Книга Эшли Белл - Дин Кунц

– С тобой все в порядке, детка?

– Спасибо, да. Все нормально.

Когда медсестра удалилась, невидимый техник, управлявшая рентгеновским компьютерным томографом, заговорила с Биби через интерком[5] из смежной комнаты. Она объяснила девушке, как будет происходить исследование. Голос был очень молодым, с легким японским акцентом. Биби зажмурилась.

Сцена, куда более реальная, чем кабинет томографии, возникла вокруг нее…

Вымощенная плитняком дорожка вела к красному полумесяцу калитки, которую оплетали белые хризантемы. За ней располагался чайный домик, а вокруг него росли вишни в цвету. Белые лепестки лежали под ногами на темном камне. Там были гейши в шелковых кимоно с длинными черными волосами, уложенными в замысловатые прически и заколотые булавками из слоновой кости в виде стрекоз…

Подвижная часть стола пришла в движение, покатив тело Биби головой вперед в зев томографа. Это вернуло ее из чайного домика обратно в больницу. Все произошло так быстро, что девушка засомневалась, было ли исследование сделано правильно. Впрочем, компетентность медицинского персонала казалась наименьшей из ее проблем.

Биби пугало, с какой поспешностью они занялись ее случаем, как только она переступила порог приемного отделения неотложной помощи. Спокойствия ей не видать, пока она не узнает свой диагноз. Вот только чем быстрее они работали, тем сильнее девушку одолевало чувство, что она, все ускоряясь, несется с крутого спуска в пропасть.

7. Власть печенья

Олаф, золотистый ретривер, пришедший под дождем в их дом, прожил в семье Блэр меньше недели до того, как у песика появилась привычка взбираться вверх по ступенькам лестницы к двери квартиры, располагавшейся над гаражом. Ему нравилось отдыхать на маленьком балкончике, где стояли два кресла-качалки. Он опирался нижней челюстью о крашенную белой краской перемычку перил и смотрел в задний дворик позади бунгало, напоминая принца, с довольным видом обозревающего свои владения.

Каждый раз, заметив там песика, маленькая Биби звала его, приказывая спуститься. Сначала она делала это шепотом, который пес не мог не слышать, так как у собак слух намного лучше, чем у людей. Олаф смотрел на девочку сверху вниз, но предпочитал притворяться глухим. Потом Биби доводила свой обычный шепот до сценического полушепота, но песик не спускался. Лишь стук его хвоста по балкону свидетельствовал о том, что Олаф слышит ее.

Девочка не отваживалась подняться по ступенькам, взять пса за ошейник и свести его вниз. Если она взойдет на балкон, то окажется всего в нескольких футах от двери… Слишком близко… Раздраженная Биби топталась по дворику, то и дело поднимая голову и глядя на Олафа, но стараясь даже случайно не заглянуть в одно из трех окон. Солнечный свет, отражавшийся в стекле, делал эти окна похожими на зеркала. Даже если бы девочка захотела кого-то увидеть, даже если бы человек стоял у окна, глядя на нее, она ничего не смогла бы разглядеть, но между тем Биби старалась туда не смотреть.

Она зашла в бунгало и взяла из жестяной коробки два печенья с рожковой камедью, которые песик успел очень полюбить. Выйдя во внутренний дворик, Биби подняла обе руки, зажав в каждой по печенью, так, чтобы Олаф почуял сладковатый аромат награды за послушание. Девочка знала, что песик почувствовал запах камеди: несмотря на разделявшее их расстояние, было видно, как морщится его черный нос, просунувшийся между перилами.

Прежде печенье всегда доказывало свою силу, но не на этот раз. Спустя несколько минут Биби вернулась к заднему ходу в бунгало и уселась на плетеной скамейке со спинкой. Разложенные на ней толстые диванные подушечки украшал узор с изображением пальмовых листьев.

Олаф любил отдыхать здесь, положив голову на колени девочки, а Биби в такие минуты гладила шерсть у него на мордочке, почесывала грудь и живот. Скат навеса над крыльцом закрывал вид на окна жилых помещений, расположенных над гаражом, но даже отсюда она видела нижнюю часть ограждения и голову песика, высовывающуюся между прутьями ограды. Он тоже смотрел на нее.

Биби поднесла одно из печений к своему носу, понюхала и решила, что оно вполне сойдет и для человека. Разломив его пополам, девочка принялась жевать. Неплохо, но не более того. Запах камеди напоминал шоколадный, однако шоколад собаки не едят. Никогда камеди не суждено вытеснить из бизнеса «Херши»[6].

Со своего места на балкончике Олаф наблюдал за тем, как девочка храбро съела половину из предназначавшегося ему угощения. Он больше не лежал, оперев голову о перемычку. Его морда появилась между двумя прутьями в футе от верхнего бруса: значит, пес поднялся на лапы.

Биби, помахав оставшейся половинкой печенья у себя перед носом, издала фальшивый возглас восхищения этим деликатесом: «М-м-м-м…» Олаф ринулся вниз по ступенькам лестницы прочь с балкона, пересек мощенный кирпичами внутренний дворик и вбежал на крыльцо. Он с такой стремительностью запрыгнул на скамейку, что та заскрипела, протестуя.

– Хороший мальчик, – сказала Биби.

Ткнувшись в ее ладонь своей мягкой мордочкой, песик завладел половинкой печенья, зажатой между большим и указательным пальцами девочки.

Биби скормила Олафу второе печенье и, пока тот с шумным удовольствием его пожирал, наставительным тоном сказала:

– Никогда туда не ходи. Держись подальше от того места. Это плохое место… ужасное… злое…

Песик облизнулся и с серьезным, как подумала Биби, видом уставился на нее. В тени, отбрасываемой крыльцом, его зрачки расширились. Золотистые радужные оболочки, казалось, горят своим внутренним светом.

8. Избита и посажена

Нэнси сказала самой себе, что надо остыть, успокоиться, угомониться, прийти в себя, притормозить, короче говоря, усесться на один из стульев для сопровождающих лиц и дожидаться, когда Биби привезут обратно после КТ головного мозга. Вот только, даже будучи подростком и делая первые шаги в искусстве овладения серфингом, Нэнси ни разу не вела себя подобно безмятежной, глупенькой Барби. На доске она всегда стремилась, оседлав, «порвать» волну. Когда же волны успокаивались и приходилось остаться на берегу, Нэнси с тем же рвением и энергией занималась другими делами на суше.

Мэрфи, свернув за угол, попал из первого коридора во второй, где увидел Нэнси, нервно расхаживающую перед кабинкой, за которой скрылась Биби, когда ее повезли на томографию. Она его сразу не заметила, но интуитивно догадалась о том, что муж рядом, по тому, как встрепенулись и зашушукались две медсестры, а на их лицах появились приветливые улыбки. Даже в свои пятьдесят Мэрфи выглядел, как Дон Джонсон из сериала «Полиция Майами». Если бы он пожелал других женщин, они вешались бы на него, словно рыбы-прилипалы, что живут, присосавшись мощными присосками к туловищам акул.