Книга Бодлер - Анри Труайя

Поскольку отметки за учебу и поведение у него были по-прежнему плохие и его по-прежнему не выпускали в город, родители, чтобы усилить наказание, перестали навещать Шарля в коллеже. Тогда он написал общее письмо матери и подполковнику Опику: «Папа и мама, пишу вам, чтобы попытаться убедить вас, что еще есть надежда, что я выйду из того положения, которое вас так огорчает […] Приезжайте в последний раз, чтобы дать мне добрые советы, чтобы поощрить меня […] Из-за легкомыслия и лени я забыл о тех чувствах, которые владели мною, когда я писал свои обещания. Исправлять надо не душу мою, она добрая, а ум, который надо укрепить, чтобы он стал основательным и чтобы мысли в нем задерживались надолго […] Вы потеряли веру в меня, полагая, что ваш сын неисправим, ко всему безразличен […] Какое-то время я был малодушным размазней и ни о чем не думающим лентяем […] И только мысль, что вы можете посчитать меня неблагодарным, придала мне мужества […] Если вы действительно решили не приезжать больше в коллеж, пока мое поведение полностью не изменится, напишите мне, и я буду хранить ваши письма, часто их перечитывать, чтобы победить свое легкомыслие, буду проливать слезы раскаяния, чтобы лень и ветреность не смогли заставить меня забыть о недостатках, которые я должен исправить […] Хочу убедить вас, что не надо отчаиваться во мне […] Я привязан не к дому и не к комфорту в нем, а к той радости, какую я испытываю, когда вижу вас, к тому удовольствию, которое получаю, беседуя с вами и слыша похвалы в мой адрес».

На следующий день, в письме к сводному брату, он вновь выражал сожаление по поводу своего столь долгого «отупения» и клялся, что очень скоро преодолеет его и пробудится. И действительно, уже через месяц ему удалось направить матери «похвальный лист» от дирекции коллежа со следующими словами: «Я стану одним из самых сильных учеников в моем классе. Только не подумай, что меня заставляет работать страх перед наказанием. Мною движут более благородные мотивы. Отблагодарить родителей за заботу обо мне, стать образованным человеком, в конце учебного года получить в присутствии многочисленного собрания награду — вот эти мотивы. За два дня я набрался ума больше, чем набрался глупости за три месяца».

Едва учащийся Шарль Бодлер вернулся в строй, как город восстал. Доведенные до отчаяния ткачи 9 апреля возобновили борьбу. Против них направили войска. Коллеж оказался между двух огней: войска, с одной стороны, повстанцы — с другой. Пули и осколки снарядов рикошетом попадали в стены заведения. Занятия были тут же прекращены. Испуганные и обрадованные неожиданным перерывом в учебе ученики жадно следили за перипетиями неравного боя. В нескольких домах по соседству вспыхнули пожары. Директор коллежа ломал голову над тем, что ему делать с взвинченными учениками и с повстанцами, которые время от времени ломились в ворота, требуя помощи, в чем им, естественно, отказывали. Наконец, после шести дней и шести ночей боев, жандармы одолели бунтовщиков. Когда спокойствие было восстановлено, воспитанников пансиона отправили по домам, чтобы побыстрее отремонтировать помещения.

Вернувшись к своим, Шарль счел нужным с возмущением комментировать дерзость черни, поднявшейся против властей. И его родители, и их друзья считали, что доблестный гарнизон Лиона спас город от кровавой революции. Еще не пришедший в себя от пальбы на улицах мальчик восхищался подполковником Опиком — тот умело и быстро организовал расправу с повстанцами. Кстати, за эти подвиги отчим получил звание полковника.

Коллеж вновь открылся 18 апреля. Но десять дней спустя ученики, вкусившие беспорядков и безделья, последовали примеру ткачей: они подняли бунт. Предлогом послужила излишняя грубость одного из учителей. Через некоторое время учащиеся, подобно их старшим предшественникам, рабочим шелкоткацких фабрик, вернулись к занятиям, вынужденные отсиживать дополнительные уроки в наказание и лишившись права на отлучки.

На этот раз, верный своим обещаниям, Шарль принялся так старательно трудиться, что стал лучшим учеником в классе по всем предметам. Мать с удовлетворением пишет Альфонсу: «С большой радостью узнали мы, что Шарль совершил чудо: всю четверть был первым или вторым в классе из 50 человек. Для него это удачный период […]. Он далеко не обычный ребенок, но такой легкомысленный, такой взбалмошный, так любит играть! Что касается сердечных качеств и характера, то он обладает всем, что нужно: общителен, добр, очень чувствителен и любвеобилен. Единственное, в чем его можно упрекнуть, так это в том, что он любит играть во время уроков, вместо того чтобы заниматься, и в том, что привык откладывать на последний момент приготовление домашних заданий».

Итоги учебного года подводили 31 июля 1834 года. Полковник Опик отсутствовал на торжестве: ему было поручено организовать общий парад в Компьене в присутствии короля. Очень жаль — ведь он мог услышать, как имя его пасынка пять раз упоминается среди лучших: первое поощрение за перевод с греческого и анатомию, третье поощрение за латинскую поэзию, пятое поощрение за самый лучший перевод с латинского! Каролина ликовала, гордая и полная нежности. Шарль, оказавшись на вершине славы, клялся в следующем году добиться еще лучших результатов.

Но, как обычно, его легкомыслие, склонность к шалостям и болтовне оборачивались дополнительными уроками, стоянием в углу и лишением права уходить домой. Придя в коллеж в тот день, когда Шарль был наказан, мать назвала его неблагодарным. Во взволнованном письме он писал ей: «Я, неблагодарный. Даже если бы с начала года я и не настроился на отличную учебу, одного этого слова было бы достаточно, чтобы меня исправить […] Мне очень горько слышать про эту твою обиду. Прошу тебя, приди повидать меня […] Попроси за меня прошения у отца».

Он снова принялся за работу, но учился все равно нерегулярно, рывками. Умение схватывать материал на лету позволило ему добиваться хороших отметок, не слишком утруждая себя. К концу учебного года он получил второй приз по рисованию, «а в дополнение — пять поощрений, очень понравившихся отцу», как он писал в письме к Альфонсу. Он заканчивал словами: «Только, пожалуйста, не будь более требовательным, чем он, требовательным, как мама, например, которая вообразила, что я должен быть первым по всем предметам. Я не могу обижаться на нее за ее требовательность; ее исключительная любовь вечно заставляет ее мечтать о моих успехах».

Соученики считали Шарля мальчиком со странностями, думали, что он сторонится их, да еще к тому же любит красоваться перед всеми, во время перемен декламирует стихи Гюго и Ламартина. У него был только один друг, Анри Иньяр, с которым он веселился, сочиняя стихи в подражание своим любимым авторам. Эти развлечения помогли ему переносить скучную монотонность учебы.

Лето он проводил с родителями где-нибудь в деревне, но оно пролетало для него слишком быстро. В октябре приходилось снова возвращаться в коллеж с его строгим расписанием, с раздраженными учителями, с бесконечными заданиями и переписыванием «ста строк» за малейшее прегрешение, с удушающей теснотой спален. Однако привычка все же выработалась. Шарль трудился, трудился столько, сколько нужно, чтобы родители и учителя были довольны. «Чувствую себя отлично, — писал он Альфонсу. — Я сейчас сильно растолстел, и мне здесь очень скучно. Но работаю, зубрю, получаю хорошие отметки. С начала учебного года занимаю места: четвертое, второе, десятое, первое, второе, шестое, первое. Дважды первый и дважды второй — вот, по-моему, отличные результаты». Он научился кататься на коньках, чтобы получить «еще одно удовольствие», высказывая сожаление, что нет возможности охотиться, поскольку «порох пугает матерей», денно и нощно мечтал вернуться в Париж, город удовольствий и света. «Мне сейчас четырнадцать лет и девять месяцев, — напоминает он своему сводному брату. — Можно сказать, пятнадцать. Три месяца пройдут так быстро. Время бежит быстро для тех, кто хорошо его использует».