Книга Битва за Кальдерон - Джим Батчер

Ему было так холодно, что слова давались с трудом, но он все равно сказал:

— Бренсис, мы оба получим взыскание за это, если нас увидит кто-нибудь из наставников. Выпусти меня. Извини, что я бросил в тебя землю.

— Извинить тебя? Можно подумать, мне до этого есть дело, — заявил Бренсис. — Ренцо.

Ренцо размахнулся и ударил Тави по лицу. Его пронзила острая боль, он почувствовал, что Ренцо разбил ему губы и во рту появился привкус крови. Гнев победил страх, и он крикнул:

— Вороны тебя забери, Бренсис! Оставь нас в покое!

— У него еще остались зубы, Ренцо, — заметил Бренсис.

Ренцо молча ударил Тави, на этот раз еще сильнее. Тави попытался отвернуть голову, чтобы избежать кулака, но лед его крепко держал, и у него ничего не получилось. От боли на глаза навернулись слезы, которые он в отчаянии старался сдержать.

— Отпусти его! — задыхаясь, выкрикнул Эррен, но никто не обратил на него внимания.

У Тави отчаянно болели руки и ноги, и он почувствовал, что у него онемели губы. Он попытался позвать на помощь, но лишь что-то пролепетал, и никто не пришел к нему на выручку.

— Ладно, урод, — заявил Бренсис, — ты хотел, чтобы я оставил тебя в покое. Думаю, я так и поступлю. Я навещу тебя после ужина, посмотрим, что ты мне тогда скажешь.

Тави поднял голову и увидел надежду на спасение, но ему требовалось отвлечь внимание Бренсиса. Он уставился на него и что-то тихонько прорычал.

Бренсис склонил голову набок и сделал шаг вперед.

— Что ты сказал?

— Я сказал, — прохрипел Тави, — что ты жалок. Ты испорченный маменькин сынок, который боится тех, кто сильнее. Ты вяжешься к таким, как мы с Эрреном, ибо ты слабак. Ты ничтожество.

Бренсис прищурился и наклонился вперед.

— Знаешь что, урод, мне нет никакой необходимости оставлять тебя в покое. — Он положил одну руку на лед, и тот сразу же начал с глухим стоном ломаться и сдвигаться с места.

Тави почувствовал острую боль в плече, сильнее прежней.

— Если хочешь, — продолжал Бренсис, — я могу с тобой остаться.

— Бренсис! — завопил Вариен.

Тави вытянулся вперед и сказал:

— Валяй, маменькин сынок. Давай, сделай это. Чего ты боишься?

В глазах Бренсиса вспыхнула ярость, и лед еще немного сдвинулся.

— Ты сам напросился, дрянь.

Тави сжал зубы, чтобы не закричать от боли.

— Доброе утро! — раздался громкий веселый голос.

Крупный, мускулистый парень с короткой легионерской стрижкой остановился за спиной Бренсиса и схватил его за ворот куртки и длинные волосы. Недолго думая, он засунул его голову в лед, с силой ударив лбом о твердую поверхность рядом с Тави. Затем юноша так же легко вытащил Бренсиса и отшвырнул от фонтана; молодой лорд, словно безвольная марионетка, растянулся на траве.

— Макс! — крикнул Эррен.

Ренцо размахнулся, собираясь ударить Макса по шее, но тот нырнул под его руку и ударил его в живот. Ренцо выдохнул и покачнулся, а Макс схватил его за руку и отбросил к Бренсису, рядом с которым он и улегся на землю.

Макс посмотрел на Вариена и прищурился.

Вариен побледнел, выпустил Эррена и, выставив перед собой руки, начал медленно пятиться назад. Они с Ренцо подняли оглушенного Бренсиса на ноги, и все трое ретировались с поля боя. Когда они отправились восвояси, собравшиеся академы принялись возбужденно перешептываться.

— Фурии, Кальдерон, — крикнул Макс достаточно громко, чтобы его услышали все, кто не был глухим. — Я такой неуклюжий сегодня утром. Посмотрите, что случилось! Я нечаянно налетел на эту парочку.

Затем, не говоря больше ни слова, он подошел к фонтану, изучая положение, в котором оказался Тави. Макс кивнул головой, сделал глубокий вдох и сосредоточенно прищурился. Затем он размахнулся и ударил кулаком в лед рядом с Тави. По всей поверхности побежала паутина трещин, и осколки ужалили Тави в немеющее тело. Макс нанес еще несколько ударов кулаком, и его усиленная магией рука смогла разбить лед, державший Тави. Через полминуты Тави почувствовал, что лед расступился, и Эррен с Максом вытащили его из фонтана на землю.

Тави полежал пару мгновений, пытаясь отдышаться. У него продолжали стучать зубы, холод сковал конечности, говорить он не мог.

— Проклятье, — лениво выругался Макс и принялся растирать руки и ноги Тави. — Он чуть не замерз насмерть.

Тави почувствовал, что он уже может пошевелить руками и ногами, когда огненные иголки боли начали вонзаться ему в тело. Как только он смог говорить, он с трудом выдавил из себя:

— Макс, остановись, забудь про это. Отведи меня в столовую, на завтрак.

— Завтрак? — удивленно переспросил Макс. — Ты шутишь, Кальдерон?

— Даже если после этого я умру, я хочу нормально позавтракать.

— Ну, в таком случае с тобой все будет в порядке, — заметил Макс и начал поднимать Тави с земли. — Кстати, спасибо, что отвлек его, чтобы я смог ему как следует врезать. А что случилось?

— Б-Бренсис, — выдавил из себя Тави. — Снова.

Эррен с мрачным видом кивнул.

— Он опять собрался закопать меня в землю по самую шею, а Тави швырнул ему в лицо пригоршню земли.

— Ха! — вскричал Макс. — Жаль, я этого не видел.

Эррен прикусил губу, затем, прищурившись, посмотрел на Макса и сказал:

— Если бы ты не болтался где-то всю ночь, может, ты бы и увидел.

Старший академ покраснел. Тави подумал, что Антиллара Максимуса нельзя назвать красивым ни но каким стандартам, но черты его лица были четкими, немного грубыми и сильными. Серые волчьи глаза и соединение могучего телосложения с кошачьей грацией выдавали в нем представителя одного из северных Высоких домов. Хотя он старательно брился каждый день, похоже, сегодня он не успел этого сделать, и темная щетина придавала его чертам некоторую бесшабашность, что прекрасно сочеталось с дважды сломанным носом. Форма Макса из простого материала, мятая и не слишком чистая, плотно обтягивала грудь и плечи. Шнур, завязанный узлами в тех местах, где он порвался, украшало огромное количество разноцветных бусин.

— Мне очень жаль, — пробормотал Макс, помогая Тави, который, спотыкаясь, направился в сторону столовой. — Так получилось. Есть некоторые вещи, которые мужчина не должен пропускать.

— Антиллар, — промурлыкал женский голосок, низкий и гортанный, с аттиканским акцентом.

Тави открыл глаза и увидел потрясающую молодую женщину, чьи темные волосы были заплетены в длинную косу, переброшенную через левое плечо. Она была невероятно хорошенькой, а в темных глазах плескалась чувственность, которая уже давно покорила всех молодых людей Академии. Ее форма академа не скрывала роскошных очертаний груди, а южный шелк, из которого она была сшита, обнимал бедра, когда она проходила по двору.