Книга Моя до полуночи - Лиза Клейпас

– Никто из нас не был готов. Для Хатауэев это был неожиданный поворот событий. Лео был лишь четвертым в очереди на титул. Но те, что были до него, неожиданно один за другим умерли от разных причин. Похоже, что титул Рамзи укорачивает человеку жизнь. Боюсь, что мой брат при его образе жизни не протянет дольше, чем его предшественники.

– Свою судьбу никому не дано знать.

Обернувшись к Роану, Амелия увидела, что он внимательно ее изучает.

– Я не верю в судьбу. Люди сами хозяева своей судьбы.

Роан улыбнулся:

– Все, даже боги, беспомощны в руках судьбы.

Амелия глянула на него скептически:

– Конечно, вы, работая в игорном доме, знаете все о вероятностях и шансах. А это означает, что вы не можете верить в удачу или в судьбу.

– Да, я знаю все про вероятности и шансы, – согласился он. – Тем не менее я верю в удачу. – Он улыбнулся так, что у Амелии перехватило дыхание. – Я верю в магию, и в мистику, и в вещие сны. Верю, что некоторые события записаны на небесах… и даже на линиях вашей ладони.

Она смотрела на него завороженно. Он был необыкновенно красив: кожа цвета меда, черные кудри спускаются на лоб.

– А ты тоже веришь в судьбу? – спросила она Меррипена.

– Я ведь цыган, – ответил он. Это означало, что он верит.

– Боже мой, Меррипен, я всегда считала тебя разумным человеком.

– Разумно считать, что такое возможно, мисс Хатауэй, – рассмеялся Роан. – Только потому, что вы чего-то не можете увидеть, почувствовать или понять, вовсе не означает, что этого нет.

– Никакой судьбы нет, – настаивала Амелия. – Есть лишь действие и его последствия.

Коляска остановилась в бедном квартале, разительно отличающемся от Сент-Джеймс или Кинг-стрит. На одной стороне улицы была пивная и дешевые меблированные номера, на другой – большая таверна. Пешеходы на этой улице хотя и были одеты с претензией на элегантность, но терялись в толпе уличных торговцев, карманников и проституток.

Перед дверями таверны назревала большая драка. В воздух уже летели шляпы, трости и бутылки. Везде, где была драка, можно было с большой долей вероятности предположить, что ее затеял Лео.

– Меррипен, – обеспокоенно сказала Амелия, – ты знаешь, каков Лео, когда он выпьет. Он, наверное, в самой гуще этого столкновения. Будь добр…

Она еще не закончила говорить, а Меррипен уже встал, готовый выполнять ее приказ.

– Погоди, – вмешался Роан. – Позволь мне уладить это дело.

– Ты думаешь, я не умею драться?

– Это лондонские трущобы. Я знаком со всеми их трюками. – Роан замолчал, увидев, что Меррипен вышел из коляски. – Что ж, так тому и быть. Они выпотрошат его, как макрель на рыбном рынке Ковент-Гарден, – сказал Кэм Амелии.

Она тоже вышла из экипажа и встала рядом с Роаном.

– Уверяю вас, Меррипен умеет за себя постоять.

Роан снисходительно взглянул на нее:

– Вам лучше оставаться в коляске.

– Но ведь для защиты у меня есть вы, не так ли?

– Милая, – тихо сказал он, – возможно, я именно тот, от которого вас больше всего нужно защищать.

Он посмотрел на нее так выразительно, что у Амелии чуть не остановилось сердце. Чтобы скрыть смущение, она отвернулась, но все равно слишком остро чувствовала его близость.

Меррипен бесстрашно ринулся в самую середину драки, разбрасывая драчунов, а через полминуты бесцеремонно вытащил одного из них, не переставая отбиваться от нападающих свободной рукой.

– А он молодец, – удивился Роан.

Амелия почувствовала облегчение, узнав в растрепанном драчуне своего брата.

– Слава Богу!

Роан двумя пальцами взял ее за подбородок, повернул к себе лицом и сказал довольно сурово:

– Вам не кажется, что вы слишком заботитесь о своем брате, а себя подвергаете необоснованному риску? Он не делает ничего особенного. Большинство молодых лордов в его положении вели бы себя точно так же.

– Вы не знаете Лео, – ответила Амелия, потрясенная его прикосновением. Вместо того чтобы отпрянуть, она замерла, испытывая наслаждение. – Обычно он так себя не ведет. Он в беде. Он…

Роан медленно провел пальцем по красной ленте шляпки и остановился в том месте, где под подбородком был завязан узел.

– Что значит – в беде?

Она не успела ответить: Лео и Меррипен подошли к коляске. При виде брата сердце Амелии переполнили любовь и жалость. Лео был в грязи, растерзан, но в его взгляде не было ни капли раскаяния. Любой, кто не знал Лео, подумал бы, что у него в жизни нет никаких забот. Но его когда-то веселые глаза были сейчас холодными и пустыми. Все еще было далеко до того, что он совсем опустится, но он, видимо, решил ускорить этот процесс.

– Как интересно, – небрежно заметила Амелия, – от тебя все же еще что-то осталось. – Достав носовой платок, она осторожно стерла пот и кровь с его лица. Заметив его блуждающий взгляд, она сказала: – Дорогой, я та, что стоит посередине.

– А, это ты. – Голова Лео моталась из стороны в сторону, как у марионетки. Он посмотрел на Меррипена, который помогал ему устоять на ногах. – Моя сестра. Потрясающая девушка.

– Прежде чем Меррипен посадит тебя в коляску, Лео, ты не попробуешь избавиться от кое-каких излишков?

– Конечно, нет, – был незамедлительный ответ. – Хатауэи умеют пить.

Амелия отвела с его лица грязные волосы.

– Было бы неплохо, если бы ты в будущем пил немного меньше, дорогой.

– Но, сес… – На какую-то долю секунды в пустых глазах Лео промелькнула искорка и он стал прежним Лео. – У меня такая страшная жажда.

У нее на глаза навернулись слезы, а к горлу подступил ком. Она сглотнула и сказала ровным голосом:

– Следующие несколько дней, Лео, ты будешь утолять жажду исключительно водой или чаем. Сажай его в коляску, Меррипен.

Лео покосился на человека, помогавшего ему устоять на ногах:

– Ради Бога, неужели ты отдашь меня ей на растерзание?

– Вы предпочли бы просохнуть в камере полицейского участка? – вежливо спросил Меррипен.

– Да там бы ко мне отнеслись во сто крат гуманнее, – пробормотал Лео, забираясь с помощью Меррипена в коляску.

– Не хотите, чтобы мы подвезли вас к вашему игорному дому, сэр? – обратилась Амелия к Роану. – Будет тесновато, но это не страшно.

– Нет, благодарю вас. Это недалеко. Я дойду пешком.

– Я не могу вас оставить в трущобе.

Он встал рядом с ней за экипажем – там, где их не могли видеть.