Книга Слезинка в янтаре - Анна Данилова

Весной я подала идею подремонтировать нашу дачу. Само собой, у дачи есть хозяин, она не Жорина, а это значит, что в любой момент нас могли оттуда прогнать. Прямые вопросы я старалась не задавать. Моим делом было найти новые виды заработка.

Идею насчет ремонта Жорик назвал блестящей. Мы договорились об объемах работы и оплате, он привез краску и плитку, и я, как могла, освежила наше жилище. К маю я по привычке вырастила рассаду, и летом заброшенный участок превратился в настоящий огород с ровными грядками и даже небольшой теплицей. Я кормила рабочих свежими салатами, зеленью, варила компот из фруктов, которые росли в саду, — яблок, вишни, слив.

По вечерам, умаявшись, я сидела перед маленьким телевизором и на специальной машинке набивала фильтры табаком — научилась еще в Молдавии. Я вообще не могла сидеть без дела и постоянно пыталась заработать. Иногда удавалось сварить варенье и продать, сидя на стульчике на той самой остановке, где мы с Олей чуть не замерзли. В лесу я собирала грибы, сушила их, мариновала и продавала на той же остановке. Так, копейка к копеечке, собралась довольно приличная сумма, и я закопала ее в стеклянной банке в саду.

Осенью мы с Олей планировали переехать в Москву и подыскивали работу. Но для начала требовалось получить московскую регистрацию. С этим снова помог Матвей — познакомил с нужным человеком.

Оля снимала комнату с подружкой Катей. Красивая белокурая Катя была у меня частым гостем. Когда девчонки приходили, я кормила их пирогами, давала с собой еду, деньги — словом, помогала, чем могла.

Однажды Катю заприметил один из наших рабочих. Молодой парень. Знаю, кто он и откуда, все о нем знаю. Может, влюбился, может, просто не сдержался. Да если бы он еще был один.

Я как раз возвращалась с рынка, где мы с Жориком покупали муку и сахар. Он высадил меня у дачи, мы договорились, чем будем заниматься завтра, и он отчалил.

Странные звуки доносились из сарая, где я хранила дрова. Эти звуки вызвали смутную панику. В сарае были люди, и они творили что-то нехорошее.

Их было двое. Тот парень и его брат. Изголодавшиеся по женщине мужчины потеряли человеческий облик. Они не только изнасиловали Катю, непонятным образом оказавшуюся в этом сарае, но еще жестоко избили, вымещая на ней, как я поняла потом, все унижения, которые испытали. Ей, этой хрупкой девочке, они решили отомстить за тяжелый труд и неустроенный быт. Одно слово — озверели.

Не помня себя, я схватила первое, что попалось под руку, какую-то палку. Набросилась на этих нелюдей и била, била их по головам, только сопли летели во все стороны. Оба брата, отвратительные в своей распаренной наготе, покрытые густой шерстью, как животные, выбежали из сарая, пытаясь поймать упавшие штаны…

Катя дышала. Лицо ее было в крови, один глаз заплыл. Бедра в крови.

Я позвонила Матвею, дрожащим голосом рассказала обо всем. Объяснила, что к себе вызвать «Скорую» не могу, я живу нелегально, а сюда может нагрянуть полиция.

Матвей примчался на своем старом «Фольксвагене». Мы перенесли Катю в машину, укутали одеялом, и он повез ее в больницу. Он москвич, скажет, что нашел ее на обочине дороги, и все. Это со мной начались бы расспросы, кто я такая и где живу, а с Матвеем проблем не будет. Мы договорились, что для того, чтобы насильников наказали, он скажет, что лично видел обоих братьев, когда они несли Катю в сторону трассы. Я спросила, не боится ли он их, ведь если он официально выступит в роли свидетеля, они могут с ним расправиться. На это Матвей невозмутимо ответил, что уже сегодня эти братья наверняка сбегут. Такие твари не станут сидеть и ждать, когда за ними придут. Катя-то жива, может и сама обо всем рассказать.

— А ты, Александра, должна уехать. Катя объяснит, где все случилось, и тогда встречи с полицией тебе не избежать. Собирайся и двигай в Москву. Деньги есть или тебе дать?

Золотой человек.

Я сказала, что так и сделаю. Он уехал, а я вернулась домой. По дороге позвонила Оле, рассказала все как есть, попросила никому пока ничего не говорить. Еще я попросила ее не приезжать ко мне, здесь скоро будет полиция, и идти ночевать в сторожку к Матвею, а не на квартиру, где они с Катей снимали комнату, потому что и там без полиции не обойдется. В Оле я была уверена. Она все сделает правильно, ведь она, как и я, жила в постоянном страхе перед полицией. Это при том, что у нас была регистрация, но кто знает, не липовая ли?

Страх, о котором я буду помнить всегда и о котором не устану твердить, въелся в кожу, мешал жить, дышать, строить планы. Меня не оставляло чувство, что мы с Олей здесь временно, что мы в любую минуту можем погибнуть. Слишком много горя и несчастий вокруг. И эти мужики, озверелые, потерявшие человеческий облик, они ведь тоже стали такими из-за немыслимых условий здешнего существования — и это при том, что я старалась как-то облегчить им жизнь. Кормила их, обстирывала, иногда лечила, давала какие-то лекарства. Говорю же, я знала этих парней. Не возьму в толк, как они могли сотворить такое у меня под носом?

Обо всем этом я размышляла, судорожно складывая вещи и одновременно стряпая обед. Как бы там ни было, тридцать пять человек должны прийти через полтора часа, и мысль, что они останутся голодными, не давала сосредоточиться на сборах. Меня всю трясло, я понимала, что надо уходить, убегать, но как же я могу сбежать?

Здесь, в этом маленьком доме, я провела больше года, успела кое-чем обзавестись. Бросить все сейчас я просто не имела права. Я заталкивала в сумки куртки и кофты, сапоги и кроссовки, свои и Олины, заворачивала в фольгу продукты, которые были в холодильнике: неизвестно, что нас ждет и где мы будем жить. А на плите в кастрюлях кипели гречневая каша, гуляш, гороховый суп и кисель.

Багаж я вынесла из дома и спрятала в кустах. Потом взяла лопату и принялась выкапывать свою кубышку.

Я успела вынуть деньги из банки и спрятать их за пазуху, под футболкой, когда услышала шаги. Ко мне бежал человек. Это был он, тот самый, кто насиловал Катю. Он был пьян, в глазах светилось безумие.

Стоило мне увидеть его, как я сразу поняла, что он пришел, чтобы меня убить. Ведь я все видела собственными глазами. Я была свидетелем преступления, за которое его могут посадить. Страх перед возмездием, которого ему не избежать, если я останусь жива, пригнал его сюда. Думаю, выпил он тоже для храбрости.

Он набросился на меня и стал душить. Сильные пальцы впились мне в горло. Но я не могла позволить себя убить: у меня была дочь, и не для того я вкалывала здесь, чтобы какой-то насильник вот так взял меня и удушил. Мне удалось сбросить его с себя, я схватила его за руку и вонзилась в нее зубами. Парень взвыл.

Потом я просто била его, лежащего на спине, кулаками по лицу. Помню, что особенно хотела попасть по носу, из которого хлестала кровь. Дальше в моей руке откуда-то взялся камень.

Не помню, как бежала с тяжелыми сумками к трассе — через лес, чтобы меня никто не видел. Был момент, когда я выбилась из сил и спряталась за ели немного передохнуть. Все это время я почему-то думала не о том, что только что убила человека, а о не выключенном газе под кастрюлями.