Книга Адмиралы и корсары Екатерины Великой - Александр Широкорад

Вот этому генералу Кречетникову императрица и поручила подавить бунт гайдамаков, поскольку конфедераты в панике бежали от казаков. Вечером 6 июня 1768 г. Кречетников пригласил к себе на ужин ни о чем не подозревавших Железняка, Гонту и других атаманов и тут же арестовал их. Русские солдаты напали на оставшихся гайдамаков и перехватали большинство из них.

Железняка как русского подданного «варвары московиты» отправили в Сибирь, а Гонту и 800 гайдамаков, родившихся на Правобережье, передали полякам. Просвещенные паны подвергли Гонту квалифицированной казни, которая длилась несколько дней. Там было и снятие кожи, и четвертование, и т. д., что представляет больший интерес для психиатров, занимающихся проблемами садизма, нежели для историков.

Восстание гайдамаков было подавлено, но оно имело неожиданные последствия. Отряд гайдамаков под началом сотника Шило захватил местечко Балта на турецко-польской границе. Границей была мелкая речка Кодыма, которая отделяла Балту от турецкой деревни Галта. Шило погостил 4 дня в Балте, вырезал всех поляков и евреев и отправился восвояси. Однако евреи и турки из Галты ворвались в Балту и в отместку начали громить православное население. Услышав об этом, Шило вернулся и начал громить Галту. После двухдневной разборки турки и гайдамаки помирились и даже договорились вернуть все, что казаки награбили в Галте, а турки – в Балте. И самое интересное, что большую часть вернули. Все это могло остаться забавным историческим анекдотом, если бы турецкое правительство не объявило бы гайдамаков регулярными русскими войсками и не потребовало бы очистить от русских войск Подолию, где они воевали с конфедератами.

Инцидент в Балте послужил поводом для Русско-турецкой войны 1768–1774 гг. С началом войны для защиты от вторжения турок со стороны Молдавии русское командование решило занять две южные польские крепости – Замостье и Каменец-Подольский. Замостье находилось в частном владении у графа А. Замойского, который был женат на сестре короля. Поэтому Репнин частным образом обратился к брату короля обер-камергеру Понятовскому, не может ли король написать партикулярно своему родственнику, чтобы тот не препятствовал русским войскам в занятии Замостья. Но король, вместо того чтобы ответить частным же образом, собрал министров и объявил им, что русские хотят занять Замостье. В результате Репнину была послана нота, что министерство его величества и республики постановило просить не занимать Замостья.

Репнин эту ноту не принял, заявив, что он не требовал ничего относительно этой крепости, а великому канцлеру коронному Млодзеевскому заметил, что русские войска призваны польским правительством для успокоения страны, так на каком же основании тогда они не получают тех же выгод, что и польские войска? Когда же Репнин попенял королю, зачем тот не сделал различия между поступком «конфедентной откровенности» и «министериальным», то Станислав-Август сказал прямо: «Не сделай я так, ведь вы бы заняли Замостье». Репнин ответил также прямо, что занятие Замостья необходимо для безопасности Варшавы в случае татарского набега и что таким поступком король не удержит его от занятия крепости: «Я ее займу, хотя бы и с огнем».

Многие знатные паны, не вошедшие в Барскую конфедерацию и формально лояльные королю и России, заняли выжидательную позицию по отношению к Русско-турецкой войне. Нравится кому или не нравится, но назовем кошку кошкой: польские вельможные паны уже 300 лет в отношениях с Россией надеются не на свои возможности, на «чужого дядю». В 1768 г. они надеялись на Людовика XV, султана и крымского хана, позже – на Людовика XVI, в 1812 г. – на Наполеона I, в 1863 г. – на Пальместрона и Наполеона III, в 1920 г. – на тетушку Антанту, в 1939 г. – на Англию и Францию, и, наконец, в 2005 г. – на НАТО.

В декабре 1768 г. в королевском Совете враждебные России голоса взяли верх: коронный маршал князь Любомирский и граф Замойский от своего имени и от имени Чарторыских предложили, что коронное войско, назначенное под командованием Браницкого действовать против конфедератов, необходимо немедленно распустить по квартирам. В противном случае русские используют его против турок, из чего султан может заключить, что Польша заодно с Россией против Турции.

Любомирский с товарищами решительно выступили против последнего сенатского Совета, на котором решено было просить у России помощи против конфедератов. Браницкий был против роспуска коронного войска, говорил, что это вызовет недовольство в народе и возбудит подозрения у Екатерины II. Но Замойский продолжал настаивать на роспуске войска и требовал, чтобы отныне «не давать России явных отказов, но постоянно находить невозможности в исполнении ее требований, льстить, но ничего не делать. Королю нисколько не вмешиваться в настоящие волнения, нейти против нации, не вооружаться и против турок, но выжидать, какой оборот примут дела».

Король во время этих споров молчал и лишь в конце Совета согласился с мнением Браницкого.

Королевский Совет решил не распускать коронное войско. Позволено было требовать русской помощи и согласовывать свои действия с русскими войсками только в операциях против бунтующих крестьян и казаков, «но вместе с русскими нигде не быть, не показывать, что польское правительство заодно с русскими».

В июне 1769 г. в Стамбуле представители польских конфедератов и великий визир Мухаммед Эмин-паша заключили союзный договор о войне с Россией. Согласно ему Речь Посполитая после победы должна была передать Османской империи не только Подолию, отошедшую от турок в 1699 г., но и Киевское воеводство (!).

Глава 3. Султан Мустафа объявляет джихад

Екатерина всеми силами пыталась оттянуть войну с Османской империей, чтобы стабилизировать ситуацию с Польшей и закончить реорганизацию своей армии и флота. Императрица запретила своим дипломатам поднимать вопрос о русском судоходстве, торговом, разумеется, на Черном море. Дело в том, что по условиям Белградского мира 1739 г. Россия не имела права содержать ни военный, ни торговый флот на Черном и Азовском морях. Правда, Белградский мир предусматривал торговлю России в Турции на общих основаниях с купцами других стран и с выплатой обычных пошлин. Но доставка товаров морем допускалась только на турецких судах: «Что же касается до российской коммерции по Черному морю, и сия отправлена быть имеет на судах, турецким подданным подлежащих».

В то же время с начала 30-х гг. XVIII века происходила интенсивная колонизация южных земель, в том числе по берегам рек Орель и Северный Донец. К 1745 г. здесь поселили примерно 45 тысяч душ мужского пола, в том числе 10 тысяч запорожцев. В 1750-х гг. здесь начинают селить выходцев с Балканского полуострова, уже в 1751 г. появляется Новая Сербия, а в 1753 г. – Славяно-Сербия. А с 1764 г. Екатерина II начинает селить в этих местах немцев-колонистов.

Очень скоро встал вопрос не только о защите поселенцев от татарских нападений, но и о сбыте через Черное море продукции хозяйств. К южному морю проще было везти свою продукцию и помещикам Украины. В ответах на анкету «Вольного экономического общества» они писали, что нужен морской порт, «куда оной (хлеб) с прибылью отпускать, потому что в близости сих стран никакого порта нет».