Книга Опасное лето - Туве Марика Янссон

– Не хотите ли выпить с нами чаю? – робко предложила Муми-мама.

В углу по-прежнему было тихо.

– Вероятно, это кто-то из прежних жильцов, – сказала мама. – Неужели так трудно выйти и представиться?

Они ждали долго, но так ничего и не случилось.

– Дети, чай стынет! – наконец сказала мама и принялась готовить бутерброды. Она нарезала сыр, когда с потолка внезапно полил дождь.

Налетевший ветер печально завыл в углах.

Они выглянули и увидели, что солнце мирно опускается на блестящую гладь летнего моря.

– Это заколдованное место! – взволнованно воскликнул Хомса.

Вдруг поднялась буря. Было слышно, как волны бьются об отдаленный берег, льет дождь, хотя снаружи по-прежнему стояла прекрасная погода. Потом налетела гроза. Слышались отдаленные раскаты грома, они все приближались, яркие молнии вспыхивали в зале, и вот уже над головами семейства муми-троллей грохотал гром.

А солнце садилось в полной тишине и молчании.

И тут начал вращаться пол. Сначала медленно, потом все быстрее и быстрее, так что чай выплескивался из чашек. Стол, стулья и вся семья муми-троллей ехала по кругу, как на карусели, а рядом, тоже по кругу, мчались трельяж и платяной шкаф.

Все закончилось так же внезапно, как и началось.

Гром, молнии, дождь и ветер тоже прекратились.

– Ну и чудеса бывают на свете! – воскликнула мама.

– Ну, это все ненастоящее! – возразил Хомса. – На небе не было ни облачка. А молния три раза ударила в платяной шкаф, так и не расколов его! А потом дождь, ветер и пол, который вращался…

– А кто-то еще надо мной смеялся! – поддакнула Миса.

– Но теперь все это кончилось, – сказал Муми-тролль.

– Мы должны быть очень осторожны, – посоветовал папа. – Это опасный дом с привидениями. Здесь может произойти все что угодно.

– Спасибо за чай, – поблагодарил Хомса.

Он ушел в конец зала и стал вглядываться в сумерки.

«Они ничуть не похожи на меня, – думал он. – Они испытывают какие-то чувства, различают цвета, слышат звуки и кружатся. Но что они чувствуют, видят и слышат и почему они кружатся, это их ни капельки не волнует».

И вот в воде погас последний отблеск солнечного шара.

В тот же миг зал расцветился огнями.

Пораженное семейство подняло взоры от чашек к потолку. Над ними вспыхивала дуга лампочек то синим, то красным светом. Они отражались в ночном море, как венец звезд. Было очень красиво и уютно. Внизу, у самого пола, зажглась полоска огней.

«Это чтобы никто не свалился в море, – подумала Муми-мама. – Как прекрасно все устроено в жизни. Однако после всех этих волнений и приключений я немного устала. Пойду-ка я спать».

Но прежде чем мама натянула на мордочку одеяло, она все же сказала:

– Разбудите меня, если еще что-нибудь случится.

Чуть позднее, вечером, маленькая Миса одна ходила возле самой воды. Она видела, как взошла луна, и отправилась одиноко на ночную прогулку.

«Луна, как я, – грустно подумала Миса, – такая же одинокая и такая же круглая».

Она почувствовала себя такой покинутой и несчастной, что слезы навернулись на ее глаза.

– Почему ты плачешь? – спросил Хомса.

– Не знаю… здесь так хорошо, – ответила Миса.

– Ведь плачут от печали, – возразил Хомса.

– Луна и есть печаль, – едва вымолвила Миса и всхлипнула. – Луна и ночь. Печаль… и больше того – грусть.

– Как же, как же, – поддакнул Хомса.

Четвертая глава

О тщеславии и о том, как опасно ночевать на дереве

Прошло несколько дней.

Семья начала привыкать к своему новому удивительному дому. Каждый вечер, как только заходило солнце, зажигались красивые лампочки. Муми-папа обнаружил, что красные бархатные портьеры можно задергивать в случае дождя и что под полом имеется небольшой чуланчик с покатой крышей. Он находился возле самой воды, так что их еда хранилась в холодке. Но самое большое открытие заключалось в том, что под потолком висело множество картин, еще более красивых, чем та, первая, с березками. Их можно было поднимать и опускать сколько душе угодно. Больше всего семье муми-троллей нравилась картина, изображавшая веранду из светлых бревен, потому что она напоминала им Муми-дален. Собственно говоря, они были бы совсем счастливы, если бы не пугались всякий раз, когда странный смех обрывал их беседу. Иногда это было лишь фырканье. Кто-то шипел на них, но никогда не показывался на глаза. Муми-мама обычно ставила миску с едой в темный угол, где стояла бумажная пальма, и кто-то съедал все до последней крошки.

– Во всяком случае это кто-то очень стеснительный, – объясняла мама.

– Это кто-то чего-то выжидающий, – возразила Дочь Мюмлы.

Однажды утром Миса, Дочь Мюмлы и фрёкен Снорк расчесывали волосы.

– Мисе надо изменить прическу, – сказала Дочь Мюмлы. – Ей не идет прямой пробор.

– И челка ей ни к чему, – добавила фрёкен Снорк и стала начесывать шелковистые волосы. Она слегка оправила кончик хвоста и повернула голову, чтобы посмотреть, не свалялся ли пушок на спине.

– Наверное, приятно иметь такую гладкую шерстку? – спросила ее Дочь Мюмлы.

– Очень, – ответила довольная фрёкен Снорк. – Миса, а у тебя шерстка такая же гладкая?

Миса не ответила.

– У Мисы, наверное, такая же гладкая шерстка, – сказала Дочь Мюмлы, закручивая волосы в узел.

– А может, ей пойдут мелкие кудряшки? – предложила фрёкен Снорк.

Вдруг Миса топнула ногой.

– Старые трещотки! Надоели со своими челками и кудряшками! – закричала она со слезами на глазах. – Воображаете, будто все на свете знаете! А еще эта фрёкен Снорк, у которой платья и то нет! Я бы никогда, никогда в жизни не стала ходить без платья. Я бы лучше умерла, чем стала ходить без платья! – И, разрыдавшись, бросилась бегом через гостиную в коридор.

Всхлипывая, она ощупью пробиралась в темноте, пока не застыла на месте от страха: она вспомнила о том, кто так странно смеялся в доме. Маленькая Миса перестала плакать и испуганно попятилась. Она шарила и шарила в поисках двери в зал. Но чем дольше она искала, тем ей становилось страшнее. Наконец она отыскала дверь и распахнула ее.

Но вбежала Миса вовсе не в зал, а в другую, незнакомую комнату. То было слабо освещенное помещение со множеством выставленных в ряд отрубленных голов на ужасно длинных худых шеях. Все эти головы, поросшие необыкновенно густыми волосами, были повернуты к стене.