Книга Горбачевы. Чета президентов - Сергей Платонов

Впереди был целый месяц, но они каждый день с утра и нередко до позднего вечера все говорили и говорили. О жене и маме, которая одна в Праге. О родителях отца и мамы, пострадавших из-за его ареста. О Праге и Чехии, где только что прекратились внутрипартийные распри. О Москве и Советском Союзе, нелегко переживающих послесталинское время. Однажды отец завел речь о своем аресте и спросил, как и от кого об этом узнал Зденек. Не ожидая вопроса, сын несколько растерялся, но потом твердо ответил, что об этом ему сообщили в деканате университета. Про посольство решил умолчать. Посчитал, что так лучше.

— А за что арестовали, знаешь?

— Сказали: за участие в антипартийной группе. И все.

— Думаю, тебе знать об этом необходимо. Но сначала скажи, как ты относишься к советской системе? И как думаешь, у нее есть будущее? Ты ведь столько лет живешь в СССР.

— Отец, я не знаю в Москве таких людей, которые бы говорили, что у СССР нет будущего. Наоборот, есть какая-то фанатичная вера в социализм и коммунизм. Особенно после победы над фашизмом. Кажется, что если их позовут штурмовать небо, они покорят и его. Даже с помощью обычных лестниц. А может, придумают и что-то другое. Думаю, что советской системе не хватает гуманности к людям. Все очень жестко, а иногда и жестоко. Но руководители страны уверяют, что без этого в окружении недружественных стран молодой системе социализма не выстоять. Им верят, особенно молодежь, — Зденек встал, обнял Петера и, улыбаясь, добавил. — Я сам уже стал советским.

— Вот этого я и опасался, — продолжал Петер. И после недолгой паузы продолжил: — Когда после смерти Клемента Готвальда к власти пришли Запотоцкий и глава Компартии Новотный, я еще преподавал философию и состоял в социал-демократах. Вскоре меня пригласил президент и предложил возглавить управление по связям с партиями. Я сразу дал согласие, вышел из партии, так требовал закон, и приступил к делу. Профессора любят, когда их зовут во власть. В это время в Национальном фронте коммунисты уже доминировали, но еще считались и с другими партиями. Но потом как будто их подменили. Новотный стал плести интриги против Запотоцкого. Надо было определяться. И я естественно стал на сторону президента. Но все решила Москва. Там поддержали Новотного, и президент превратился в свадебного генерала. Коммунисты затеяли тотальную национализацию промышленности и банков. Фермеров насильно загоняли в кооперативы. Экономика отреагировала спадом. Я, Густав Гусак и еще несколько товарищей выступили против этого курса, за сохранение демократии. Дело кончилось нашим арестом и осуждением за «буржуазный национализм». Гусаку дали пожизненный срок, а мне и другим участникам «антипартийной группы» по пять лет. При помиловании пришлось признать вину и дать подписку об отказе от политической борьбы с режимом. Иначе я бы здесь не находился. Такова кратко печальная история моего хождения во власть. Больше туда я не ходок и тебе не рекомендую.

— Отец, ты сказал, что вы пострадали, пытаясь сохранить демократию. А стоила она того и вообще, что такое демократия? Мне кажется, это какой-то миф.

— До ареста и особенно в тюрьме я много об этом размышлял. Мнение о существовании универсальной, тем более чистой демократии, действительно миф. На самом деле есть демократии разных типов: демоохлократия, демоавтократия, демототакратия и другие — анархия, фашизм и даже народная тирания. Чистой демократии нет.

— Насчет фашизма ты не перебрал?

— Нет, объясню, в чем тут, попросту говоря, фокус. От таких форм власти, как монархии и аристократии, демократии отличаются только наличием избирательного процесса. По содержанию политического режима они иногда сближаются до неприличного сходства. А вот избирательная процедура сверху донизу присуща только демократиям. При этом голосование может быть: методом крика на площади; избранием в трудовых коллективах; по месту жительства; открыто или тайно; прямое или через представителей; с лишением права участия в выборах, каких-то слоев или без такового. Поэтому и фашизм тоже, так как это не форма власти, а содержание политического режима, нередко избранного демократическим путем. И социализм автоматически ничего не гарантирует. СССР при Сталине и теперь — это две разные демократии, но избранные на основе одной и той же избирательной процедуры, прописанной в Конституции 1936 года. Была сталинская демототакратия. Теперь формируется демоавтократия. Более мягкий режим.

— А что было при Ленине?

— Думаю, что демоохлократия, нередко переходящая в народную тиранию. Которую по ошибке назвали военным коммунизмом. Коммунизм, по теории Маркса, — это изобилие. А тогда были довольно голодные годы.

— Ну, ты и нагрузил. Прости, отец, похоже, тюрьма для философа не худшее место для раздумий.

— Ты над отцом не смейся. Лучше подумаем, чем тебе заняться после университета. У тебя какая специализация?

— Практику проходил в прокуратуре. Дипломная работа о прокурорском надзоре.

— Думаю, что пока Новотный у власти, в прокуратуру тебе дорога закрыта. А посему, когда приедешь в Прагу, иди к моему другу директору Института государства и права. Он не откажет. Займись наукой, защити диссертацию. Дальше будет видно. Диктаторы вечными не бывают. Запомни, тот социализм, который он насаждает, не приживется. В нем мало человеческого. И, кажется, в СССР тоже.

Это был их последний разговор. На другой день Зденек с утра поехал на встречу с приехавшим из Москвы Гарри и возвратился глубоким вечером. В квартире его ждал полицейский, который и сообщил ему, что после обеда отца с сердечным приступом доставили в больницу, где он внезапно скончался.

В будущем, наблюдая за политической практикой и вспоминая отца, он не один раз поражался его проницательности.

Юрист широкого профиля

Возвращение в Москву было нелегким. Сразу после похорон хотелось остаться в Лондоне. Но здравый смысл взял верх. И еще уверенность в том, что отец этого шага не одобрит и с того света. До получения диплома в МГУ оставалось меньше года. Отбросив все сомнения, Зденек покинул Лондон.

Михаил был на практике. Поэтому встретились они только после его возвращения. Вскоре из поездки к родителям возвратилась и Раиса. Они буквально ни на час не оставляли Зденека одного. Поддерживали, как могли. Зденек привез им подарки. Был в восторге от уровня жизни англичан и подробно рассказывал о беседах с отцом. Вспомнил и о последнем разговоре по поводу своего будущего и перспектив социализма. Михаил согласился, что Зденеку лучше заняться наукой. А насчет мрачного будущего социализма мнения разошлись.

— Это все теория, — размышлял по привычке пространно Михаил, — а советский опыт говорит о том, что новый строй уверенно набирает обороты и назад мы не возвратимся. Хотя на местах черт знает что творится. Бюрократизм, чванство начальников. Насмотрелся во время практики и на прямое беззаконие.

— Западный опыт, — упорно настаивал на своем Зденек, — убедил меня в том, что только общество, в котором человек обладает собственностью, имеет стимулы для развития. В ином случае оно обречено на прозябание и гибель.