Книга Подарок судьбы - Сара Корнвуд

Стараясь не нарушить статус-кво, он опустился в одно из кресел. И впервые с момента своего прихода по-настоящему рассмотрел малыша, чувствуя, как внутри него, словно воздушный шарик, растет, ширится и рвется ввысь непередаваемая радость. До тех пор, пока не взял на руки собственного сына, он даже не представлял, какое это несказанное чудо — дети. Совершеннейшее чудо.

Мей села на постель и, поджав ноги, обхватила их руками. Она сидела и просто смотрела, положив подбородок на колени. Затем, словно прочитав мысли Эндрю, улыбнулась трепетной материнской улыбкой.

— Он прелесть, правда?

Понимая, что перехлест эмоций ей сейчас ни к чему, Эндрю помедлил, чтобы справиться с судорогой в горле, а затем ответил:

— Да, теперь, когда ему заткнули рот, несомненно.

Измученная Мей облегченно вздохнула.

— А я-то думала, с ним случилось что-то непоправимое.

Эндрю насмешливо посмотрел на нее.

— Если нарушают наш режим кормления, мы, Макги, и впрямь считаем, что произошло нечто непоправимое.

— Жаль, что ты не сказал мне об этом раньше, — тихо произнесла она.

Эндрю ухмыльнулся и приподнял бутылочку повыше. Мей кивнула в его сторону.

— Знаешь, а у тебя хорошо получается.

— У меня большая практика. — Эндрю весело взглянул на нее. — В нашем доме новорожденные были общей заботой.

В глазах Мей появился намек на улыбку.

— По крайней мере, у одного из родителей есть опыт. Я никогда не держала на руках ребенка, до тех пор, пока мне не вручили его в родильной палате.

Что-то в ее замечании насторожило Эндрю. Но он уже давно усвоил, что есть вопросы, которые с мисс Мей Поллард не обсуждаются. Он проверил, сколько смеси осталось в бутылочке, и вытащил соску.

— Хватит, маленькое существо. Пора срыгнуть.

Затем поднял сына к своему плечу и дважды похлопал по спинке. Немедленной наградой ему было такое срыгивание, что головка ребенка дернулась. Эндрю усмехнулся.

— Звучит так, словно он с приятелями под завязку налакался пива.

Вытянув ноги, Эндрю снова положил сына на колени, поудобнее устроился в кресле и принялся подыскивать слова, чтобы высказать то, что считал необходимым. Эндрю хотел, чтобы Мей знала, как он корит себя за свое отсутствие в тот момент, когда она больше всего нуждалась в нем. Наконец, серьезно посмотрев ей в глаза, он проговорил:

— Я очень сожалею, что тебе пришлось пройти через все это одной. Мне следовало быть рядом.

Мей смущенно пожала плечами, на ее щеках появился легкий румянец.

— Я прекрасно справилась сама. И насколько припоминаю, это я настояла на твоем отъезде. — Она помедлила, прежде чем сказать: — Но рада, что сейчас ты здесь. Я едва не потеряла голову.

Он задержал на ней взгляд, испытывая целую гамму чувств. Но самым сильным из них была злость. И Эндрю снова опустил глаза на сына. Проклятье, он хотел быть рядом с ней постоянно. Однако все, что у них осталось, — это осколки, скрепляемые только этим семифунтовым существом, ворочающимся у него на руках.

Эндрю воспользовался сыном как предлогом, чтобы уйти из спальни.

— Переменю-ка я у него подгузник.

Не глядя на Мей, он встал и схватил подгузник из стопки, лежавшей на гладильной доске, затем примостил ребенка на своем плече и направился к двери. Но больше всего ему сейчас хотелось проломить кулаком стену.

В детской он положил малыша на пеленальный столик, стараясь усмирить злость, кипевшую в нем, и заставил себя сосредоточиться на предстоящем деле. Эндрю совсем не был уверен, что у него получится, — он уже давно не менял подгузников у детей, тем более у таких маленьких.

К тому моменту, когда Эндрю убрал мокрый подгузник и заменил его чистым, от сердца у него немного отлегло. Теперь он был в состоянии взглянуть на вещи более здраво и понять: из всех ударов, которые Мей нанесла ему, самый болезненный пришелся по его гордости. Только то, что он по уши влюбился в нее, вовсе не свидетельствовало о наличии ответного чувства с ее стороны. И возможно, эта мысль была для него самой мучительной.

— Эндрю…

Не поднимая глаз, он закончил застегивать пуговицы ползунков.

— Что?

Мей говорила очень тихо, со странной интонацией, словно и ей приходилось ступать босыми ногами по раскаленному песку:

— Тебе приготовить кофе или что-нибудь еще?

Несколько мгновений он молчал, стараясь избавиться от неприятного осадка в душе, затем взглянул на нее.

— Нет, спасибо, я ничего не хочу.

Судя по выражению лица, Мей понимала, что разозлила его, и боялась, что он уйдет и больше не вернется. Догадываясь, что только увеличивает и без того невыносимое для нее напряжение, Эндрю опять повернулся к сыну и, стараясь не выдать своих чувств, произнес:

— Может, ты поспишь, а я присмотрю за этим головастиком до следующего кормления?

Последовала тяжелая пауза, затем Мей подавленно проговорила:

— Хорошо.

Эндрю не поднимал головы до тех пор, пока она не вышла. Затем взял на руки сына.

— Женщины — это такая головная боль, парень! Никогда не забывай об этом.

Прихватив фланелевое одеяло, он вышел в коридор и направился в гостиную, по дороге услышав, как за его спиной закрылась дверь спальни.

— Так, парень, а теперь заключим сделку: ты ведешь себя тихо следующие три часа, а я дарю тебе «порше» на десятилетие.

В ответ малыш зевнул, и Эндрю усмехнулся, похлопав его по спинке.

— А если будешь совсем хорошим, мы, возможно, даже дадим тебе имя.

3

Спустя два часа и двадцать три минуты Эндрю чувствовал себя как выжатый лимон. Он совершал очередной круг по гостиной, столовой и холлу, и от постоянного повторения этого маршрута начинала кружиться голова.

На полке в кабинете Мей он обнаружил книгу о-том-как-вырастить-идеального-ребенка и последние двадцать минут пытался ходить и читать одновременно. Впрочем, в книге он не нашел ничего полезного. Теория и так была ему известна, а практические советы подавались крайне скупо.

— Задал он тебе жару?

Эндрю повернулся, не переставая покачивать ребенка. Мей стояла в дверях, ее волосы окончательно выбились из-под тряпочки, на щеке отпечатался след пятерни. На ней была та же самая одежда, явственно свидетельствовавшая о том, что в ней спали.

— Можно сказать и так. Этот парень не любит, когда долго стоят на месте. — Эндрю вымученно улыбнулся и повернул малыша таким образом, чтобы мать видела, что он сосет кулачок. — Но возможно, он опять хочет есть.

Мей широко раскрыла глаза, словно с трудом удерживая их в таком состоянии, затем взяла ребенка. Эндрю почудилось, будто от него отняли часть его самого. Расправив затекшие плечи, он окинул внимательным взглядом мать с ее трехдневным сыном. Учитывая, что это был первый малыш, которого она держала на руках, Мей замечательно с ним управлялась. Впрочем, если младший Макги вел себя подобным образом со дня своего рождения, у нее были бесконечные возможности для совершенствования.