Книга Стеклянный меч - Андрей Лазарчук

Теперь даже не спишешь на то, что не заметил или не обратил внимания, или ещё что-то подобное. В том-то и дело, что и заметил, и обратил, но ни джакча не понял из увиденного! А увидел я вчера, возвращаясь, что на пирамидку, которой на тропе поворот обозначен, сверху кто-то положил камень. И не просто камень, а кусок белого слюдяного шпата, которого поблизости нет совсем (да потому что я сам эту пирамидку выкладывал и по окрестности для неё все камни повыковыривал, так что знаю, что тут есть, а чего нет) – но вот ровно на противоположном краю Долины, на склоне, таким шпатом выложена фигура птички зартак – то ли в честь названия долины, то ли долину когда-то в честь фигуры назвали, теперь и не узнать. И видно эту птичку в хорошую погоду с любого перевала… когда заезжаем, видим – о, птичка! – значит, всего час дороги остался.

И получается, кто-то пересёк всю долину, подал сигнал, которого я с устатку не понял, и где-то прячется? Я попробовал покрутить всё так и этак. Нет, ни во что другое факты не складывались. Ничего нового из букв Ж, П, А и О сложить невозможно. Кто-то пришёл с той стороны, дал о себе знать и ждёт…

Я снова выглянул наружу и вернулся. Туман вроде как стал оседать – по крайней мере, начало тропы, два белёных известью столба, уже были видны. Идёшь обыкновенно из Долины по гати, ног нет под тобой, только жижа непросыхающего болотца хлюпает – и так глазами ищешь эти столбы, и как видишь – сразу силы откуда ни возьмись, и поноша легче, и вообще внутри всё веселеет, потому что теперь с гарантией живой – хотя бы на сегодняшний день.

Зашевелился Руг. Обычно это он вставал раньше всех и протапливал печку – обожжённая спина мёрзла, одеяло не грело. Сегодня я дал ему поспать лишний час.

Ещё я подумал, что он, наверное, знает, когда старшие решили заканчивать сезон и уходить. Обычно об этом не сообщают заранее, потому что раньше, когда сообщали, на самые последние выходы приходилось немало прижмурившихся. Нервы – они и у старателей нервы, и не хочешь, а торопиться начинаешь, ну и промахиваешься… В общем, лучше, когда возвращаешься, а матрацы скатаны и родные «бугаи» возле дома дымком попёрдывают. Перекусишь на скорую руку – и в кузов.

Руг после того, как под «утюг» попал, вечным дневальным оставался и вполне мог подслушать, о чём старшие совещались. Но ведь не скажет, гад. И правильно, я бы тоже не сказал.

Впрочем, могли мы вполне и задержаться ещё на сколько-то дней: жратва кой-какая в подполе оставалась, а добычи доброй как и не было, так и нет, неудачный получился сезон, остаться бы при своих, не до жиру…

Я допил чай и решил прогуляться. А чего сидеть? Накинул козью куртку, шапку с ушами, взял мотоциклетные очки – хорошо глаза прикрывают от пыли да «моли» – и намордник, подпоясался потуже портупеей с обвесом и тихонько вышел за дверь. Койка сзади скрипнула. Наверное, Руг что-то услышал. Ну и ладно.

Туман да, туман осел ощутимо, видимость стала вполне приличной. Я подошёл к столбам. Сильно пахло мочой – положено было тут опростаться, а потом на гать выходить, – но я же не в Долину шёл, я до пирамидки, это не в счёт.

Так что я недрогнувшей рукой взял шест из привалки – раньше, помню, шесты рубили здесь же из тонких деревец, но выяснилось, что через сырое дерево на руки проникает чёрная ржа, потом замучаешься выводить, так что теперь привозим с собой пластиковые трубы, они и легче, и крепче – и ступил на гать. И тут же провалился по колено.

Ну да. Болотные духи могли ведь и не знать, что мне тут недалеко, только к повороту пробежаться по холодку…

Вылез, конечно. Ну, в сапог натекло. Пришлось возвращаться и из последних сил кропить столб.

* * *

Примерно на середине гати меня накрыл туман. Обычно в горах туманы холодные и влажные, почти ледяные, – а эти, из Долины, тёплые и сухие. Вроде дыма, но не дым. Впрочем, всё равно ни джакча не видать, так что мне с того, влажный он или сухой?

Я постоял, прислушиваясь. Тут тонкость-то в чём? Болото, оно дышит. А суша – нет. И в темноте, скажем, такое вот свойство болота находить направление помогает. Но вот в тумане…

Давно все знают: туманом на гати прихватит – стой на месте, ни шагу назад. Или там вперёд. Рано или поздно туман сдует, так что стой и терпи.

Тем более что в тумане, говорят, шастают какие-то неведомые твари и жалом бьют на звук – как слепые жабы-говноплюйки, только громадные и бесшумные. Так что лучше замереть и даже дышать через уши…

Но впереди прямо передо мной смутно маячило какое-то чуть различимое продолговатое пятно, похожее то ли на дерево, то ли на человека в плаще. Я сколько-то времени смотрел на него, пытаясь понять, явь это или морок, потом решил, что явь – и потихонечку, промеряя глубину, побрёл к нему. Сердце колотилось чёрт знает отчего… чаю перепил, наверное.

И что вы думаете? Дошёл, не провалился и жабе под жало не попал. Выбрался на сухое. Пятно было деревом, увешанным ленточками и верёвочками. Ни разу я этого дерева тут не видел. На перевалах видел, это такие горские типа храмы, возле них горным духам молятся – вот эти верёвочки с узелками завязывая. Один узелок – одна просьба к духам. Некоторые верёвки как бусы болтаются, а есть такие, ну – как шторы из узелков, у Рыбиной бабки, помню, такие на всех дверях висели – то ли от духов, то ли от мух, тогда спросить боялся, а теперь и не у кого…

Эх, Рыбонька. Как же ты так?

Не было здесь этого дерева, а теперь появилось. Впрочем, здесь ведь край Долины. В Долине и не такое бывает.

Впрочем, тропа должна оставаться всегда. Это деревья и скалы могут прыгать туда-сюда, а то, что под ногами – неизменно… нет, как-то другими словами у великого и непревзойдённого было написано, но по сути так…

Я пошёл влево и шагов через двадцать действительно ступил на утоптанную землю. Оглянулся. Дерево, разумеется, исчезло.

Долина. Ничему тут нельзя верить, и в первую очередь глазам. Особенно когда туман.

По доброму, шест надо было оставить здесь, у пустующей привалочки, но я зачем-то прихватил его с собой. Шёл, вперясь в тропу и стараясь по сторонам не смотреть – мало ли что можно там, в тумане, увидать… До пирамидки было триста шестьдесят шагов, и на трёхстах сорока я остановился.

Нет, пирамидка была на месте, где ей и положено. Но камень кто-то убрал.

По-хорошему, надо было тихонечко пятиться назад, потом поворачиваться и дуть к гати со всей возможной прытью. Потому что это была непонятка, а от непоняток в Долине надо всегда держаться как можно дальше, а особенно в последние дни сезона. Но я почему-то не попятился. Стоял наподобие памятника забытому часовому на перевале Тиц, опершись на свой шест, как тот – на своё копьё… но того-то через сто лет разморозили, а что со мной будет, только горным духам ведомо…

А потом по ту сторону пирамидки туман сплёлся в тень, и тень эта стала медленно приближаться. И я понял, что обычай кропить столбик имеет большое практическое значение.

Тень, видимо, считала примерно так же. Потому что, поравнявшись с пирамидкой и почти став человеком, остановилась и, как мне показалось, стала искать у себя краник. Но нет, это просто был слишком глубокий карман. Потом тень присела и стала шарить по земле, подобрала белый камень, положила его на пирамидку, сверху положила ещё один. И, скособочившись, повернулась, чтобы уйти.