Книга Записки беспогонника - Сергей Голицын

Ночевали мы в березовой роще на берегу Вазузы, проехав от Коврова свыше 600 километров.

Рано утром, когда туман еще окутывал долину Вазузы, Николай Владимирович нас разбудил, мы сели и поехали. Дорога поднялась в гору, и вскоре Вазуза скрылась позади. Навстречу снова стали попадаться подводы с беженцами, стада, пешеходы, однако в меньшем количестве, чем накануне, военных совсем не было.

Часов в 11 Николай Владимирович сказал:

— Теперь скоро приедем.

Въехали в большое село — районный центр Андреевское, названное так в честь члена Политбюро А. А. Андреева — уроженца тех мест (теперь переименовано в Днепрово).

На улицах сгрудилось множество подвод. Из учреждений вытаскивали мебель, ящики, на огородах жгли бумаги. Где-то вопила женщина, кто-то неистово матерился.

Группой стояло местное начальство, с виду весьма напуганное. Мы подъехали к магазину, остановились, некоторые из нас выскочили, встали в очередь.

Продавали сахар, которого недоставало в Коврове. Здесь отвешивали пудами, мешками, я лично взял два кило.

Стоя в очереди, я пытался узнать, почему такая сумятица.

Одна баба мне шепнула, что немецкие танки в 40 километрах.

— Николай Владимирович! — раздался радостный возглас.

Перед нами стоял наш бурмастер Сашка, черномазый, улыбающийся. Он уехал еще в первой группе.

— А нас «крокодилы» немцам бросили, а сами драпанули! — воскликнул он.

— Подожди рассказывать! — перебил Николай Владимирович и отвел его в сторону.

Они долго шептались. Сашка с азартом говорил о чем-то очень интересном и важном, а мы изнывали от любопытства. Потом он молча распрощался и пошел в одну сторону, а наша машина повернула назад. Километра через два мы свернули с прежней дороги налево.

Проехали еще час, миновали город Сычевку и еще через сколько-то километров свернули с большака и остановились в небольшой деревеньке.

— Сюда, сюда, Сергей Михайлович!

Это говорил наш геолог Сергей Григорьевич Овсеенко. Вместе с ним подошли две неизвестные мне полногрудые девицы в синих штанах. Он повел меня к себе на квартиру. Оставив там чемодан, я пошел вместе с ним на болотистый ручеек умываться. Оставшись в одних трусах, я долго не мог отмыть дорожную пыль.

— Сергей Григорьевич, а где линия Сталина?

— А вот она. — И он показал на свежевырытый двухметровой глубины ров, тянувшийся по склону овражка. — Только предупреждаю, сию канаву так называть не принято.

— И больше ничего нет? — спросил я с дрожью в голосе.

— Говорят, еще сзади на горе будут строить доты, — ответил он и добавил: — Если только успеют.

У меня сердце упало. Линия Мажино, линия Зигфрида, линия Маннергейма… Ну, а Сталинская должна быть самой неприступной. А тут просто канава.

Только много позднее, путем расспросов, мне удалось восстановить историю того грандиозного предприятия, когда в то лето сотни и сотни тысяч людей, а может быть, и миллионы, были переброшены на запад и поставлены с лопатами и кирками на всем протяжении от Балтийского моря до Черного — по Нарве, Великой, Мете, Вазузе, Днепру. Фабрики, заводы, школы, техникумы, вузы, учреждения с директорами, начальниками и рабочими, наконец, заключенные, наконец, местное население — все должны были «строить линию Сталина». В ней видели спасение. Об эту канаву, как о бетонную стену, должно было разбиться вражеское нашествие.

Наша фортификационная наука тогда была очень слаба. Только два года спустя у нас поняли, что противотанковые рвы, требующие колоссальных затрат труда, в сущности бесполезны, а грандиозные железобетонные доты, видимые за 8 километров, представляли из себя мышеловку.

Копали неистово по 14 часов в день, 50 минут работы, 10 — отдыха. И так с 4 утра до 8 вечера с перерывом на обед. Только в первой пятилетке я видел такой беззаветный энтузиазм. Под палящим солнцем, полураздетые, бронзовые люди, из коих многие никогда не держали в руках лопату, копали, копали, грызли лопатами жирную, твердую землю. Раз — нога нажимала, два — нажимала сильнее, три — комок земли поддевался штыком лопаты, четыре — комок сильным броском летел в сторону.

Копали не только мужчины и юноши, но больше женщины и девушки, копали, позабыв о своих туалетах, о желании нравиться.

Я любовался красивыми движениями бронзовых тел. Да, любовался, потому что копали у меня под окном, а я сам сидел сложа руки. И все наши геологи только делали вид, что занимаются чем-то важным.

Именно Главгидрострою НКВД было поручено организовать строительство «линии Сталина» на Западном фронте.

Прибыли предприятия и учреждения из разных городов, но больше всего из Москвы. Все приехали со своим оборудованием. В Сычевский район попали строительные организации: Промстрой, Финстрой, Кинострой, Курортострой. Еще хорошо, что некоторые прибыли с топорами и пилами, а то привезли бетономешалки, ленточные транспортеры, подъемники, требовавшие электроэнергии, которой почти нигде не было. Некоторые тресты привезли кровельное железо, кисти и краски. Всех перещеголял Сантехмонтаж, доставивший на оборонительные рубежи раковины, унитазы и писсуары. (Историк, возможно, усомнится, но я сам видел эти предметы своими глазами.)

Все это барахло сваливалось в колхозные сараи, а людям вручали лопаты, только лопаты.

Нет, не одни мы бездельничали. Беззаветных тружеников возглавляло всевозможное начальство: уполномоченные, особоуполномоченные, культурники, агитаторы, политработники, комиссары и всякие другие главнюки. Много было всяких штабов, и во всех этих штабах сидело бесчисленное множество евреев. Я нигде не видел такого огромного количества собранных вместе представителей «избранного народа».

Штабы размещались все больше в школах, и сыны Израиля сидели, втиснутые за парты, или расхаживали вдоль рвов с полевыми сумками, или разъезжали на автомашинах. Толстые, тонкие, рыжие, черные, кудрявые, лысые, они увидели на оборонительных рубежах некое тихое пристанище.

Над районами главенствовало Пятое Управление (Сычевское). Таких управлений на Западном фронте было около 10. Они подчинялись Главному Управлению Оборонительных работ Главгидростроя НКВД, штаб которого находился в Гжатске. Там среди начальства было много чекистов и на 50 % евреев. Все эти начальники подписывали бумаги, разъезжали на автомашинах, звонили по телефонам, давали грозные указания, приказания и директивы.

Наша геологическая партия была Гидростроевская, поэтому на лопату нас не поставили, а велели обслуживать строительство оборонительных рубежей. Но вначале никто не знал, в чем должно состоять это обслуживание. Никаких указаний и приказаний нам не дали.

И Николай Владимирович, скрывая от нас таинственное нечто, в сущности, скрывал от нас пустоту. Целый месяц он не знал, в чем должна состоять работа геологической партии, когда враг каждый день мог нагрянуть.