Книга Ромео во тьме - Элеонора Хитарова

Как ни в чем не бывало она, с улыбкой глядя на него, боявшегося пошелохнуться, вернулась к своему кофе. Он всегда поражался этой ее способности мгновенно успокаиваться, если он не сопротивлялся. Мама могла кричать на него в приступе ярости, рыдать, обливаться слезами, топать ногами, но стоило ему просто сжаться в комок и перестать, хоть как-нибудь противостоять ее натиску, она в мгновение ока успокаивалась и возвращалась в чудесное расположение духа.

«Я ведь так люблю тебя!» – так же как и сейчас, всегда повторяла она. И это служило абсолютом. Иногда Ромео хотелось кричать и бежать прочь, только услышав первые звуки этой ненавистной ему фразы. Но во всех остальных случаях он умел скомкать всю свою волю и, зажав ее в кулак, просто улыбнуться самой нежной из всех своих улыбок и сказать:

«Я тоже люблю тебя, Мам».

3.

Он снова посмотрел на часы: в этом магазине они находились уже полтора часа. Мама никак не могла выбрать себе платье: она перемеряла уже целый ворох. Каждое платье демонстрировалось всему магазину. Каждый выход мамы, все еще очень эффектной женщины, неизменно сопровождался эмоциональными возгласами продавщиц, которые фонтанировали лицемерным восторгом.

Ромео, погребенный под грудой пакетов в кожаном кресле, уже находился в состоянии, наиболее близком к обмороку, когда неожиданно нашел себе развлечение: он обнаружил, что кресло было прислонено к стеклянной витрине, которая выходила в пассаж торговой галереи. Ромео с облегчением отбросил придавившие его пакеты, повернулся к стеклу и принялся разглядывать прохожих. Время от времени, ему приходилось оборачиваться к кабинке примерочной и с деланным восхищением смотреть на мать в следующем «может быть, этом?» платье. Самым сложным в этом деле было скрыть истинное безразличие и усталость.

– Боже, Роми, посмотри, а это платье просто божественно! Может быть, это? Как думаешь, милый? Я просто не знаю, что делать! Здесь столько великолепных вещей. Это мой любимый магазин! Правда, Роми?

– Да, да, конечно, мам! – автоматически отвечал он.

– Да, да, мадам! – хором вторил ряд продавщиц у примерочной .

Он повернулся обратно к стеклу, как только изящная фигура матери скрылась за алыми занавесками, и…. все внутри него вмиг оборвалось: мимо магазина шла Она. В левой руке она несла пакет с логотипом известной марки сексуального женского белья. Им она небрежно помахивала. Ее роскошные темные волосы волнами взлетали при каждом шаге. Спину она держала очень ровно, и это получалось у нее легко и естественно. Она была миниатюрна как японская статуэтка и гибка, словно стебель цветка. Он в ошеломлении прильнул к стеклу, не в силах оторвать от нее глаз. Будто почувствовав на себе его взгляд, незнакомка обернулась и взглянула ему прямо в глаза. Ромео потерял дар речи. У нее были фантастические, янтарного цвета глаза, и в ее лице он увидел что-то соверщенно особенное, притягательно таинственное. Ромео почувствовал, как кровь прилила к его лицу. Он прилип к окну, пожирая ее глазами. Девушка слегка замедлила шаг, как будто упиваясь впечатлением, которое она на него произвела, и позволяя ему полюбоваться собой еще мгновение. Она больше не смотрела в его сторону, но он знал, что она видит его, видит особым женским взглядом, различающим самые малозаметные жесты в поведении мужчины. Высокие каблуки ее туфелек отстукивали его сердцебиение. Время как будто остановилось, все перестало иметь значение. Его сердце билось в стекло, пыталось прорваться к ней, но тело не слушалось, не пыталось даже пошелохнуться.

В какое-то мгновение она обернулась вновь и улыбнулась ему. Улыбнулась как бы сквозь него, как бы внутрь его. В горле пересохло. Ромео показалось, что сейчас он выдавит стекло лицом и упадет прямо к ее ногам.

«РОМЕО!!!!» – Негодующий окрик тупым ножом вспорол его реальность. Он вздрогнул и отпрянул от стекла. Мать метнулась к витрине и стала в напряжении вглядываться в пассаж, пытаясь понять, что могло настолько завладеть вниманием ее сына, что уже несколько раз позвав его, она не получила ответ. Девушка уже почти скрылась из виду, но проницательность матери не дала себя обмануть:

«Ты смотрел на ту девицу? – голос ее походил на сиплый крик какой-нибудь птицы. – А ну признавайся, ты смотрел на ту шлюху?!! Я пытаюсь выбрать платье, которое нравилось бы тебе, а ты в это время рассматриваешь прохожих шлюх? Да так их рассматриваешь, что даже не слышишь меня?! Как ты смеешь?

«Продавщицы в секунду растворились в воздухе, так как стало понятно, что покупка не случится…» – отрешенно подумал Ромео. Скандалящая мать казалась ему расплывчатой голографической картинкой, некрасиво пляшущей в замедленном пространстве.

«Не смей смотреть на них!!! – Периодически пробивалось в его сознание. – Не смей смотреть на дешевых шлюх!!! Я не для того тебя растила, чтобы отдать тебя какой-то твари, которая только и ждет, как бы отнять тебя у меня».

У Ромео потемнело в глазах. Он не хотел и не мог это слышать. Ему хотелось бежать и бежать, не разбирая пути, бежать, пока силы не оставят его, бежать, пока он не перестанет слышать эти крики.

«Да, Мам, прости, я больше не буду ни на кого смотреть». – Как автомат отчеканил он, не глядя на мать. Перед его глазами струился шелк длинных волос, и фантастические, желтые глаза смотрели на него с таинственной улыбкой, зачаровывая и маня за собой.

4.

Темнело. Узкая колея пригородной дороги змеилась под колесами машины. В последних отблесках заходящего солнца розовым глянцем отливали кроны кленов по обочинам. Высоко в сереющем небе, с едва слышным нежным свистом носились пичужки.

Ромео сделал вид, что полностью сосредоточен на пустой дороге. Так можно избежать дальнейших выпадов матери, которая все еще с обидой поглядывала на него из-под светлой челки. Сам он старался не упустить ни одной детали окружавшего их пейзажа; это умиротворяло и успокаивало его. Благо, его синий Купер был единственной машиной на много, простиравшихся лугами, миль вокруг. Он открыл окно, и салон постепенно наполнился терпким ароматом летнего вечера, напоенного сладостью трав и цветов. Многоголосое пение сверчков, и тихий свист птиц баюкал его, рокот двигателя мерно басил в такт мелодии наступления ночи.

Взгляд Ромео застыл на разлитой впереди разделительной полосе, сладкая дремота обволакивала его своей воздушной паутиной. Он ощущал блаженство расслабленных мышц, наступающего сна уставшего за день разума. Лента разделительной полосы становилась шире, туманнее, клены склонялись к нему, стремились укрыть его своей листвой.

«Ромео … Ромео… – вкрадчивый шепот услышал он. – Что твоя душа, Ромео?…. Что твоя душа?» – это было как колыбельная в его засыпавшем сознании, как нежные поцелуи на ночь, как начало розового сна.

Внезапный глухой удар обрушился на капот.

Вскрикнув, Ромео придавил тормоз, рванул ручку передач и метнулся вон из машины, еще даже до того как она полностью остановилась. Он зацепился ногой за борт и плашмя упал на землю, не удержавшись за распахнутую дверь.