Книга Москва, я люблю его! - Дарья Лаврова

– У тебя свободно?

Рядом стояла девушка с книгой под мышкой и стопкой текилы в руке. Казалось, будто она растворяется в этом фруктовом дыме, а потом снова появляется передо мной.

– Садись, – ответила я.

Она выглядела странно. Высокая, не меньше метра семидесяти пяти. Очень худая. Болезненно-худая. Как будто совсем не ест. Бледная. Кожа казалась голубоватой, особенно вены на ладонях и запястьях. Не голубые, а почти синие, болезненно-резкие. Глядя на них, мне стало жалко ее. Странная жалость – без причины.

Она небрежно надвинула шапку на бледный лоб, достала пачку сигарет и закурила, сдвинув растянутый рукав свитера к локтю. Шапка была будто связана кем-то из знакомых девушки или самой девушкой. Растянутый свитер она, возможно, донашивала за кем-то. Может, за мамой или старшей сестрой. А еще локти… тонкие, выпирающие, красноватые.

Из-под шапки выбивались красноватые пряди пушистых, вьющихся волос. И, наконец, лицо. Лицо было детским. Круглое, с маленьким носом, аккуратным подбородком, аппетитными щечками и огромными прозрачными глазами. Я бы не дала ей больше тринадцати лет.

– Я Катя, – представилась девушка, выпуская дым в сторону и чуть прищурив свои огромные глаза.

– Маша, – ответила я.

– Ты из параллельной группы?

– Да.

– На коммерческом учишься?

– Да, – неохотно отвечала я.

– Я тоже, – улыбнулась Катя, доставая из пачки вторую сигарету. – У меня были деньги, чтобы заплатить за один семестр и оплатить общежитие. Родители ничего не знают. Боялась их расстроить. Сейчас парень помогает немного, но нужно срочно искать работу… хоть какую-нибудь. Я когда сюда поступила, так много курить стала… В день по пачке, не меньше. И ничего поделать с собой не могу! Мой бывший парень говорил – увижу с сигаретой, я слово даю, разобью тебе лицо. А у тебя есть парень?

– Нет, мы расстались, когда я уехала в Москву.

– Скучаешь по нему?

– Не знаю, – пожала плечами. – Еще не поняла.

– У меня так же было, – сказала Катя, выпивая залпом стопку текилы. – Мы с тобой родственные души. Мой первый парень был моей первой любовью. Когда я узнала, что он изменил мне с другой девчонкой, я нашла ее, взяла за волосы и разбила ей рожу об колено. А парня послала. У тебя много парней было?

– Один.

– У меня пять, – ответила Катя. – Целовалась с сорока людьми, пять из них девушки, но моему парню об этом знать необязательно. Первый раз в четырнадцать лет было, я тогда девятый класс заканчивала.

Катя говорила, а я слушала. Она была уже прилично пьяной, но не вызывала отвращения. Наоборот. Я не встречала более странной и интересной девушки. Худая, неухоженная, неаккуратная, насквозь прокуренная и пьяная – с глазами ребенка и синими венами под кожей, – она была полной, стопроцентной противоположностью моих подруг, знакомых и просто окружающих девушек. Антиидеал. Идеал наоборот. Бледная Катя, с немытыми волосами под шапкой, грязными ногтями с облупившимся черным лаком и пухлыми губами в трещинках была именно тем отрицательным примером, именно той девушкой, какой никто не хочет быть.

У многих она вызывала брезгливость и отвращение. Другие просто избегали Катю еще до начала общения. Она рассказывала, что ее не приняли в группе.

– Уже три недели учимся, а со мной даже не здоровается никто. Я как тень. Прихожу, ухожу, молчание. Иногда мне кажется, если я месяц не появлюсь на парах, то никто не заметит. Мне очень одиноко. Я здесь одна совсем. Я изгой. Постоянно курю. Пью каждый день, наверное. С парнем проблемы… Кстати, видишь, два парня сидят?

Я обернулась. Один сидел спиной, и можно было видеть только кудрявый затылок. Второй сидел вполоборота. Свет от лампы на стене падал на его лицо, обозначая темный и четкий силуэт. Волосы, лоб, впадины под бровями, скулы, нос, подбородок. Хотелось взять толстый маркер и обвести это лицо по контуру, чтобы запомнить. Уж больно красивый был этот контур и силуэт.

– Это из моей группы, – сказала Катя. – Миша. Он мне нравится.

Катя вздохнула, налила себе еще текилы и достала очередную сигарету. К вечеру дыма стало еще больше. Немного щипало глаза.

– Очень нравится, – повторила Катя.

– А ты ему?

– Не издевайся, – выпустила дым Катя. – Посмотри на меня – и посмотри на него. Он идеальный. Бывает, что природа создает таких абсолютно совершенных молодых людей. А кто я? У меня прыщи, сколиоз, я похожа на бомжа. Я курю по две пачки сигарет в день, от меня воняет пивом и дешевыми духами, а в кошельке у меня сейчас всего пятьдесят рублей. Я изгой. Я ноль. Меня даже не гнобит никто, просто не замечают. Иногда мне кажется, что меня не существует. Таких, как я, не любят. Жалеют в лучшем случае, спят с ними иногда из жалости, а потом посылают. Мы ведь даже не здороваемся. Он никогда не будет со мной. Разве такое бывает, чтобы красивый парень влюбился в изгоя?

– А почему нет? Зачем ты так о себе. Возможно все.

– Нет, – истерично смеялась Катя. – Только не со мной. В моей реальности не бывает счастливых совпадений и приятных случайностей. Но я бы душу дьяволу продала, чтобы провести с ним хотя бы одну ночь. Чтобы узнать, как это – обнимать его, чувствовать его кожу, губы, запускать руки в волосы. Видеть его лицо близко-близко, смотреть прямо в глаза, видеть, как меняется их выражение, как он улыбается или сердится. Чтобы увидеть его утром, собирающимся в универ. Невыспавшимся, недовольным, с растрепанными волосами… Целовать его так, будто мы вместе. По-настоящему вместе. Подходить и обнимать его сзади, когда он курит на общем балконе девятого этажа, глядя на утренний полупустой студгородок. И быть обманчиво уверенной, что вечером и завтра, и еще через неделю все будет не так и, может, не здесь, но все еще с ним, и не хуже, чем сейчас. Это концентрат счастья. Мой личный недоступный наркотик, за который мне бы пришлось очень дорого заплатить. Радужный порошок, ничем не разбавленный. Мне хватило бы одного коробка. Хотя нет. Достаточно половины чайной ложки. За несколько часов украденного, чужого счастья. Я бы все за это отдала, если бы у меня было что отдать… Слушай, а поехали ко мне? У меня есть большая бутылка мартини в шкафу, а одной пить совсем грустно.

– Поехали, – согласилась я.

Мы расплатились и вышли на улицу. За прошедшие два часа я вряд ли произнесла и сотню слов. Говорила Катя, а я жадно впитывала каждое ее слово, каждый оборот, каждое предложение. Хотела запомнить каждую букву. Записать все, что она говорит. Что мы говорим. Каждый диалог. К девяти часам вечера мне уже казалось, что мы знакомы с детства и что я ее обожаю. Или люблю…

После ее слов мне было нелегко рассказывать о себе. Все казалось каким-то плоским, блеклым и не интересным даже мне самой. Мы стояли под дождем на остановке. Я наслаждалась влажной прохладой свежего воздуха после прокуренного бара и рассказывала Кате о себе:

– В девятом классе у меня вдруг выросла грудь. До этого момента мне нечем было похвастаться, кроме отличной учебы, но тут на меня стали обращать внимание. Старшеклассники даже на переменах обсуждали меня…