Книга Из смерти в жизнь…. Главная награда - Сергей Галицкий

Вот первые лётчики в Афгане по-честному два года и отвоевали. А конца-то войне всё не видно… И осенью 1981 года постепенно пришлось заменять тех, кто вошёл в Афганистан первыми. Но до поры до времени заграницу не трогали.

Только в мае 1984 года к нам в Венгрию приехал полковник Кошелев из Москвы, заместитель начальника армейской авиации. Он сказал: «Я прибыл для того, чтобы отобрать в Венгрии первую эскадрилью, которая пойдёт в Афганистан для замены отдельной 254-й эскадрильи». Эта эскадрилья базировалась на аэродроме в Кундузе и входила в состав 201-й дважды Краснознамённой мотострелковой дивизии. Потом эта дивизия была выведена в Таджикистан, где до сих пор и несёт службу уже под названием 201-й военной базы. Первый орден Красного Знамени дивизия получила за Великую Отечественную, второй — уже за Афганистан.

А в Афганистан в то время отбирали самых лучших лётчиков — только первого и второго класса. В Венгрии уровень боевой подготовки лётчиков тогда был очень высоким. Мы непрерывно летали, постоянно участвовали в учениях.

У меня жена молоденькая совсем, ей тогда всего восемнадцать лет было. В Венгрии, конечно, ей жить очень нравилось. А тут мне надо постоянно ездить в бесконечные командировки и её одну оставлять… Меня всё это очень расстраивало.

Настало время жене рожать. Меня, как назло, опять отправляют на месяц на очередные учения. Я командиру говорю: «Вы меня не отправляйте, у меня жена вот-вот должна родить», а он: «Да ты не волнуйся, езжай, мы тут всё сделаем…». Но я помню, что тогда пошёл на принцип и сказал: «Нет, жену не оставлю». Он: «Да мы тогда тебя с командира экипажа снимем!». Я говорю: «Снимайте, мне жена дороже». Кстати, как в воду глядел: жену прихватило ночью, и никто бы ей не помог. А так, слава Богу, дочку родила она благополучно.

Дня три-четыре полковник Кошелев просидел в штабе — изучал наши личные дела. Потом командир полка всех собрал и говорит: «Товарищи офицеры, сейчас до вас будет доведён список лётного и инженерно-технического состава, которому первым от нашего 396-го отдельного гвардейского Волгоградского ордена Красной Звезды вертолётного полка выпала высокая честь выполнять интернациональный долг в Демократической Республике Афганистан». И все замерли… Мою фамилию назвали сразу. Первым фамилию командира звена капитана М.И. Абдиева, а потом — старшего лётчика капитана Господа… Так что никаких иллюзий!..

Нас собрали уже отдельно и сказали, что не отправят в Афган до тех пор, пока мы не получим квартиры на территории Союза. В Одесском военном округе был аэродром Рауховка, где должно было уже заканчиваться строительство пятиэтажного дома, в котором мы должны были получить обещанные квартиры. И только после получения квартир и переучивания на новую технику — вертолёты МИ-8МТ — мы пойдём в Афганистан.

Сложили вещи в контейнеры и отправили их поездом в Рауховку. Сами вместе с жёнами и детьми на военном самолёте прилетели под Одессу. Но в Рауховке нам сказали, что, хотя дом и построен, но госкомиссией не принят. Оно и понятно. Кто строил-то? Военный стройбат… В результате периметр фундамента у дома оказался меньше, чем периметр крыши.

Дали три дня отпуска, чтобы мы нашли себе жильё в деревне. Весь гарнизон Рауховка — несколько пятиэтажных домов, а вокруг частный сектор. Нашёл я какой-то домик. Бабушка, хозяйка домика, мне говорит: «В самом доме места нет. Если хотите, занимайте сарай».

Первую ночь мы с женой и ребёнком спали в сарае. Повезло ещё, что был конец мая. Украина… Сады цветут, вишни-абрикосы… Но дочка ещё совсем маленькая — полтора года. Поэтому я её с женой из этой красоты отправил к родителям в Минск. Сам получил контейнер, разгрузил его в сарай. Оставалось только подождать, когда дадут обещанную квартиру.

Почти сразу нас отправили в Центр боевой подготовки и переучивания лётного состава армейской авиации в город Торжок под Калининым. Отучились мы месяц и вернулись в свою Рауховку. Квартиры так никто и не получил! На том доме — большие замки. Решения госкомиссии нет. Ситуация патовая: ясно, что перестраивать дом никто не будет, но и принимать его в таком виде тоже никто не собирается. До отправки в Афганистан оставалось две недели.

Нам говорят: «Вы езжайте в Афган. А мы, как только проблемы с домом порешаем, семьи ваши туда переселим». Мы стали задавать вопросы: «А как вы вещи будете перетягивать? Они же у кого где по всему селу разложены…». Короче, опять — безвыходная ситуация.

Закончилась вся эта история очень просто. Самые активные из нас решили: сбиваем замки и заселяемся согласно уже принятому решению жилкомиссии. Так мы и сделали. Я занял двухкомнатную квартиру. Даже адрес помню: дом пятьдесят пять, квартира пять. Перенёс я туда вещи, и после этого мы почти сразу вылетели в Каган (аэродром на границе с Афганистаном).

В те (как сейчас оказалось) хорошие времена перед отправкой в Афганистан все лётчики обязательно проходили ещё и горную подготовку. Это было нужно для адаптации в лётном смысле. Но оказалось, что не только для этого: от перемены воды и климата у всех стало плохо с желудком. В первое время от туалета дальше чем на полметра мы не отходили. Кашлянул человек, сразу побежал в туалет и… не добежал. Единственным спасением был отвар из верблюжьей колючки. В баке полевой кухни его заваривали на всю эскадрилью и как-то держались.

С нами работали очень опытные инструкторы — лётчики, которые вошли в Афганистан в 1979 году и два года там летали. Они передавали нам свой собственный боевой опыт. Например, у вертолётчиков есть такое понятие: держать шарик в центре. Дело вот в чём: на панели управления расположен прибор, который называется авиагоризонтом. У него внизу шарик, который в зависимости от траектории движения вертолёта перемещается. По обычным инструкциям, пилот должен стремиться держать этот шарик в центре — тогда вертолёт летит без скольжения, ровно. Но нам объяснили, что когда шарик не в центре и вертолёт непредсказуемо перемещается в горизонтальной плоскости, попасть в него с земли из стрелкового оружия сложнее. Так что потому-то мы в Афганистане летали вопреки инструкции — с шариком где угодно, только не в центре.

Это сейчас молодые лётчики могут выполнять сложный пилотаж, чуть ли ни мёртвые петли на вертолёте крутят. В Советском Союзе была другая система: ты должен был летать тихо, спокойно, без больших кренов и углов тангажа (угол тангажа — угол между продольной осью летательного аппарата и горизонтальной плоскостью. — Ред.). А если нарушишь — крепко наказывали. А тут нам говорят, что атаку надо совершать с тангажом двадцать пять градусов. Для МИ-8 такой угол наклона очень большой. Ведь это МИ-24 по форме напоминает шило, у него сопротивление корпуса воздуху значительно ниже, чем у МИ-8. Но чем больше угол пикирования, тем точнее попадают ракеты в цель и тем труднее в тебя попасть с земли. Поэтому двигаешь ручку от себя до отказа — и вперёд…

В Кундуз мы прилетели 1 сентября 1984 года на транспортном самолёте АН-12. Открываем дверь, делаем шаг и… как будто вошли в парилку! Жара — под пятьдесят в тени.

Наша эскадрилья входила в состав 201-й дивизии. Командовал дивизией в то время генерал-майор Шаповалов. Обычно мы работали с разведбатом дивизии. В первый же день каждого из нас закрепили за инструктором из лётчиков, которых мы должны были заменить. Командир экипажа, инструктор, сидит на левом сидении, ты — на правом. И он тебе показывает что к чему, причём — во время выполнения реальной боевой задачи. Но ты в таком полёте просто сидишь и смотришь. У правых лётчиков есть присказка: «Наше дело правое — не мешай левому. Руки вместе, ноги вместе, оклад двести». (Руки и ноги не касаются органов управления вертолётом. Должностной оклад правого летчика в то время был двести рублей. — Ред.).