Книга Схватка призраков - Дмитрий Казаков

К счастью, лидер Армии Освобождения в этот вечер был не в ударе.

— Правда с нами! — крикнул он, выбрасывая вверх сжатый кулак. — Смерть оккупантам!

— Смерть! — усталым рокотом отозвалась толпа.

— Все свободны, — проговорил Махмуд Адди, когда товарищ Кади спустился с трибуны. — Завтра подъем на час раньше. Будем готовиться к встрече гостей!

Камаль вновь вздохнул. В этот момент ему меньше всего хотелось думать о завтрашнем дне.

84-й день 136 года летоисчисления колонии Селлах, база Армии Освобождения

Площадь была забита до отказа. Камаль никогда не видел тут столько людей. В центре, перед самой трибуной, сидели на почетных местах гости съезда — немолодые, покрытые шрамами мужчины. Многие из них сражались за свободу родной планеты четверть века, все прославились подвигами на поле боя.

Вокруг них толпилась свита — охранники и помощники. Для бойцов, обитающих на базе, нашлось место только на краях площади, между стволами зонтичных деревьев.

Виктор стоял за одним из них и сердце его билось чуть чаще, чем обычно. Засунутая в карман рука сжимала небольшое устройство, размерами и формой напоминающее обыкновенную пуговицу.

Его задача — послать мощный сигнал, который даст знать, каковы координаты точки, куда необходимо произвести выстрел. Не ракетами или снарядами, а пучком информации.

Обычно агенты СЭС, «призраки», как их называют, достигают цели с помощью лжи. Сегодня Виктор собирался воспользоваться правдой. Цель от этого не менялась. Как обычно, она состояла в разрушении опасной для Федерации социальной структуры, в данном случае Армии Освобождения Селлаха.

Первым на трибуну взобрался, как и ожидалось, товарищ Кади.

— Здравствуйте, товарищи! — сказал он, широко и искренне улыбаясь. — Я рад приветствовать наших гостей, заслуженных командиров, городских подпольщиков, сочувствующих нам посланцев космоса!

Последовал кивок в сторону сидящих группой необычно бледных людей с цепкими взглядами. За «посланцев космоса» их могли принять только наивные обитатели Селлаха, не видевшие ничего, кроме собственной планеты. На самом деле это были обыкновенные контрабандисты, торгующие на Земле арагвой, а обратно везущие оружие.

Товарищ Кади говорил искренне и открыто, много жестикулировал, и содержание его речи Виктор мог легко предсказать заранее — борьба за свободу тяжела, только сплотив ряды и отказавшись от мирских радостей, можно надеяться на победу...

Люди слушали затаив дыхание, словно перед ними был сам Моисей, только что вернувшийся с горы Синай.

— Правда с нами! — Завершение речи тоже оказалось традиционным. Почти ритуальный возглас и такой же жест, пронесенный бунтовщиками всех мастей сквозь столетия — вскинутая рука со сжатым кулаком.

— А теперь слово предоставляется товарищу Хабейби! — сказал товарищ Кади, когда ответные возгласы стихли. — Он сообщит о том, как идут дела в западных провинциях.

Рашид Хабейби, самый известный из командиров освободительных отрядов, оказался высок и смугл. Оратором он не был, его речь потонула в бесконечных «как бы», «так вот» и «затем». Но приветствовали его почти так же тепло, как и лидера Армии Освобождения.

— Теперь слово предоставляется товарищу Рахмонову, — сообщил товарищ Кади. — Он расскажет, как сражаются с оккупантами наши братья в столице планеты! Покажет сделанные смелыми людьми записи, запечатлевшие зверства полиции. Мы планируем передать их независимым средствам массовой информации за пределами Селлаха, чтобы люди доброй воли по всей федерации знали, что тут творится...

Крошечный, узкоглазый Рахмонов говорил так тихо, что даже вмонтированная в трибуну аудиосистема не помогала.

— А теперь видеоматериалы! — объявил товарищ Кади, когда неразборчивое бормотание обитателя столицы замолкло.

Виктор сдавил пальцами лежащую в кармане «пуговицу». Та чуть заметно хрустнула.

Размещенный на трибуне проектор выплюнул вверх дрожащую пленку виртэка, достаточно большого, чтобы изображение можно было рассмотреть с полусотни метров.

— Так, вот мы видим разгон мирной демонстрации, — сказал товарищ Кади.

На экране полицейские в шлемах и бронекостюмах молотили дубинками людей с плакатами, на которых красовались лозунги: «Правда с нами!», «Оккупанты — вон с Селлаха!», «Свободу!»

— Сила применяется против невооруженных людей, ничем не угрожавших общественному порядку, — продолжал комментировать товарищ Кади. — Так, а это что?

По экрану побежали полосы ряби, изображение на мгновение пропало, а потом возникло, но уже другое. Мощный транслятор, размещенный на спутнике, получив координаты, бил потоком информации в ту точку, где находился Виктор, легко заглушая автохтонный сигнал.

Глазам собравшихся на площади людей предстала небольшая комната. Кроме столика и широкой кровати, в ней ничего не было. Съемка велась откуда-то из-под потолка.

На столе дымился кусок бурого вещества, в котором любой обитатель Селлаха легко узнал бы арагву. Рядом с ним стояли несколько пустых бутылок из-под шампанского. На кровати расположился голый товарищ Кади в компании двух не обремененных одеждой, грудастых девиц.

— Кто-нибудь, выключите это! — визгливо рявкнул побледневший лидер Армии Освобождения.

— Нет уж, мы посмотрим! — неожиданно обрел голос товарищ Рахмонов.

И товарищ Кади не посмел ему возразить.

Сотни людей, собравшихся, чтобы укрепить свой дух и утвердиться в высоких идеалах борьбы за свободу, смотрели, как их лидер вдыхает наркотический дым, пьет шампанское прямо из горлышка, с дурашливым хохотом поливает им женщин, после чего облизывает их блестящие тела.

На площади установилась такая тишина, что Виктор слышал, как орудует древоточец в стволе. Краем глаза видел растерянные лица товарищей по отряду, замечал их боль и недоумение.

Человек, которому они верили, которого считали воплощением добродетелей истинного борца за свободу, оказался подвержен порочным слабостям. Он каждый день говорил о необходимости целомудрия и воздержания, а сам пил, нюхал арагву, развлекался с девушками...

Вознесенный на невероятную высоту авторитет рухнул и разбился, а осколки его ранили сердца.

— Это подделка! Вы что, верите ей? — жалобно прокричал товарищ Кади, когда запись кончилась.

— Ноги моей здесь больше не будет! — прорычал Рашид Хабейби, поднявшись с места, и его мощный голос легко перекрыл начавшийся гам. — Все эти годы ты учил нас — и, как оказалось, лгал. И я не знаю, что сказать своим людям по возвращении. Может быть, мне вообще не стоит возвращаться, а пойти в ближайший полицейский участок и сдаться?

Рахмонов плюнул под ноги товарищу Кади и спустился с трибуны. Лидер Армии Освобождения побледнел почти до прозрачности.