцать минут кажутся такими долгими. Воспринимать происходящее непросто, слишком много зрительной информации, а ведь никто ничего не поясняет, не рассказывает, и девушки упорно сменяют друг друга каждые 30 секунд. Время от времени кажется, что мир вокруг – цвета и формы, невероятной красоты вещи и модели – начинает вращаться тише, как в замедленной съемке. Девушки уходят с подиума, исчезают из моего поля зрения, их невесомые наряды колышутся вопреки закону гравитации, но при этом отягощены грузом ответственности перед империей моды. В нарядах чувствуется ирония: разве не забавно, что красоту можно завернуть в ткань и облечь в человеческие формы? И вот я осенен красотой. Показ завершен, мы встаем с мест, и я вдруг вижу, что глаза Марка Спая полны слез восторга. Такого не ожидаешь от дородного человека пятидесяти лет в клетчатой фланелевой рубашке. «Это одна из ее величайших коллекций, – говорит он. – Создавать их она умеет лучше всего».

Показ закончен. За кулисами поднимается небольшая суматоха: кому первому выходить на подиум – Андреасу или Вивьен, в суете теряется букет, который она должна нести. В итоге они идут по подиуму, держась за руки, а потом Андреас отпускает ее руку и начинает аплодировать Вивьен вместе со всеми, а она, как обычно, скромно улыбается под бурные овации.

Вивьен и Андреас на поклонах, без букета, утерянного за кулисами

Вы будете потрясены: четверть миллиона фунтов стерлингов. Всего 12 минут. Шестьдесят нарядов. И 1800 человеко-часов. Нельзя не подивиться тому, зачем же все это нужно. Как говорил лорд Честерфилд (вообще-то про секс, но к моде это тоже относится), действо нелепо, цена заоблачная, а удовольствие мимолетно. Конечно, мир должен быть населен, и, разумеется, населен людьми, одевающимися по моде. Каждый восхищен прекрасными прозрачными тканями, облекающими идеальные фигуры. Можно многое сказать о любом виде искусства, воспевающем человека, и назвать его наукой, ремеслом, религией – особенно здесь, в Париже. Но что до культа моды, в отличие, например, от изобразительного или даже кулинарного искусства, то она создает фетиш из настоящего, магия этого «сейчас» подчас причиняет вред моде как таковой. Все дело в экономике, будь она неладна. Какие из созданных моделей выдержат проверку временем? Зачем создавать все больше и больше? Чем Вивьен может оправдать огромные расходы, авиаперелеты, огромные усилия и сосредоточенность сотен работников, в высшей степени талантливых и слишком низкооплачиваемых? К ее чести, она обращает внимание на эту критику и любые подобные намеки и часто выслушивает их, не стремясь скрыться. За год, проведенный с Вивьен, я узнал больше, чем людям в принципе может посчастливиться узнать о том, почему мода имеет значение, о том, что именно снова и снова привлекает поклонников творчества Вивьен и что дает ей силы творить. Конечно, нельзя отрицать промышленный императив – экономику. Сейчас множество людей доверяют свое существование неиссякаемой творческой жиле Вивьен и Андреаса. В их работе есть и кое-что еще: страстная вера в важность моды как центра культурной жизни и страстное желание Вивьен посредством одежды объяснить, каким она видит мир.

После показа вокруг Вивьен собирается толпа журналистов. Она, хоть и ненадолго, оказывается в эпицентре торнадо: представители прессы, работающие камеры, прямой телеэфир. Вивьен совершенно спокойна, и, похоже, она единственная здесь женщина, которая не беспокоится из-за своего наряда и внешнего вида, уверенная, что стиль ее и так будет заметен. Она бойко и коротко отвечает журналистам, задающим вопросы о моде на французском, итальянском и немецком. И все-таки основной международный язык моды – английский и американский английский. Даже тайцы о моде говорят с акцентом Кэрри Брэдшоу. И из этого гвалта доносится хрипловатый голос с дербиширским акцентом: «Мне представилась девушка-паломница…»

На следующее утро я в состоянии легкого похмелья сижу с Вивьен в шоу-руме, мы ждем приезда покупателей.

«Некоторые места рождают легенды, – говорит Вивьен, – как остров Кифера, где появилась на свет Венера». Конечно, не такой ответ вы ожидаете услышать на вопрос «Вам нравится Париж?», однако отнеситесь к Вивьен терпеливо. «Париж изменил мою жизнь. Дело вот в чем: я помещаю себя в разные ситуации. Сижу здесь, в Париже, с тобой, я модельер – потому что считала, что мой долг им стать. Ради Малкольма, с которым я тогда встречалась и который оказался в затруднительном положении. Я сказала ему: «Малкольм, или я помогаю тебе с музыкой, или ты помогаешь мне в магазине. Одно или другое. Тебе решать». Он ответил: «Мода, и только мода». И занялся музыкальным бизнесом! Тогда я и приняла решение идти дальше и доказать что-то себе, создала коллекцию «Пираты» и приехала в Париж. И на самом деле влюбилась в этот город. А когда влюблен, кажется, будто всегда что-то такое знал: будто я всегда знала, что Париж для меня играет большую роль, и будто я всегда знала, что в некотором смысле мне было что сказать миру моды. Люди до сих пор удивляются, как можно сперва быть панком, а потом попасть в мир высокой моды, но все связано. Именно поэтому мы и назвали одну из ранних коллекций «Punkature» («Панкутюр»). Понимаешь, для меня важна не сама мода, а история, стоящая за ней. Важны идеи.

Но нужно начать рассказ с Парижа, потому что Париж – стержень той части моей жизни, которая связана с одеждой. В самый первый раз я приехала в Париж вместе с панк-группой Малкольма «The New York Dolls». Они как раз собирались давать здесь концерт. Но только годы спустя я начала по достоинству ценить город – его искусство и историю. И это благодаря моему другу Гэри Нессу. О нем поговорим позже. А сейчас вот что: есть вещи, о которых я могу рассказать только для этой книги, потому что прошло какое-то время и некоторых людей – Малкольма, Гэри – уже нет с нами. Когда я в Париже, я много думаю о Гэри. Здесь мы с подачи Гэри создавали немыслимые, небывалые вещи, потому что он действительно знал то, о чем говорил, в историческом плане. Я хочу сказать, что идеи приходят ко мне, потому что мне интересно прошлое. Мне интересны гении прошлого; те идеалы, которым люди хотели раньше соответствовать. Мне интересно, каким они раньше видели окружающий мир. Нас очень многому может научить прошлое – происходившие когда-то события, идеалы людей прежних времен, их надежды на будущее. В Париже ощущаешь это очень явственно.

Приглашение на показ коллекции «Ностальгия по грязи», первой коллекции Вивьен, показанной в Париже

Идея показа в Париже пришла Малкольму. Было начало 1980-х годов, и мы как раз наняли личным помощником француженку Сильви Грумбаш, работала она отлично. Мы собирались демонстрировать третью коллекцию. До этого были «Пираты» и «Дикари», а третья называлась «Буффало». Официальное название у нее было «Ностальгия по грязи», по названию одноименного магазина, которым мы тогда владели. Так начался неоромантизм. Мое истинное «я»! Мы уже показывали «Буффало» в «Олимпии» в Лондоне и решили устроить повторный показ в Париже. Дело в том, что к 1981–1982 годам я уже тысячу раз видела, как мои вещи копировали и демонстрировали на парижских подиумах. К примеру, вещи в стиле панк продавались по всему Парижу.