Книга Прекрасная художница - Мэри Николс

– Спасибо, нет. – Он оглядел комнату. – У вас чудесный дом.

– Благодарю вас. Я тут кое-что поменяла по своему вкусу. Вообще-то дом не мой, он принадлежит нынешнему графу, моему пасынку, но он сказал, я могу жить здесь сколько захочу.

В принципе все должно измениться в день двадцатипятилетия графа, когда, окончательно вступив в права наследства, он получит в безраздельное владение поместье в Эссексе и лондонский дом. Тогда ей придется подыскивать себе другое жилье. Жить в доме, когда хозяин снисходительно терпит твое присутствие и уж тем более когда он женится, – такая перспектива Френсис не устраивала. Перемены были неизбежны, но Френсис трусливо старалась об этом не думать и ничего не предпринимала, хотя знала, что рано или поздно придется.

– Надо быть слишком непочтительным сыном, чтобы сказать иначе, графиня.

– Уж непочтительным его никак не назовешь, милорд. Лучшего сына и пожелать нельзя, а мне, позвольте предварить ваш вопрос, не посчастливилось иметь собственных детей.

– Я ни за что не осмелился бы задать такой личный вопрос, миледи.

Френсис рассердилась на себя за несдержанность и, чтобы чем-то занять руки, собрала чашки и составила их на поднос.

– Стенмор-хаус считается прекрасным образцом лондонской застройки, – произнесла она с непринужденной улыбкой, стараясь справиться с неловкостью.

– Да, но все там устарело. Моя покойная супруга не любила Лондон и никогда сюда не приезжала, поэтому все осталось так, как было при моей матушке.

Френсис захотелось спросить, почему герцогиня не любила Лондон, но это был бы вопрос не менее личный, чем о ее бездетности, и она решила не давать ему повода ткнуть ее в это носом. Слишком много чести.

– Моя дочь ни разу не была в столице, – сказал Маркус, прерывая ее размышления. – До последнего времени это было не обязательно, но на следующий год ей исполнится семнадцать, и она должна произвести хорошее впечатление в обществе; это необходимо, чтобы можно было рассчитывать на достойную партию.

– Не слишком ли рано думать об этом сейчас, в семнадцать-то лет? Девушки в этом возрасте еще совсем дети. – Вот тебе, подумала Френсис, наблюдая за выражением лица Маркуса: понял ли он намек? Однако время явно научило его скрывать чувства.

– У меня нет ни малейшего желания обременять ее браком, прежде чем она будет к этому готова, – ответил он ровным голосом. – Но она должна быть представлена ко двору, и мне не хотелось бы, чтобы ее манеры сочли недостаточно изысканными.

– Так вы, милорд, собираетесь ее обтесывать? – Она сопроводила эти слова иронической улыбкой, которая мгновенно отбросила его на семнадцать лет назад – юная Фэнни Рэндал была шутницей – и заставила подняться и отойти к окну, чтобы восстановить душевное равновесие. Он пришел на деловую встречу и не позволит взять верх эмоциям.

– Нет, это было бы глупо с моей стороны. Для этой цели я найму других. – Он резко повернулся. – Например, вас, если вы согласитесь.

– Меня? – Френсис не могла скрыть удивление. – Вы, наверное, шутите.

– Ничуть. Насколько я знаю, одним из качеств, необходимых юной леди, помимо рукоделия, игры на музыкальных инструментах и умения танцевать модные танцы, является владение рисунком и живописью, а по-моему, лучше вас этому Лавинию не научит никто.

Он присел на диван рядом с Френсис, и так близко, что на нее будто повеяло его теплом. Френсис показалось, что какая-то сила притягивает ее к Маркусу, нестерпимо захотелось прижаться к нему, почувствовать его руку на талии, его губы на своих губах. Она в ужасе вскочила на ноги и, схватившись за колокольчик, стала его трясти, вызывая горничную, чтобы та пришла и убрала поднос.

Повинуясь этикету, согласно которому мужчина не мог сидеть, если женщина стоит, Маркус стал подниматься. Френсис резко села и показала ему рукой на другое кресло. Он сел, на этот раз подальше, и она вздохнула с облегчением.

– Конечно, у меня есть кое-какие способности, но…

– Не прибедняйтесь, графиня, у вас несравненная репутация…

– Много шума из ничего! – Френсис рассмеялась. – Вы же сами видели мою работу у леди Уиллоуби и раскритиковали ее.

– И не собирался. Просто заметил, что вы приукрасили свою модель. – Он неожиданно усмехнулся, а янтарные глаза вспыхнули столь знакомым ей светом, немного суровое лицо оживилось, стало выразительнее. – А если вспомнить ту, что вам позировала, то я бы на вашем месте воспринял это как комплимент.

– Люди платят не за то, чтобы им показывали правду, ваша светлость.

– А важно, чтобы они платили, – пробормотал он.

– Да, важно, – резко сказала Френсис.

– Ну так я буду платить. Хорошо платить.

– У меня строго определенный тариф для учениц, посещающих мой класс.

– Я не хочу, чтобы Винни училась в группе, мне бы хотелось, чтобы вы уделили ей внимание особо.

– Я не уверена, что у меня найдется время.

Пришла горничная за подносом. Маркус подождал, пока она удалится, закрыл за ней дверь и лишь после этого заговорил снова:

– Для двухчасовых уроков дважды в неделю вы наверняка найдете время, тем более что я буду платить по двадцать фунтов за каждый урок.

– Но это же смешно, – фыркнула Френсис. Сумма сразила ее наповал. – Никто не стоит таких денег.

– Вы себя недооцениваете, графиня.

– А если у вашей дочери нет способностей? – Френсис была в смятении. Что она делает? Надо было отказать ему сразу же, а вместо этого она подсчитывает сумму в уме. Два раза в неделю по двадцать фунтов… да этого же хватит на оплату еды, одежды и обслуживающего персонала приюта! Еще и останется на то, чтобы обставить новый дом, когда они его купят. Надо быть сумасшедшей, чтобы отказаться.

– Но рисованию-то ведь можно научить?

– До определенных пределов, но если нет таланта, то… – Френсис пожала плечами, ее грудь поднялась и опустилась, вызвав у него неожиданный приступ желания, который он быстро подавил. – У меня нет практики обучения тому, чему научить невозможно.

– Я не жду, чтобы вы сделали из нее гения, я просто хочу, чтобы она кое-что знала, кое в чем разбиралась, вот и все.

– Кое-что, кое в чем… Знаете, милорд, по-моему, это не то, к чему человек должен стремиться, независимо от того, какое положение он занимает в обществе и чем занимается, – язвительно проговорила Френсис. – Насколько мне помнится, вы во всем старались добиться совершенства, так почему же вы отказываете в этом своей дочери? Ведь это не помешает ей сделать хорошую партию.

Внезапно он расхохотался.

– Вы по обыкновению откровенны, миледи. Хотя и правы, конечно. Ну так что вы скажете? Берете Лавинию? Она чудесный ребенок, но в последние два года, с тех пор как умерла жена, оказалась, по сути, без присмотра и немножко одичала. По-моему, мне просто не найти для нее более подходящего наставника, чем несравненная графиня Коррингам.