Книга Жизнь, которая улыбается. Как заниматься любимым делом и зарабатывать много - Анна Антипенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Немного о наследственности
Не может любая земля родить любое растение.
Все очень просто. Как говорят, «сын вора будет вором». Мне понравилось, как кто-то сказал, что каждые пять лет меняется культура и возможности. Это, конечно, так, но если мы посмотрим историю, то увидим, что у царя ребенок – царь, у сапожника – сапожник. То есть, если твои мама и папа читали, ты тоже будешь читать. А если ты в прошлой жизни по деревьям лазил, то читать не будешь.
Кто-то подумает, что бывают же ситуации, когда родители адекватные, а дети нет, как и наоборот. Сейчас я объясню очень большую ошибку. Что это за ситуация, когда «родители адекватные, а дети – нет»? Мы смотрим сюжет по телевизору и видим, что, например, дети мэра ведут себя не считаясь с законами. Но тот факт, что отец – мэр, еще не доказывает его адекватности. Человек, который достиг административной власти, не обязательно является приличным и порядочным гражданином. Только он ведет себя на публике более осмотрительно, чем его дети, которые уверены, что папа их от всего прикроет, защитит.
Вот в чем все дело. Если мы возьмем, допустим, человека из Академии наук, у него сын или дочка дебилами быть не могут. А вот если взять чиновника, который хочет казаться умным, но на самом деле… мы все прекрасно понимаем, как он туда попал. Сын его будет подобным, это почти его клон, его прямое продолжение.
То есть, если мы видим, что папа и мама вроде как нормальные, порядочные, а дети – нет, то это значит, что родители скрывают своих «тараканов».
И еще один момент. Когда ребенок, как говорят, «родился в золотой люльке» – это нехорошо.
Моя жизнь разделяется на «до» пятнадцати лет – пока жив был папа, и «после». В пятнадцать лет меня, образно выражаясь, завернули в газетку и положили «на мусорку». Началась самостоятельная жизнь во всех смыслах этого слова. Если бы я жил на всем готовом, развиваться было бы некуда.
Мне мама в пятнадцать лет сказала: «Что хочешь, то и делай. Как хочешь, так и зарабатывай». И я зарабатывал великолепно.
Я идейный борец за денежные знаки.
Как говорят: «Надо к деньгам бережно относиться». У меня к деньгам все время было отношение небрежное. У меня был «дипломат» (тогда это модно было) вместо портфеля. Если бы его открыл кто, то там деньги всегда валялись скомканные.
Небрежное отношение не мешало мне иметь деньги, наоборот, я всегда придумывал, где их взять. Я умел их создавать и мог позволить себе относиться к ним как мне удобно.
– Смотрите, я нашел iPod!
– Он же раздолбан в хлам, что ты собираешься с ним делать?
– А как ты думаешь? Продам на eBay как слегка подержанный.
Первые мои заработки были не очень честными. У мамы были книги, она их называла «Библиотека всемирной литературы», двести томов. И я увидел в букинистическом магазине, что одна такая книга стоит двадцать три рубля. Я сказал: «Мама, книжка о поэзии персидских писателей семнадцатого века – на хрена она тебе нужна? Давай ее продадим, она двадцать три рубля стоит в магазине!» – «Ты что, вдруг пригодится!»
Тогда я брал, например, учебник ботаники за пятый класс, вставлял его в обложку одной из суперкниг и ставил обратно на полку. Ценную книжку нес в букинистический магазин. По каталогу она стоила двадцать три рубля, а без суперобложки снимался рубль, то есть двадцать два рубля выходило.
Что такое двадцать два рубля? У меня мама – кандидат наук, уважаемый человек – сто двадцать рублей получала в месяц за безупречную работу. Тогда я мог эти деньги заработать, продав четыре-шесть книг. Заметьте, эти книги мы покупали по шестьдесят копеек, а я их продавал по двадцать рублей.
Насколько я оказался прав, мы поняли через несколько лет. Их никто не читал. Я начал таскать их класса с четвертого, мама заметила пропажу, когда я был уже классе в седьмом, то есть года через три. Когда из двухсот томов не было уже книг девяноста.
Мама округлила глаза.
Я сказал: «Мама, а ты никогда не задумывалась, что я у тебя ни разу денег не просил ни на кино, ни на шоколадки, и никогда ни в чем не нуждался?»
А ведь все эти книги сейчас гроша ломаного не стоят. Если бы они просто так лежали, то никогда бы от них не было пользы – буквально через год после этого разговора они обесценились. А в тот момент, когда я их продавал, они стоили хороших денег. Всего через год их ценность превратилась в ноль.
Мама сознание теряла: «Как ты мог?» Потом, когда она эту подмену вычислила, все переписала, пересчитала, после этого я еще книжек тридцать вытащил. Всего я вынес где-то сто двадцать – сто тридцать книг. Причем по каталогу выбирал самые дорогие.
Что еще интересно было, там же, в букинистическом магазине, просто так не примут книгу у какого-то сомнительного мальчика. Мне нужен был помощник, у которого уже есть паспорт, то есть старше шестнадцати лет. У меня был друг, Витек, я ему говорил: «Так, Витек, пошли, опять поживимся». И мы очень хорошо себя чувствовали.
Фейерверками я тоже занимался, хорошо их продавал. Но этот бизнес был сезонный, только к новому году.
Все эти углубленные знания физики и химии энергичному и любознательному ребенку по понятиям советского мировоззрения, можно сказать, шли во вред. Особенно если мама – биохимик, и ребенок запросто, приходя к ней в медицинский институт, имел доступ ко всем препаратам: кислотам, солям, щелочам и так далее.
Конечно, за эти фейерверки платили деньги. Так я зарабатывал, наверное, класса с четвертого. В школе благодаря моим знаниям химии и физики я был очень популярен. Но не за хорошие оценки, а, скорее, наоборот. Все знали, что если надо достойно подготовиться к новогодним праздникам, я был лучшим консультантом по пиротехнике.
– Ох, побьют нас!
– Когда будут бить – будете плакать!
Чем меня губили эти знания физики и химии? По физике у меня в четвертом – пятом классе был пик криминальной активности по понятиям того времени.
В пятом классе я решил собрать в домашних условиях «вольтову дугу». Что это такое? Это эксперимент, когда берутся два угольных стержня, и на них через повышающий трансформатор подается специальное напряжение. Между электродами получается накал в несколько тысяч градусов. Например, вольфрамовая нить, которая находится в лампе накаливания, выдерживает около 2000 градусов.
