Книга За миг до откровения - Валентина Ива

Я застыла, чтобы унять бой сердца.

– Ма, что такое? Тебе плохо?!

– Все в порядке. Пошли, только не торопясь…

– То побежали, то – не торопясь… Тебя не поймешь. Мы опаздываем или нет?

– Давай водички купим в буфете.

– Ма, пол отделения уже прозвучало! Кто у нас обожает Пьяццоллу? Ты? Или я?! Ну пошли, купим водички…

Я видела, в какую дверь ты вошел, и попросила консьержку впустить нас в другую. В полумраке зала мы опустились на свободные места прямо у входа, где-то в двадцатом ряду. Oblivion звучал во всю мощь струнного оркестра, а я не могла ни о чем думать, кроме как о том, что ты где-то рядом в темноте, сидишь и непременно смотришь на меня. Когда глаза привыкли к полумраку, отгремели аплодисменты и начался Adios Monino, я осторожно повернула голову и стала искать тебя. Ты прошел вперед и сел в десятом ряду, поближе к музыкантам. Твой неподвижный профиль мне был хорошо виден. Как мало ты изменился! Видимо, пришло время сообщить тебе те самые новости, которые скрыты были столько лет от твоей ткани жизни. Не думаю, что ты будешь огорчен. Ведь судьба сама решила, что пора тебе познакомиться с моей любимой Майкой. Когда ты уехал на конкурс, я прорыдала три дня, пока мамочка не сказала, что сырость уже на первом этаже и тетечка Таня со второго этажа интересовалась, откуда плесень взялась на кухне? Я, конечно, не знала еще, что беременна, хотя уже на тренировках меня периодически мутило. Отец давно звал меня к себе, и я ухватилась за эту ниточку, решив для себя, что, если ты будешь меня искать, всё еще можно склеить, а если нет, так и суда нет.

Вот сегодня – кто бы мог подумать! – судьба решила за нас с тобой. Такой подарок, как Майка – это царский подарок. Когда-то в детстве на её вопрос: «Где мой папа?» я ответила, что он живет в другой стране, и когда ты вырастешь, ты поедешь и встретишься с ним. За последующие годы она больше никогда не спрашивала о тебе.

Музыка танго будоражила мою душу, но мысли, встревоженные событием возможной встречи с тобой, здесь, на концерте музыки Пьяццоллы, под которую сплетались наши тела и радость танца любви поднимала нас до облаков в прямом и переносном смысле (мы ведь заняли тогда первое место на конкурсе в Москве), не давали мне отдать душу звукам мелодии. Рядом сидела Майка и поминутно спрашивала меня, что такое со мной?

Никакие прогнозы и планы: что я скажу тебе? что ты скажешь мне? что я скажу Майке и как? не складывались в хоть какую-нибудь стройную форму, и я приказала себе не думать больше об этом, но мое сердце не слушалось никаких приказов и мысли уносили меня в прошлое.

Объявили антракт. Сквозь мелькавших перед глазами людей я увидела, как ты встал и стремительно направился к выходу. Я, было, открыла рот, чтобы подготовить Майку к непростому и очень важному событию, но потом закрыла его и решила чуточку подождать. Как это оказалось мудро: закрыть рот и чуточку подождать…

Видимо, судьба передумала делать подарок мужчине сегодня. Быть может, она решит сделать его завтра? Это никому не известно. Как противно покалывает в сердце. Жаль, нет с собой валосердина. Казалось до откровения остался один миг, подтасованный судьбой, ан нет. Судьба еще не наигралась с моей жизнью… «… Судьба, судьбы, судьбе, судьбою о судьбе…» – Булат Окуджава.

Видеть мир

Надежда Петровна никогда не увлекалась садово-огородными украшениями типа гномиков, грибочков-мухоморов, русалок с кувшинчиками или чем-то еще в этом роде. Да и когда ей было увлекаться, дачу купили только в прошлом году. Неведомо зачем её принесли ноги на рынок, мимо которого она проходила много лет и никогда не было необходимости внедряться в торговые ряды с кавказско-дагестанским окрасом. Там, у самого входа, среди разлегшихся аляпистых уродиков, искусственных цветов и плетистых пластмассовых виноградных лоз с восковидными гроздьями винограда она увидела лежащую на спине маленькую лягушечку. Лягушечка улыбалась, заложив «руки» за голову и, завернув «ноги» одна на другую и во всей её позе была такая нега жаркого лета и беззаботной жизни, что Надежда Петровна немедленно её купила.

За пределами рыночных дверей бушевала глубокая осень. Капли холодного дождя вперемежку с мокрым снегом беспросветно просеивали пространство и глупая лягушка, голова которой торчала из матерчатой сумки Надежды Петровны, с удивлением и даже капелькой идиотизма, таращилась большими глазами вокруг, с недоумением взирая на безнадежный мрак осеннего вечера.

В это время года такой товар не имеет спроса, и покупка обошлась в три раза дешевле, чем, если бы это было весной. Дачный сезон давно миновал, но дачу еще не закрыли и в ближайший выходной собирались поехать закрывать ставни на зиму, укладывать розы, сливать воду из душевого бака, если конечно не планировать приезжать на дачу зимой.

– Вот я и отвезу тебя, голубушка, дом сторожить, – подумала Надежда Петровна.

Лягушка, известное дело, промолчала.

Сыну Надежды Петровны летом исполнилось 27 лет. Как она не рассматривала под микроскопом наедине с самой собой его характер, как не выискивала хоть какие-нибудь отрицательные черточки характера, ничего такого подобного найти не могла. Её любимый мальчик был безупречен. Умненький, институт закончил на раз, работает не по специальности, но на отличном месте, хорошо зарабатывает, красивый, добрый, щедрый.

Надежда Петровна растила сына одна. Бурная любовь с целованием ног и дрожащим голосом: «Ты моя награда на склоне лет!!!», – мгновенно кончилась, когда Надя твердо сказала, что забеременела, и будет обязательно рожать, тем более что ей 35 лет. Нет нужды вспоминать, как это непросто растить ребенка без отца. Мама, конечно, помогала, пока были силы, но, когда малышу исполнилось пять лет, она слегла, и уже двоих малого и старого пришлось, надрывая жилы потихоньку тащить к светлому будущему. Уже не пожилая лежачая мать была в помощницах: подай – принеси, а мальчишка, на удивление с пониманием относящийся к жизни. У того, кто целовал ноги и дрожащим голосом объяснялся в любви, сына не было, а была только дочь, но страх и ужас разоблачения были так велики, что, мельком взглянув на ребенка он больше никогда не проявлял желания повторить встречу. Доктор медицинских наук, профессор, поджал хвост и лег на дно, оберегая своё спокойствие и благополучие своей семьи.

Все бы было хорошо, но жизнь, как известно, идет дальше. Соседская девчонка, дерзкая, ленивая уродка, перекуковала дневную кукушку и вот уже пять лет держит на крючке её любимого мальчика. Нигде не работает, не учится, всё лежит на диване да ногти полирует. И чем она его взяла? Ни лица, как говориться, ни фигуры. То ей, то купи, то это, то в один ресторан своди, то в другой. Сейчас все отдыхать заграницу едут, а мы что хуже, давай вези… Он её и за границу возил, в Испанию, а потом она захотела в Таиланд. В общем, ничего хорошего нет в этих отношениях, хоть плач. Надежда Петровна молчит и терпит, но уж очень мальчика жаль.

Вот сейчас, они поехали во Францию, а зачем? Денег у мальчика нет, ведь все на дачу истратили. Новый построили дом. Сад оживили. Дом тёплый, можно и осенью пожить и зимой, но нет ей во Францию охота. Мерзкая курица. Уж если живут, так уж женились бы, детей рожали, а то так, то вместе, то врозь… Такую сноху лежачую Надежда Петровна сильно не хотела, но её она знала с детства. Хорошенькой девочкой была, куда все очарование подевалось? Все теперь олигархов ищут. Вот и она, небось, выбирает, а где они олигархи? На всех не хватает. Вот и вцепилась в мальчика…