Книга Ким Ир Сен - Андрей Балканский

Формальным центром считалось корейское временное правительство в изгнании, собравшееся в Шанхае. В его состав входили представители религиозно-политического учения «Чхондогё», христианской и буддийской общин, Всекорейского союза учащихся, Объединенного национального союза, Союза молодежи, Союза земельных арендаторов, Объединенного рабочего союза, Корейской социалистической партии и даже Женского патриотического союза3.

Возглавил правительство известный политэмигрант Ли Сын Ман — будущий первый президент Южной Кореи и непримиримый враг кимирсеновского режима. Его сторонники в правительстве считали, что необходимо ориентироваться на США, Англию и Францию, чтобы Корея получила независимость. Однако многие министры не разделяли такую позицию: имелась и просоветская фракция, лидером которой был коммунист Ли Дон Хви. В правительстве постоянно шла острая политическая борьба.

В своих мемуарах Ким рассказывает анекдотическую историю о том, как прогрессивная молодежь общалась с министром финансов Шанхайского правительства, приехавшим в Маньчжурию в 1927 году на совещание по вопросу объединения националистических группировок. «Вы и ваши коллеги нисколько не думаете о судьбе родины и нации», — сообщили они министру. Тот настолько рассердился, что пообещал: «Вот выйду и посрамлю себя и вас всех». После чего он начал срывать с себя одежду, собираясь голым выбежать на улицу. Его еле успокоили. «Вывеска-то у него — боже мой, министр временного правительства, а по поведению — ужасный нахал и хулиган», — сделал вывод Ким.

Вообще он крайне нелестно характеризовал деятельность этого органа: «…много людей уже косилось на это правительство за фракционную грызню, за попрошайническую дипломатию, за разбазаривание военных ресурсов и дармоедство. Да и то сказать, это временное правительство не ограничивалось только сбором подушного налога и обязательной сдачей "пожертвований для спасения родины". Дело дошло до того, что стали выпускать облигации, искали толстосумов и давали им так называемые "удостоверения" о назначении на должность начальников провинций, уездов и волостных управ, получая с них за это соответствующую мзду, то есть попросту продавали чины и должности»4.

Наиболее массовой организацией среди корейских националистов 1920—1930-х годов считалась религиозно-политическая организация «Чхондогё», основанная в 1905 году. Ее учение вобрало в себя элементы буддизма, христианства, конфуцианства и даосизма. В основе лежала национальная идея религиозной исключительности и политической самостоятельности Кореи. Чхондогёисты поклонялись полумифическому основателю Корейского государства Тангуну. Японские власти с начала оккупации преследовали адептов этой организации, тем не менее «Чхондогё» имела сеть своих ячеек по всей Корее, а также в Маньчжурии.

Националисты имели наибольшую массовую поддержку среди корейцев. Однако после 1917 года среди молодежи и образованных людей все большее распространение стали получать коммунистические идеи.

Карл Маркс, как известно, не отводил странам Востока никакой особенной роли в построении коммунизма. Он считал, что социалистические революции могут произойти только в индустриально развитых государствах, а затем уже в остальном мире.

Лицом к Востоку повернулся Владимир Ленин. Еще в 1912 году он приветствовал китайскую революцию, отзываясь о Сунь Ятсене как о революционном демократе с элементами народничества. После Октябрьской революции большевики не раз обращались к народам Азии с призывом бороться против колониального владычества. По инициативе Ленина в 1919 году для руководства международным коммунистическим движением был создан Союз мировых коммунистических партий — Коминтерн (Коммунистический интернационал), а позже проведены конгрессы народов Востока. В конце жизни Ленин вообще пересмотрел традиционную марксистскую теорию об отсталости азиатских государств и указывал, что именно там революция может победить в первую очередь.

Все это вызывало самый живой отклик у корейской интеллигенции. Корейцы испытывали разочарование в прогрессистской идеологии западного мира. Европа и США и не думали поддерживать декларировавшееся ими право наций на самоопределение. Марксизм в глазах корейской молодежи имел особую привлекательность как передовая идеология, при этом направленная против цинизма буржуазных правительств Запада, против колониализма.

«Мы наш, мы новый мир построим: кто был ничем, тот станет всем» — строки «Интернационала», под которые шли в атаку красноармейцы, вызвали живое сочувствие у корейцев. Они внимательно присматривались к Советской России, стране победившей революции. Большая корейская диаспора проживала на Дальнем Востоке и в Сибири, там действовали корейские партизанские отряды. Многие из них приняли участие в революции и Гражданской войне на стороне большевиков.

В 1919 году на митинге в Петрограде по случаю создания Коминтерна выступал представитель корейских революционеров товарищ Ан. «Единственная страна, в которой мы можем укрыться, есть Советская республика, — говорил он. — Россия перестала быть для нас мачехой. Она теперь наша любимая мать. Под ее покровом создается наша революция, на вашем социалистическом учении воспитывается новое корейское поколение»5.

Под «покровом» русских большевиков весной 1921 года в Иркутске была создана Коммунистическая партия Кореи. Одновременно организация с таким же названием появилась в Шанхае, в составе эмигрантского правительства в изгнании. Впрочем, в историю они вошли под другими, менее звучными именами. Первая получила прозвище «Иркутскпха», что по-корейски означает иркутская группировка. Вторая называлась, соответственно, «Санхэпха» («шанхайская»). Между двумя этими структурами возникли серьезные противоречия, которые подогревались разногласиями среди советских кураторов корейского коммунистического движения.

На Дальнем Востоке интересы Коминтерна представлял видный большевик Борис Шумяцкий. Он играл ключевую роль в создании иркутской группировки. Шумяцкий вынашивал головокружительный план создания единой армии из всех корейских частей Советской России и совершения марш-броска через Маньчжурию для освобождения Кореи6. Исполнение этого задания было поручено Нестору Каландаришвили — грузинскому анархисту, легендарному партизанскому командиру, перешедшему на сторону большевиков.

Уже с апреля началось формирование Революционной корейской армии. Первоначально она насчитывала около двух тысяч бойцов, а собственно корейцы составляли чуть больше половины состава7. Шумяцкий планировал довести ее численность до четырех тысяч человек, собрав все корейские части в Благовещенске.

Однако эти планы нравились далеко не всем. Для предотвращения прямого военного столкновения с Японией в эти годы большевиками была создана буферная Дальневосточная Республика (ДВР). Ее руководство выступило категорически против планов Шумяцкого, поскольку было ясно, что корейский поход мог спровоцировать японскую интервенцию против ДВР и Советской России. «Шанхайцы» тоже не хотели подчиняться «вождям» из Иркутска и предпочитали сидеть в безопасности в Китае.

В итоге 27 июня 1921 года в поселке Хэйхэ на границе ДВР и Маньчжурии между стянутыми туда «иркутскими» и «шанхайскими» частями вспыхнул кровопролитный вооруженный конфликт. «Шанхайцы» отказались разоружиться, после чего по ним был открыт огонь. Вот как вспоминали об этом сами участники инцидента: «От 6 часов утра до 6 вечера продолжалась бойня. Видя отчаянное положение, многие партизаны, будучи не в состоянии вынести такой картины, решили лучше утопиться в реке Зее. Тесно прижавши оружие к груди и взглянув в последний раз в сторону маньчжурских гор, где они никогда не видели такого позора, бросались в реку. Никто не имел никакого права остановить такую тяжелую драму. В самом деле, такая смерть была во сто крат лучше, нежели пасть сраженным в грудь пулей, пущенной своим же товарищем»8. Корейцы убивали корейцев, коммунисты убивали коммунистов…