Книга После бала - Энтон Дисклофани

Глава 3

Джоан делала все, что ей хотелось, как и всегда. Когда она была молодая, то это совпадало с желаниями Мэри: Джоан не была бунтаркой. А Мэри не была ханжой. Для нас не было строгих правил. Мы могли ходить на столько свиданий, на сколько хотели, танцевать, сколько хотели, посещать столько тусовок, сколько хотели. Мэри не была помешана на Джоан так, как моя мама была помешана на мне. Мы приходили и уходили из Эвергрина, когда нам вздумается, нас возил Фред, а финансировал Фарлоу. У него были открыты счета чуть ли не во всех магазинах и ресторанах, так что все, что мы покупали, просто записывалось на эти счета. Транзакции оставались невидимыми для нас.

Но в выпускной год в школе Джоан начала меняться. Она рассказывала мне все меньше. Она все чаще выскальзывала из нашей комнаты, когда я уже спала. Я никогда не забуду ту сонную панику, что охватила меня, когда я проснулась в нашей комнате и увидела ее пустую постель.

И тогда наступил сезон подготовки к балу. Она много лет ждала выпускного бала. Еще с детства. Джоан была так же взволнована, как и все мы прошлым летом, когда начинали подготовку к выпускному.

– Это платье, – сказала она во время одной из примерок, теребя пальцами белый атлас.

– Что с этим платьем? – спросила Сиэла.

– Будто мы выходим замуж. Будто мы собираемся устроить парад для всех хьюстонских холостяков, чтобы они могли выбирать себе невест.

– Хорошая идея, – сказала Сиэла и рассмеялась, но смех был натянутым.

Эта идея одновременно была и хорошей, и бессмысленной. Конечно же, мы себя покажем, но даже если молодые привлекательные холостяки заметят нас, мы все равно не поженимся еще три или четыре года. Как минимум – два.

Мы, как помешанные, носились с этими белыми платьями, часами сидели у швеи, которая творила чудеса; репетировали реверанс, наш «техасский поклон», снова и снова, мы настолько его отрепетировали, что нам даже снилось, как мы кланяемся президенту.

Джоан тогда встречалась, конечно же, с капитаном футбольной команды, темноволосым мальчиком по имени Джон. Той осенью она проводила все больше времени с ним и все меньше – со мной и остальными девочками. За неделю до этого, в столовой, Сиэла сказала, что мы надоели Джоан. Во время обедов она все чаще не появлялась за нашим столом – я думала, что она уходила к Джону, хотя кто знает. Я долго злилась на Сиэлу, пока она не сдалась и полуискренне не извинилась, но все же я понимала, что, скорее всего, она была права.

– Результат будет восхитительным, – услышала я голос Мэри, спускаясь на завтрак.

Это был последний месяц перед балом, который пройдет в Ривер-Оукском клубе в декабре. Ужинали мы обычно в обеденном зале, а завтракали за маленьким столом из сосновой древесины в столовой, которую от кухни отделяла лишь узкая створчатая дверь.

– Ты будешь выглядеть просто божественно, – продолжила Мэри. – Как белокурый ангел. – Она уже давно проснулась. Она всегда просыпалась рано, пила кофе и ждала нас, чтобы вместе позавтракать.

Когда я вошла в кухню, Джоан что-то пробормотала. Она сгорбилась над кусочком тоста. Увидев меня, она закатила глаза.

– Доброе утро, – сказала Мэри и осмотрела мой наряд.

Она всегда заставляла нас переодеваться, если ее не устраивала длина наших юбок или блузки казались слишком тонкими. Удостоверившись, что я одета прилично, она вернулась к своей дочери, пока Дори, горничная, молча предложила мне тарелку овсянки, изюм и стакан молока, избегая зрительного контакта со мной.

Иди была младше сестры на семь лет, она была утонченной и хрупкой, а Дори – толстой и крепкой, с мужским подбородком. Я всегда считала, что мне досталась лучшая из сестер.

Дори никогда меня не любила и стала любить еще меньше, когда моя мама умерла и Иди лишилась работы. Но все же я привязалась к ней. И я знала, что она скучает по Иди, как и я.

– Выровняй спину, Джоан, – сказала Мэри. – Ты станешь горбатой, если будешь так сидеть. С осанкой лучше не шутить. – Она улыбнулась мне, когда я села за стол. – Мы с Джоан немного повздорили.

– Правда? – Я посмотрела на Джоан.

Была пятница, футбольный сезон, так что на ней был ее черлидерский синий костюм, голубой свитер с красной нашивкой в форме буквы «L», а волосы были убраны в высокий хвостик с красным бантом. Она не выглядела божественно – слишком ярко для этого, – но была похожа на белокурого ангела. На очень загорелого белокурого ангела.

– Да, боюсь, это так. Джоан решила, что не пойдет на бал. Она вообще не хочет иметь ничего общего с балом.

Я чуть не подавилась овсянкой, и Джоан мельком, почти незаметно, зло зыркнула на меня. Но для меня это было новостью: как я должна была защищать Джоан, когда она постоянно шокировала меня своими решениями?

– Это сумасшествие, – сказала Джоан, выравнивая спину и медленно затягивая потуже свой хвостик. Единственным признаком ее злости был нож, зажатый в руке.

Я почувствовала обиду. Ну естественно. Мы мечтали о выпускном бале с детства. Последние несколько месяцев это было основной темой наших бесед: платья, приглашения, пары, прически. А теперь, как выяснилось, Джоан и слышать не хочет о бале.

– Сумасшествие? – спросила Мэри. Ее голос был высоким, а щеки пылали.

Я не привыкла видеть Мэри на взводе.

Джоан издала странный, придушенный звук, но через секунду, кажется, успокоилась. Она подала знак рукой.

– Все нормально, – сказала она. – Я пойду.

– Тебе следует… – начала Мэри, но Джоан перебила ее.

– Я сказала: я пойду. – Она говорила наигранно-доброжелательно, и я понимала, что Мэри лучше не нарываться на неприятности.

– В Литтлфилде, – тихо сказала Мэри, – был вообще непонятный выпускной бал.

Она засмеялась и с надеждой посмотрела на Джоан. Мэри позволила себе быть уязвимой, что делала очень редко. Джоан повернулась ко мне и снова закатила глаза.

Конечно, Мэри это заметила. Предполагалось, что она заметит. В мгновение Мэри снова разозлилась.

– Конечно же, ты пойдешь, – подытожила Мэри. – Ты пойдешь, и тебе понравится. Или не понравится. В любом случае ты будешь себя хорошо вести.

Мне стало неловко. Мэри разговаривала с Джоан, как с десятилетней. Джоан пялилась в свою тарелку. Я бы не сказала, что она вот-вот заплачет или разъярится.

В этот момент в двери появилась фигура Фарлоу. Я была почти благодарна за это вмешательство, но в то же время слегка расстроена, что не увижу продолжения ссоры между Мэри и Джоан. Я с трудом сдержала смешок, когда Фарлоу приступил к стейку и яичнице, которые Дори поставила перед ним.

– Джоани, – сказал он, отрезав кусочек стейка и макнув его в жидкий желток. Завтрак Фарлоу всегда внушал мне отвращение. – Лонни хочет, чтобы ты выдавала призы на Хьюстонской выставке скота. Призом будет корова или что-то в этом духе. Выбери что-нибудь понаряднее. – Он засмеялся и подмигнул мне, когда понял, что на него смотрела только я. Джоан и Мэри разглядывали свои салфетки.